Спор на жизнь

      Дракула был прав — подземная камера была способна сломить любого, даже самого сильного мужчину, готового к тяжелым жизненным испытаниям, а она была девушкой, принцессой, не знавшей голода, не испытывавшей страха заточения, не привыкшей к лишениям. Хотя условия ее жизни заметно отличались от принятой в обществе парадигмы воспитания и обучения благородных девиц, к такому ее не готовили. С каждым часом, проведенным в этой жуткой темнице ее решимость как будто растворялась, уступая место жгучему отчаянию. От высокомерной смелости, которую подпитывала гордость, не осталось и следа, а пустующее пространство заполнила безнадежность и апатия.       Сначала Анна, подобно загнанной львице, стала метаться по камере, отказываясь признать свою полную беспомощность: дюйм за дюймом она обследовала влажные стены, надеясь найти выход, которого не было. Но вскоре на смену уверенности пришла ярость, и, схватив обломок стула, девушка начала колотить в дверь, взывая о помощи. Через несколько часов злобу заменило смирение, и, услышав малейший звук, доносившийся сверху, Анна вскакивала и бросалась к двери, думая, что за ней идут, но шум исчезал в другом направлении, а девушка разочаровано опускалась на пропитавшуюся тленом солому. А потом пришла тишина, та самая, которая угнетает намного сильнее ожидания, та, что лишает тебя всего: прошлого, будущего и даже настоящего. В незримом союзе с темнотой они рождают лишь отчаяние и безысходность, забирая у человека даже ощущение времени. Вскоре Анне начало казаться, будто она слышит паука, прядущего свою паутину, и монотонное падение водных капель, скапливающихся на потолке, но страшнее всего были оглушающие удары ее собственного сердца, способные свести с ума. В этот момент она забывалась беспокойным сном, который, спустя несколько минут, возвращал ее к действительности, и все начиналось сначала.       Пережив весь этот круговорот безумия ни по одному разу, девушка не смогла подавить в себе этот поток эмоций, и громкое рыдание вырвалось из ее груди. Накопившиеся слезы хлынули по щекам, оставляя белые дорожки на покрытом грязью лице. Она бросилась на колени, прижала голову к полу и долго молилась, припоминая в уме всю свою жизнь и спрашивая себя, какое преступление совершила она в своей столь еще юной жизни, чтобы заслужить такую жестокую кару.       Голод в очередной раз напомнил о себе призывным урчанием в желудке, жажда стала нестерпимой, и Анна начала подумывать о том, как собрать влагу со стен, хотя бы для того, чтобы смочить губы. В очередной раз обыскав пол, девушка досадно сглотнула. В ее темнице не было ни одного сосуда, который мог послужить для сбора воды. Снова помянув Дракулу нелестным обращением, она бессильно сползла по стене, подтянув к себе колени. Холод становился нестерпимым, девушка уже почти не чувствовала озябших пальцев, казалось, даже кровь начинает замерзать в венах, сковывая ее движения.       В этот миг ее сердце обуяла жгучая ненависть ко всем, кто ее окружал. Она ненавидела брата за то, что оставил ее одну в этом мире, ненавидела Ван Хелсинга за то, что посмел убить единственного родного для нее человека, ненавидела Дракулу за то, что он стал причиной безумия, которое темной пеленой заволокло все вокруг и проклятием нависло над ее родом. Однако она желала увидеть кого-то из них. Она хотела, чтобы Гэбриэл, победив вампиров, подобно прекрасному принцу, освободил ее из темницы, или чтобы Дракула, сжалившись над ней, пришел и хотя бы поговорил с ней. Все что угодно, кроме этой гнетущей тишины: смерть, жизнь, только не мрачная неизвестность.       