Напоминание

В закрытом доме бесновался сводоволюбивый юноша. Единственный, и горячо любимый сын, одного из самых сильных магов этого века, был наказани заперт в поместье, без права покидать его пределы. Из слушателей были: молчаливая девушка на диване, кот да потрескивающий огонь в камине. –… запереть в четырех стенах – это самое ужасное, что человек может сделать с человеком! – воскликнул он, остановившись у кофейного столика и хлопнув по нему рукой. Девушка, смотревшая на огонь, перестала гладить вольготно разлегшегося на коленях кота и чуть хрипловатым голосом спросила: – Да что ты знаешь о жестокости? Повисла тишина. Даже огонь перестал потрескиват. Казалось даже ветер качающий говетви сада - присмерел. Юноша растерялся. Предполагалось, что с ним будут соглашаться, и его будут жалеть. И он решил возмутиться: – ДА КАК ТЫ, ПРОСТАЯ ДЕВКА СМЕЕШЬ СОМНЕВАТЬСЯ В СЛОВАХ ПОТОМСТВЕННОГО МАГА?!!.. И он захлебнулся своей обличительной тирадой, наткнувшись на невозмутимое лицо новой служанки. – Такая уж и простая? – Н-не знаю… – если быть честным, то она его пугала. Хоть и была не на много старше, но казалось, что она не та кем хочет казаться, и знает намного больше положенного девушке ее положения. – А раз не знаешь, не будь столь категоричен. Люди бывают очень жестоки. Особенно с себе подобными. Она посмотрела в окно. Там лишь хлопья снега кружились в своем замысловатом танце. О чем-то задумалась. Потом отложила кота, встала, привела впорядок свое платье, накинула шаль и шагнула к застывшему молодому хозяину. – Пойдем, – протянула руку юноше. Тот взял ее ладошку и как теленок последовал к камину. Девушка встала перед огнем, провела перед собой свободной рукой сверху вниз, постоянно складывая пальцы в разные фигуры. Потом достала шепотку какого-то порошка из мешочка на поясе, который обычно был скрыт передником, и бросила его в очаг. Вспышка, короткое чувство телепортации и они оказались на промерзлой дорожке. Впереди виднелись какие-то постройки под красной черепицей огражденные колючей проволокой. Парень проморгался привыкая к дневному свету после полумрака гостиной. – Где мы? – Здесь, – девушка потеплее закуталась в шаль и пошла вперед. Кто же она такая? Путешествомежду мирами, при помощи силы стихий способны только маги сумевшие подчинить себе их. До чего ему было еще далеко. Хотя с другой стороны – таким магам не нужны были никакие дополнительные средства, а она использовала порошок и пассы.. – Исчерпывающий ответ! Что это за место?! – Теперь это музей, – был дан ответ одновременно с открыванием ворот. – Теперь? А раньше что здесь было? – вопрос был задан удаляющейся спине, и что бы получить ответ пришлось нагнать быстро идущую по дорожке девушку. – Раньше здесь были люди. – Да неужели? – ирония была вполне уместно, так как видимые строения мало походили на жилые дома. – Не очень подходящее место для жизни. – А ни кто добровольно здесь не поселялся. Люди здесь просто существовали. Работали на износ. И умирали. Не без помощи. – Я не понимаю, – растеряно проговорил собеседник. – Поясни. – Больше 70-ти лет назад здесь был концлагерь. Освенцим, другое название Аушвиц. Самый большой в восточной части континента. – Что такое «концлагерь»? – он чувствовал, что ничего хорошего не услышит. – Это место где люди умерщвляли себе подобных. Детей, женщин, стариков. А работоспособных заставляли работать до полного изнеможения. Надпись на воротах «Arbeit Macht Frei», что значит «Труд освобождает» весьма цинична по отношению к тем людям. Если ты прислушаешся – то поймешь, о чем я