Обед в честь поминок Арагога

- Нет, отец, не умирай! Не оставляй нас, - жалобно клацая жевалками сказал триста шестьдесят пятый сын Арагога. За ним вторил семьдесят четвертый, пятнадцатая дочь и шестьсот шестьдесят шестая внучка. Вся стая собралась в убежище отца. - Кгхг-кххы… Дети мои… - тяжело дыша, начал старинный седой паук последнее наставление. Говорить ему было тяжко, челюсти уже не ходили, и без привычного клацанья зубов мало что было понятно. - Не… н-не… людей… есть… надо… Раздался глухой стук, и поляна озарилась горестными криками множества членистоногих всевозможных размеров – от малюток размером с маково зернышко, до гигантов ростом с взрослого носорога. Самый старший из присутствующих детей вышел на середину поляны, подполз к отцу и, взобравшись на него, молвил: - Братья, сестры… и остальные. Сегодня памятный день. Наш отец ушел – мы исполним его последнюю волю! - Нужен план, - сказала миловидная, но толстая паучиха, четыреста двенадцатая сестра первого сына. Месяц спустя. Шел понедельник (шел да не дошел). Первый понедельник марта был самым обычным. Даже скучным. На завтрак липкая овсянка, копченая рыба и тыквенный сок. Дети вяло возили ложками по тарелкам и давились сухим хлебом. Расписание обещало не менее нудный первый урок – история у Бинса. В общем, самый обычный унылый понедельник. Ничто не предвещало беды, так сказать. Но у судьбы (или Сатаны) были другие планы, или настроение, потому что не успел прозвенеть звонок к первому уроку (всего три минуты оставалось) как двери Большого зала распахнулись. Шибанув со всей дури в стены. На пороге появились странные движущиеся крошки, черные и будто летящие, они плыли по каменному полу в сторону столов, образовав угольный коврик, но уже через мгновение стало понятно, что это не крошки, так как они стали словно увеличиваться. Появились маленькие паучки. И они все росли. Все подпрыгнули от удивления. Рон Уизли с истерическим визгом, точно испорченная принцесска при виде резиновых тараканов, подорвался с места, выбрался на стол и стал бежать в противоположную от дверей сторону, сметая тарелки на ходу, еда ошметками покрывала лица его друзей и однофакультетчиков. Малфой за своим столом скатился под стол с поросячьим визгом, кто бы мог подумать, что это смех… Но позлорадствовать никто не успел. В помещение ворвался огромный паук. Его тяжелые шуршащие шаги эхом раздавались в мигом образовавшейся тишине. Он прополз вдоль всего зала до учительского стола и остановился перед самым носом Дамблдора. С плохо скрываемым ошеломлением и отвращением директор школы магии и волшебства «Хогвартс» дружелюбно (ну он так думал) спросил: - Ты кто такой? - но поздно опомнившись, все же исправился. - Кхм, то есть: Здравствуйте, добро пожаловать, чего надо... мм не так. - Пробормотал он себе под нос, однако был услышан чутким слухом волосатого чудища. - Так что вы хотели? - невинно хлопая пушистыми старческими ресницами, переспросил он. - Да так… мы пришли позавтракать. - Деланно безразлично ответил пушистик, рассматривая переднюю конечность. - Мы? - недоуменно уточнил директор. - Мы. Я… мои братья там, ну и сестры… мелюзга всякая… троюродная тетя из Твери, - он на секунду задумался и продолжил, - проститутка из Сибири, наркодиллер из гетто… кгм, короче. Все к столу! - зычно клацая жевалками проревел он. В зал тут же начали набегать стаи пауков через все щели; окна и двери со всех сторон трещали; огромный обеденный зал прытко наполнялся черными, клацающими и шуршащими живыми волнами со всех сторон. Зал заполнили панические крики, визг и рыдания. Кто-то успел вытащить палочки и пытался колдовать, другие отбивались кубками, тарелками и черствым хлебом; многие просто сжались и молились (надеялись на чудо). Даже Поттер вступил в бой – бросал в мохнатых чудищ кусками рыбы. Но это не дало эффекта. Аспидные волны накрывали учеников и учителей быстро и нещадно, глуша звуки и сопротивление, словно стена воды. Прошло пять минут. Наверно. Наконец все звуки утихли. Древние создания стали расползаться по своим делам оставив по себе пустой Большой зал усеянный кусками хлеба, рваной одежды и мутных луж сока. И белоснежных свежих костей разных размеров. На статном позолоченном троне в середине стола сидел блестящий скелет с длинной седой бородой и открытой челюстью. Череп Снейпа лежал на миске с овсянкой и хмурил густые брови, оглядывая пустыми глазницами валявшиеся рядом сальные пряди. И только Невилл Лонгботтом остался живым. Его по счастливой случайности закидали овсянкой с ног до головы, а пауки овсянку терпеть не могут (Приятных снов, Нев!).

Конец