За одни сутки в этой темнице Анна прошла через все муки, какие только переживают узники, пребывая в заключении. Она начала с гордости, которую порождают надежда на спасение; потом перешла к ярости, граничащей с сумасшествием; и, наконец, упала с высоты своей гордыни, и стала умолять — еще не Господа, — но своих тюремщиков. Господь был ее последним прибежищем, но решив, что испробовала все, она стала молить его со всем усердием, на которое только была способна. Она понимала, что в горе должна в первую очередь обращаться к богу, но сделала это, лишь утратив иные надежды. — Ах, Анна, Анна, сколько противоречивых эмоций может жить в твоем сердце, — раздался спокойный голос с противоположной стороны темницы.       Его голос наполнил ее сердце не только зарождающейся надеждой, но и воскресшей гордыней, будто не было всех этих часов сожаления и муки, поэтому девушка постаралась придать голосу большую беспристрастность и проговорила: — Зачем ты пришел? Что тебе нужно? — Только несколько минут назад ты больше всего на свете желала меня увидеть, поговорить со мной, а теперь гонишь прочь, ах, женщины – имя Вам непостоянство, — с оттенком иронии процитировал он. — Не смей копаться в моей голове! Я не слышала, как ты пришел, — прошипела она, устремив свой взгляд туда, откуда доносился его голос. — Возможно потому, что я не уходил.       Взрыв негодования, злости и обиды поразил девушку подобно молнии. Она всю жизнь старалась быть сильной и несгибаемой, подобно своему отцу, но темница сломила ее, и вся эта унизительная для нее сцена происходила на глазах у ее злейшего врага. Если бы девушка не сидела, она непременно бы потеряла равновесие и рухнула на пол. — Я ненавижу тебя, — выпалила она, вжавшись стену. — Ни капли в этом не сомневаюсь. Но должен сделать тебе комплимент — ты куда сильнее, чем кажешься. Признаюсь, я думал, что сейчас ты смиришься со своей участью, а ты, лежа на спине, пытаешься нападать, черпая силы в своей обиде. Мне только интересно: тебя так злит то, что эта клетка сломила твою волю, или то, что я был свидетелем тому, что здесь происходило? — с чувством превосходства проговорил он.       При этих словах девушка почувствовала укол по своему самолюбию, ее противник все знал и бесстыдно пользовался своим знанием, чтобы поиздеваться над ней. — Видишь Анна, терпение – это добродетель, разница лишь в том, что я могу ждать вечно, но вот век человека ограничен. Еще несколько минут назад ты готова была смириться, так зачем начинать эту пытку с самого начала? Ты готова принять мои условия? — Никогда, ты убийца! Ты убил мою семью! — Не я пустил серебряную пулю в сердце твоему братцу. — Ты превратил его в оборотня. — Насколько я помню, его покусал другой оборотень. Но вот почему? Не потому ли, что вы, объявив охоту, загоняли нас, подобно дичи. Оборотни нападали на стада, но вы посчитали, что не можете пожертвовать ими, и начали войну. Как по-твоему, Анна, на что готово пойти живое существо, чтоб сохранить собственную жизнь? Львы охотятся на буйволов, подобно оборотням, но люди не ставят под сомнение их право на жизнь. Однако задайся вопросом, что станет с человеком, который решит войти в львиный прайд и нападет на вожака? Правильно, его разорвут на части. Вампиров, оборотней, львов объединяет одно — все мы хищники. — Вы – ожившие мертвецы, проклятые богом создания. Вам нет места в этом мире. — Кто ты такая, чтобы это решать? В своих молитвах ты твердила, что наши судьбы вершит Господь, а значит, в его власти испепелить меня силой мысли прямо сейчас, но я все же стою перед тобой. Так почему ты решила, что имеешь право вмешиваться в божьи замыслы? Многие из нас становятся убийцами не желая того — в этом наша сущность. Может ли рыба жить без воды, а растения без солнца? Вы боитесь нас, а люди всегда стараются уничтожить то, чего не в состоянии понять. Не мы начали эту войну... Ты говоришь, что мы мертвецы. А могут ли мертвецы стремиться к жизни? Могут ли они желать продолжения рода? Покоя? Совершенствования? Может ли мертвец желать почувствовать тепло женского тела? Может, Анна? — Продолжения рода? Я заметила, ты трудишься над этим не покладая рук, удивительно, как на остальное время находится, — с презрительной усмешкой выпалила она, вспоминая склизкие коконы, подвешенные в замке Франкенштейна.       