Черный цветок

      Он был настолько истощен, что уже даже не чувствовал голода. Только всепоглощающую усталость, обволакивающую его тело со всех сторон. Это было приятное чувство, которого он стремился достичь уже давно. Адаму казалось, что он парит в воздухе, широко раскинув руки, а под ним сплошное Ничто. Боль, истязавшая его последние два дня, ушла, оставив только слабость и тупое покалывание в пальцах.       Кровь «зомби» с каждым годом становилась все хуже и хуже. Если перевести это на человеческий язык, то она походила на простоявшую целый день под жарким солнцем воду. Или это ему только казалось?       За окном раздалось громкое пение пьяной девушки, которое остро резануло слух Адама. Он, взлелеянный шедеврами мировой музыки, не мог выдержать такого издевательства. Неужели последним, что запечатлится в его угасающей памяти, станет безумный ор шлюхи? Он хотел тишины. Хотел провести это время, углубившись в себя, а взамен получил вот это.       ― Заткнись, чёрт подери!       Голова начинала словно раскалываться пополам. Казалось, в нее засунули оголенный шнур и пустили по нему электричество. Сейчас вампир больше всего жалел, что не может встать. Он хотел выйти на улицу и открутить девице голову, выпить ее до конца, за то, что она посмела нарушить тишину последних часов его жизни. Пение удалялось, умолкало и, наконец, прекратилось. В ушах Адама опять зашумела приятная для него тишина, которой он так жаждал. Внезапный всплеск ярости прошел, и вампир вернулся в свое меланхолично-увядающее состояние, которое длилось уже около трех дней.       Он не страшился того, что его ждало дальше. Он хотел этого, боясь признаться в своем желании самому себе.       В замке загремел ключ, и входная дверь, заскрипев, отворилась. Адам знал, кто это. Три года назад Ева уехала в Марокко в поисках старинной книги. А перед этим они поругались. Он даже не помнил, из-за чего все случилось, да и не придавал этому особого значения. Сколько раз уже такое случалось? Всем был необходим отдых, и они не были исключением. В конечном итоге, Ева и Адам все равно сходились и вновь утопали в безудержной страсти, добывая из тел друг друга максимум удовольствия и наслаждений. Адам всегда говорил, что они похожи на две части симфонии, которая в соитии превращалась в гармоничное и полное произведение. Ева же утверждала, что они похожи на книгу, которую можно понять и прочитать, перечитать, изучить касанием пальцев. И каждый раз открывать для себя что-то новое.       Адаму было жаль уничтожать то, что они создавали вместе. Какая-то часть его не хотела этого, но он уже не был в состоянии противиться тяжести времени, которая все больше и больше давила на него.       Быстрые шаги Евы – и вот она уже на пороге комнаты.       ― Адам, милый…       Молчание.       Он не мог сказать ничего, она же онемела от увиденного.       Она бросилась к нему и ударила по лицу, чтобы привести в чувство.       Ему нравился запах её кожи. Возбуждающий и завораживающий, он на мгновение возвратил сознание Адама из тех далеких глубин, где уже терялась память. Ева еще несколько раз ударила его, а затем быстро кинулась на кухню, где в холодильнике стояли банки с кровью. Первой отрицательной. Должны были стоять. Но их там не было. Адам предусмотрительно выбросил все, чтобы не сорваться и не выпить. Он слышал громкую ругань Евы, обнаружившей пустые полки. Больше всего вампиру не хотелось, чтобы она видела его таким. Беспомощным и слабым. Умирающим. Даже мысли уже не хотели подчиняться.       Адам больше не воспринимал ничего ― его сознание опять провалилось в черную дыру, принеся с собой спокойствие.       До боли знакомый вкус возвратил его из небытия. В глотку насильно залили тягучую красную жидкость, которая стремительным теплом разлилась по всему телу.       ― Мерзавец. Кристофер был абсолютно прав, ― прошептала Ева, сжимая его правую руку в своей ладони.       Откуда она достала кровь? Впрочем, это его сейчас мало интересует. Губы Адама жадно глотали пищу, хотя он пытался сопротивляться этому.       Он чувствовал, как сознание, еще недавно затянутое пленкой помутнения, медленно проясняется; как мысли, истощенные голодом, постепенно становятся четкими и ясными.       Наверняка, Ева сейчас пойдет на балкон и закурит одну из тех тонких сигарет, к которым она пристрастилась в последнее время. Ему не нравился их запах, но Адам терпел, молчаливо соглашаясь с привычкой любимой.       Сегодня был уже пятый раз, когда он решался на такое.       Сегодня все зашло слишком далеко.       В следующий раз он доведет дело до конца.       А сейчас…       Пора мириться.