говорю. Она остановилась, и выжидательно посмотрела на парня. Тот тоже встал, закрыл глаза, снял ментальные щиты прислушиваясь к миру. Потихоньку он начал просматривать память места. Подскочив как ошпаренный, новь поставил щиты. – Чт-то э-это б-было? – с ужасом он вопросил, глубоко дыша, пытаясь успокоить колотящееся сердце. Девушка понимающе смотрела на него, криво улыбаясь. – А меня сюда впервые привели в более нежном возрасте. И блоки я тогда ставить не умела. Она заправила за ухо белую прядь волос, выбившуюся из светлой косы, и прошла сквозь ворота, кинув через плечо: – Идем. Тому ничего не оставалось, как последовать за ней. Ему хотелось уйти из этого страшного места. Уж лучше сидеть взаперти, в своем родном доме, где тихо и спокойно, и где никого не замучили до смерти. Но, похоже, ему что-то хотели показать. И пока он это не увидет – домой не вернеться. Проснулся интерес. Ох уэто любопытство! Не одного мага сгубило! Они шли сквозь ровные ряды двухэтажных кирпичных бараков. Зашли в один из двориков, подошли к стене, у которой лежало много погребальных венков, стояли свечи. Помолчали. Юноше стало казаться, что за спиной у него кто-то стоит, и желает ему смерти. Он дернулся оглянуться, но никого не увидел. Девушка же спокойно стояла, сложив руки, и заметив движение своего спутника пояснила: – Это «Стена Казни». Думаю, ты уже понял, что здесь расстреливали заключенных. Помолчали. – Идем дальше. Проходя через один двор, парень поежился от мурашек ужаса, пробежавших по спине. Было понятно, что ничего хорошего здесь не происходило. Он проверил блоки. Девушка остановилась перед дверью очередного здания. От него просто веяло смертью и страданиями: – Блок № 11, именуемый «Блоком смерти». Здесь наказывали провинившихся. Вдохнула, и чуть дрогнувшей рукой открыла дверь. На ходу рассказывала про то, каким способом наказывали. Спустились вниз. Там она указала на маленькие комнатушки – «стоячие камеры» в которые загоняли по 4-5 человек и всю ночь держали. А на утро выгоняли на работы. Наравне со всеми. Они прошли дальше. Вроде бы обычное подвальное помещение. Но маг почему-то начал задыхаться. – Что со мною? – Здесь впервые применили пестицид «Циклон-Б» для убийства сотен заключенных. Это первая импровизированная газовая камера. Юноша начал оседать. – Давай ка выбираться отсюда, пока тебе совсем плохо не стало. И она вывела его наружу. Там он некоторое время глубоко дышал, упершись руками в колени. Потом распрямился, проверил щиты и готов был продолжить экскурсию. Девушка все это время стояла рядом не говоря ни слова, лишь сочувственно смотря на него. – Идем дальше. А дальше был лагерный госпиталь. Юноша уже был подготовлен но все равно вздрогнул когда узнал что происходило в этих стенах. Со слезами он спросил у своей провожатой: – Взрослые. Но дети. Как так можно с детьми? Девушка в ответ грустно вздохнула и пошла дальше. Вытерев глаза, маг нагнал ее. Она привела его к серому бетонному зданию, стоявшему в стороне от остальных. – Это газовая камера. Людей привозили сюда, говорили, что они будут работать, но для начало им нужно пройти дезинфекцию. Они раздевались, входили сюда. Дверь плотно закрывалась. Через отверстие в крыше всыпались кристаллы «Циклона-Б» и через 15 минут с ними было покончено. Для того что бы заглушит крики рядом заводили мотоциклы. Но это не помагало. – Ааа ккууда тела дде-девали? – Видишь трубу? Он кивнул. – Идем! Она повела его внутрь. Мурашки ужаса, в который раз промаршировали по его спине, пока они проходили газовую камеру. В соседнем помещении были