Но все же его слова оказались для нее откровением. С детства она знала лишь одно: вампиры — это зло, которое нужно уничтожить. Она никогда не пыталась понять природу этих ночных созданий, тратя все время лишь на поиск возможностей их уничтожения, но сейчас, выслушав этот монолог, мысли об их сущности стали невольно проникать в ее разум. Бесспорно, они были разумными существами, представлявшими совсем иную форму жизни, но, с другой стороны, она сама видела то, к чему может привести увеличение их популяции. Если план Дракулы по оживлению потомства удастся, все человечество окажется под угрозой, а значит, все, чему ее учили все эти годы, было истиной — вампиров нужно убить. Но смогла бы она смириться с существованием нескольких из них? Ответ на этот вопрос не казался уже столь явным.       Дракула все это время молчаливо выжидал, дожидаясь, пока ее разум сможет упорядочить весь поток мыслей, блуждающих по очаровательной головке. Проникать в ее сознание оказалось весьма приятным развлечением. Девушка была достаточно противоречивой натурой: в ней удивительным образом сочетались воинственность и миролюбие, страстность натуры и страх отказа, сила и слабость, ненависть и любовь. Однако все эти противоречия скрывались под маской горделивой сдержанности и бесстрашия, приподнять которую удавалась лишь немногим. — Что же ты молчишь? — Я уже все сказала, ты – убийца, предавший свою семью! — в гневе выплеснула она.       Граф, до этого времени хранивший учтивое спокойствие, буквально взорвался, услышав эти слова. В кромешной темноте запылали два синих глаза, готовые испепелить дерзкую девчонку, осмелившуюся рассуждать о том, чего она не знала, да и не могла понять. — Предавший семью?! Да что ты знаешь об этом?! Все что я делал, делалось для моей семьи, но что я получил взамен? Это они предали меня, обрекли влачить жалкое существование. Убийца — да, предатель — никогда!       Произнося эти слова, он приблизился к ней настолько, что она могла почувствовать его дыхание на своей коже. Анна знала, что ему достаточно будет одного движения, чтобы свернуть ей шею, но все же не могла найти в себе силы отвести полный страха взгляд, неосознанно вцепившись в его руку. — Тебе не стоит говорить о тех вещах, о которых ты не имеешь ни малейшего понятия, — уже спокойнее проговорил он.       В этот момент девушка могла поклясться, что услышала горечь в его словах; признаться, на какой-то миг ей даже стало жалко эту неприкаянную душу. Дракула, очевидно, тоже почувствовал какое-то изменение в ее отношении, потому что смирил огонь, пылавший в его глазах.       Анна обессиленно опустилась на холодный пол. Этот спор, голод и чудовищная атмосфера безнадежности, царившая вокруг, отобрали у нее остатки сил. «Видимо, я так жалко сейчас выгляжу, что он считает ниже своего достоинства убивать меня сейчас», — подумала Анна, усмехнувшись своей беспомощности.       В этот момент Дракула, очевидно прочитавший ее мысли, тоже расплылся в улыбке. Сил сопротивляться у нее больше не было, камера сделала свое дело, а значит, он вполне может вернуться к тому, на чем они остановились накануне. — Ну что, теперь ты увидела разницу между гостеприимством и заточением? — в его голос вернулись привычные насмешливые нотки.       Анна продолжила сидеть в полном молчании, пустым взглядом рассматривая темноту. Со стороны могло показаться, что ее сознание, пережив множество потрясений за последние дни, просто отрешилось от реальности, создав свой собственный мир, но это впечатление было обманчивым. Девушка изо всех сил боролась с собой. Взыгравшая в ней гордость, ненависть к Дракуле, чувство долга сейчас боролись со страхом перед доводящим до сумасшествия мраком ее каменной тюрьмы. — Я жду от тебя лишь покорности, — прошептал мужчина, склонившись к ее уху, но Анна даже не пошевелилась, будто не слышала этих слов. — Ну что ж, видимо, я действительно недооценил твое упрямство. Я подожду, у меня в запасе вечность, — бросил он и направился к выходу. — Постой...       