Драбблы по DA

Как далеко обломки Лотеринга – грязь, пепел, горелые доски, загнившие трупы людей и генлоков. Вросли в землю кровь и скверна. Даже до Мора деревня была мелкой и невзрачной: церквушка с бледными витражами, лачужки, деревенские домики да глазницы-створки на окнах ферм. И запах мокрой псины… Отстроили ли хоть что-то? Как далеко цепи Киркволла – сваленные покореженные статуи, обломки церкви, пепел демонов и помятые доспехи на плечах мертвых храмовников. Века назад - тевинтерская клетка магистров, а ныне тюрьма для магов. Клеймо на лбу, пустота в мыслях и на лице... они куда страшнее, чем кандалы, стирающие в кровь запястья. Тихая улыбка Эльтины, да ледяной взор Мередит – все в камне, распавшемся на куски. И некогда трехглавый посох на полу казематов лежит уж без всех трех голов... Пережито ли безумие? Золото и мрамор блистают в полуденном солнце. Хоук смотрит с балкона, как в саду благоухают цветы. Среди подстриженных кустов по мощенным дорожкам гуляют люди в шелках и бархате. Музыка менестрелей заливает двор. Прошлое не важно. Смерть не важна. Только власть и способность ее удержать имеют значение. Синие глаза духа уж не гневаются, не сияют. Затухли вместе с отступником. Был ли он её другом? Себастьяну идет голубой. Под цвет глаз. Так Хоук сказала. Он гладит ладонью её лицо и любуется красотой, за которой прячется ему неведомое. Такой мягкий и робкий - в нем любящее сердце. Принц Старкхевена больше не несет обетов, лука нет за спиной. В его руках крупнейший город Вольной Марки, величественный, непокореженный Мором, не разнесенный на куски магами и храмовниками. В её руках. Хоук больше не вытанцовывает за власть под дудку рыцаря-командора, владычицы, первого чародея. В её руках – город. Пусть другой. Но власть-то её. Будущий муж целует Хоук в щеку, потом в губы, сладко и трепетно, как невинный юноша. Он дома, влюблен, счастлив. Глядит на неё, как на чудо света. А она глядит на его корону, искрящуюся золотом под лучами солнца.