огромные печи. – Это крематорий. – Крема-что? – Крематорий, – терпеливо пояснила девушка. – Вот в этих печах сжигали тела. Тех, кто побывал в газовой камере, или был казнен, или умер от истощения. Хотя от последних там сжигать было нечего, – она махнула в сторону стенда с фотографиями. Подойдя поближе, он увидел изображения изможденных людей. Взрослых и детей. Живые скелеты, обтянутые кожей, с глазами полными страданий. – А-а-а кто все эти люди? – В основном евреи (национальность такая), цыгане. И пленные. Они еще долго ходили от барака к бараку. Девушка рассказывала такие ужасы, что кровь стыла в жилах. А от того, что она говорила тихим безжизненным голосом, становилось еще жутче. Тем более, что в ее словах не было ни грамма лжи. Они смотрели экспозиции, фото и видеоматериалы с рассказами очевидцев. Теперь уже сморщенных стариков и старух, у которых остались вытатуированные цифры на руках, и воспоминания об искалеченном детстве. После трех часов экскурсии юношу ощутимо трясло. Он был бледен и чуть не спотыкался. Девушка, в очередной раз остановилась, давая догнать себя, сочувственно посмотрела на него. – Думаю в Аушвиц-Беркенау мы сегодня не пойдем. – Ааа там что? – То же самое. Только в двадцать раз больше. – и она зашагала к выходу. Покинув ворота страшного места, спросила у трясущегося юноши. – Теперь то, ты знаешь, о человеческой жестокости в отношении к себе подобным? – Д-д-да. По-почему это место не стерли с лица земли? – Память. Это память. Что бы помнили и не повторяли. Напоминание. Нужное. Она взяла его трясущуюся конечность, провела перед собой рукой, бросила порошок, который сразу же подхватил ветер, и они вновь оказались в гостиной у потухшего камина. Юноша обессиленно рухнул в кресло. Девушка подбросила в еще тлеющие угли дрова, оставила шаль и вышла. Вернулась с подносом, сервированным двумя чашками чая и блюдцем с печеньем, который поставила на столик. За время ее отсутствия случилось две вещи: вновь разгорелся огонь, и юноша справился с ознобом. Но поселившийся в груди комок холода не хотел отступать. Девушка протянула ему одну из чашек, тот поблагодарил кивком, взяла вторую и села на скамеечку для ног, что стояла рядом поближе к огню. Повисла тишина. Юноша держал чашку в озябших пальцах, и неотрывно смотрел на огонь. Холод из души потихоньку отступал. Девушка маленькими глоточками пила свой чай, и тоже смотрела в огонь. – Пей чай, пока не замерз. Тот помотал головой. – Тогда спрашивай. Он повернул голову в ее сторону. – Зачем ты туда меня отвела? Она отставила чашку, села ровнее и не глядя на нее начала отвечать: – Сегодня годовщина освобождения Освенцима. Это страшное место. До сих пор неизвестна точная цифра погибших там. Тысячи. Миллионы. Дети, женщины, старики. А ТЫ, СВОМ НЫТЬЕМ ПО ТАКОМУ ПУСТЯКОВОМУ ПОВОДУ НАЧИНАЛ ДЕЙСТВОВАТЬ МНЕ НА НЕРВЫ!!! УТИ-ПУТИ, ПАПЕНЬКИН СЫНОК! ПОЖАЛЕЙТЕ БЕДНЯЖКУ! ЗАПЕРЛИ ЕГО! – последние слова хлестали наотмашь, а взгляд пригвоздил к креслу. Он сжался, вжал голову в плечи, закрылся чашкой как щитом. Не смотря на то, что она сидела ниже, и сама по себе была маленокой и хрупкой, казалось, что она грозно нависает над ним, и смог тихо промямлил: –И-и-извини. Девушка закрыла глаза. Глубоко вздохнула, и уже успокоившись сказала: – То-то же, – встала, забрала чашку с давно остывшим чаем из безвольных рук юноши, и унесла посуду и нетронутое печенье на кухню. А молодой маг выпрямился в кресле, и смотря на огонь осмысливал увиденное и услышанное сегодня. За последние 4 часа он повзрослел больше чем за последние годы своего обучения.