Дракула стоял к ней спиной, но при звуке ее голоса триумфальная улыбка засветилась на его лице. Это была победа, маленькая, но все же победа. Хотя он отчетливо понимал, что гордиться тут нечем, однако наполнившее его чувство радости приятным теплом разлилось по груди. Но большее удивление в нем вызвало то, что он оказался способен испытывать подобные чувства. Повернувшись, мужчина присел на одно колено около своей пленницы, легким движением отодвигая непослушный локон и проговорил: — Я услышал из твоих уст слово «покорность»?!       При этих словах затихшая было гордость вскипела с новой силой, пришел черед ее глазам метать яростные искры. Собрав свою волю в кулак, она твердо произнесла: — Никогда! — не поднимаясь с пола.       Дракула, чьи надежды разрушались в один миг, подобно карточному домику от дуновения ветра, не сдержав злости, ударил кулаком о стену в нескольких дюймах от головы девушки, но она даже не пошевелилась. Мысленно Анна уже простилась со всем, что было ей когда-то дорого, и готова была встретиться со смертью. Это состояние обреченности повисло вокруг, превращая пребывание в темнице в сущий ад даже для вампира. Он хотел получить триумфальную победу, а взамен имел только равнодушие, лишенное страха, с которым никак не хотел мириться.       Он обхватил девушку за плечи, заставив смотреть ему в глаза: — Что, готова умереть от голода из-за гордости и упрямства?!       Ответом ему опять же послужила тишина. Поднявшись на ноги, он направился к двери, но у самого выхода остановился. Какая-то непреодолимая сила, которой он сам не понимал, заставила его вернуться к заложнице. — Пойдем, — проговорил он, пытаясь смирить раздражение, бушевавшее в его душе.       Он потянул девушку за локоть, но она осталась неподвижна. Сказать откровенно, Анна и не помышляла о бесполезном сопротивлении. Ее медлительность происходила не от противодействия, а от апатии. У нее кружилась голова, походка была неуверенной, будто девушка была изрядно пьяна. Сделав несколько шагов, она споткнулась о выступающую ступеньку и без сомнения упала бы, если бы сильная рука не поддержала ее сзади. — Очевидно, сама идти принцесса не в состоянии, — с усмешкой произнес Дракула, подхватывая ее на руки, несмотря на робкое сопротивление. Анна опять почувствовала, что более не владеет своим телом, видимо, чтобы избежать дальнейшего противоборства, мужчина проник в ее сознание, хотя о какой борьбе могла идти речи, если она едва могла пошевелить рукой.       Дракула лишь дернул за ручку, и с тяжелым скрипом дверь подалась, что ввергло Анну в состояние ступора. — Дверь... она открыта? — прошептала она, невольно перекинув руку через его шею. — Я не отдавал приказа ее закрывать изначально.       Еще один взрыв негодования и злости вспыхнули в ее сердце: «Он, что, надо мной издевается?» — подумала она, встретившись с очередной улыбкой превосходства. — Ты вольна была покинуть темницу. Я изначально сказал тебе, что ты здесь гостья, а своим гостям я всегда даю право выбора, ты предпочла грязное подземелье роскошным покоям. Вы все женщины одинаково скучные: когда ты поняла, что тебя закрыли в парадной комнате, ты даже не попыталась проверить двери тюрьмы. Надеюсь, этот урок ты усвоила, — с ироничной улыбкой закончил он.       В очередной раз Анна почувствовала себя униженной и проигравшей. Она столько вынесла в этом подземелье, а оказалось, что все это было лишь игрой, чтобы ее тюремщик мог развеять свою скуку. Она искренне хотела ненавидеть его, но чувство усталости брало свое, поэтому, склонившись под волевым напором, девушка беспомощно обмякла в его руках.       Путь назад оказался куда длиннее — выйдя из подземных казематов, граф пронес ее через два больших зала, украшенных прекрасными скульптурами и фресками. В темноте невозможно было разглядеть убранство комнаты, но Анна была уверена, что по роскоши они не уступают покоям, в которых ее поселили. Но вскоре они вышли во внутренний дворик, где отцветающие розовые кусты готовились к зимнему сну.       Первое ощущение пленницы, когда ее вынесли на свежий воздух, было ощущение радости. Воздух — почти свобода. Она полной грудью вдыхала живительный ветер, несущий на своих крыльях таинственные запахи ночи, осени и духов, которые Анна не могла почувствовать среди тлена подземелья. Запах был таким слабым, но удивительно притягательным; поддавшись этим ощущениям, девушка сделала еще один глубокий вдох и устроила свою голову на плече вампира, только сейчас осознав, что способна управлять своим телом, и этот жест, сделанный по доброй воле, не мог быть не заметен ее спутником. — Отпусти, я вполне могу идти сама, — подавив в себе приступ злости, выпалила она, — у меня нет ни оружия, ни сил, я думаю, Великий Дракула может не опасаться того, что я предприму побег.       Не говоря ни слова, мужчина поставил ее на ноги и, подхватив под локоть, повел в другую часть дворца. Пройдя по узкому коридору, они вошли в комнату. По размерам она была значительно меньше предыдущей, да и обставлена куда проще. В центре стояла большая кровать из резного красного дерева, прикрытая стеганым покрывалом, расшитым валашским орнаментом, по бокам от нее два столика на изогнутых ножках с простыми подсвечниками. Напротив кровати — небольшой комод и письменный стол с несколькими книгами. За деревянной ширмой стояла большая ванна, а сбоку — камин, в котором полыхало целое полено.       Увидев эти покои, Анна не смогла сдержать вздох удивления. За исключением некоторых недочетов эта комната была точной копией той, в которой жила она. Та же кровать, подсвечники, комод, стол...       Будто не замечая ее удивления, Дракула по-хозяйски вошел комнату, остановившись около стопки книг. — Когда-то... в моей прошлой жизни я жил в похожей комнате. Я воссоздал ее такой, какой она запомнилась мне с тех пор. «Вот уж не думала, что он настолько сентиментален. Зачем ему понадобилось это делать? Интересно, знает ли он, что в этих покоях теперь живу я. И почему из всех комнат он выбрал именно эту?» — подумала девушка. — Теперь знает, — раздался за спиной спокойный голос. — Прочь из моей головы, — прошипела Анна, поддавшись очередному порыву злости. — Даже и не думал. Все твои мысли читаются на твоем лице, принцесса. Чуть меньше удивления, чуть меньше любопытства, и, возможно, мне придется залезть в твою прекрасную головку, а пока я могу читать тебя как раскрытую книгу.       Анна раздосадовано сглотнула, но все же предпочла не отвечать. — Завтра состоится маскарадный бал, я все еще надеюсь, что ты дашь свое добровольное согласие... — как бы между прочим заметил он. — И не надейся, — возразила принцесса, даже не удостоив его взглядом. — Что ж, а в принципе, твое согласие мне ни к чему, — бросил он и направился к выходу. — Ах да, забыл сказать: не пренебрегай моим гостеприимством. Дворец охраняют, что до остального: горячая ванна, еда, одежда, — все, что пожелаешь...       С этими словами он вышел из комнаты, оставив девушку наедине со своими мыслями. Ванна оказалась как нельзя кстати, жаль только вода остыла, пока она изучала свою комнату. Сбросив с себя одежду, девушка погрузилась в приятную прохладу. Вода расслабила уставшее тело, а душистое мыло стало прекрасным оружием против смрада подземелья, поэтому Анна с удовольствием отдалась этой процедуре. Но усталость все же брала свое, поэтому, наскоро подкрепившись сыром и холодным мясом, изрядно сдобрив все это вином, девушка облачилась в ночную рубашку и забылась безмятежным сном.