Ветер перемен

За выходные Акари успела забыть о трудностях на учебе, и когда в первый же день перед занятиями ее поймал Рёта, озадаченно нахмурилась, не понимая, почему от внешне спокойного парня веяло недовольством. - Я буду заниматься с тобой после уроков, - безэмоционально заявил он, и Куран изумленно округлила глаза. Парень терпеливо ждал, пока Акари придет в себя, периодически посматривая на настенные часы перед входом в аудиторию. На самом деле, ее ответ не требовался, потому что ректору эта идея, так любезно подкинутая преподавателем, показалась «чудесной». И даже Кирию, вполне непрозрачно намекнувший на то, что кроме всего прочего он выполнял обязанности префекта, не смог разубедить его в обратном. Единственное, что хоть как-то заставляло Рёту оставаться в душевном равновесии – мысль о том, что так было проще следить за Куран. - Ох, это все из-за того случая? – девушка тяжело вздохнула. – Как-то нелепо... Да, пожалуй, «нелепо» было подходящим определением всего происходившего, но Кирию предпочел не акцентировать внимание на собственном настроении. - По три дня в неделю. В библиотеке. В пять вечера, - отчеканил он, не сводя взгляда с Ари. - И долго так нужно будет?.. Рёта не смог не удивиться тому, как быстро и покорно девушка приняла свою участь, и чуть усмехнулся обреченному выражению ее лица. - Не знаю. Наверное, до тех пор, пока все твои оценки не станут отличными. Акари ничего не ответила, как-то рассеяно кивнув, но по ее застывшему виноватому взгляду префект понял, что потратить придется не одну неделю. - Начинаем с сегодняшнего дня, - вынес он окончательный вердикт. Как раз в этот момент прозвенел звонок. Девушка вздрогнула от резкого металлического звука, словно была погружена в себя настолько, что не замечала торопившихся до этого в аудиторию одноклассников. - И это не значит, что теперь тебе можно прогуливать остальные предметы, - наставнически бросил Кирию, поворачиваясь к двери, мысленно добавив: - «И тебе действительно не помешает кое-чему подучиться, Акари Куран». Так и началась новая неделя, вначале которой Ари уже захотелось вернуться домой. Сначала ей казалось, что Рёта был чудовищно зол на нее за то, что его приставили к ней в качестве «репетитора» - при всей своей внешней сдержанности и хладнокровности парень никак не ассоциировался у нее с обладателем этой «почетной должности», и юная Куран старалась всячески избегать его взглядов, боясь увидеть немой упрек. Ари занималась довольно усердно, пытаясь хоть как-то задобрить скучавшего префекта – обычно тот вообще спал, закинув ноги на соседний стол и опустив голову на грудь. И девушка не раз ловила себя на мысли, что первый раз пыталась сделать что-то не для себя – ведь по большому счету оценки волновали ее куда меньше, чем неудобства, которые она доставляла Кирию. Она вообще в последнее время часто витала в облаках – возможно, поэтому иногда и не могла нормально заучить материал, на что Рёта недовольно закатывал глаза, когда «итоговая проверка в конце занятия» больше походила на допрос партизана. Совершенно нелюдимого, необщительного партизана, искренне пытавшегося произвести обратное впечатление. И Кирию порой незаметно улыбался своим наблюдениям – в конце концов, все было не так плохо - Акари была не худшей ученицей и не худшим собеседником. Но в чем же была причина ее несобранности? Иногда Рёте казалось, что знал ответ на этот вопрос лучше самой девушки. Он всегда замечал ее чуть поодаль от толпы учениц Дневного класса, выстроившихся в привычном беспорядке перед воротами Лунного общежития – уже скорее машинально отыскивая взглядом девчонку, потому что в эти моменты она находилась в максимальной опасности – если это слово, конечно, было уместно. Кирию перенял это определение у отца, будучи до конца жизни убежденного в том, что «все вампиры представляют опасность для людей», и отделаться от этого восприятия было нелегко. Кровь охотника давала о себе знать так же, как и излишняя вспыльчивость, передавшаяся ему по наследству, но тщательно подавляемая из-за того, что большую часть своей жизни Рёта проводил в кругу аристократической знати, не дававшей покоя его матери и сестре, и все-таки был обучен правилам хорошего тона, как бы по этому поводу внутренне не негодовал его отец. Кирию иногда даже сам не понимал, кем был на самом деле – вампиром или охотником на них. Префект наблюдал за тем, как Акари «заражалась» этой всеобщей болезнью со свойственным безразличием. Он видел, как она всегда украдкой смотрела на спутника его сестры, как тот порой улыбался именно ей одной – у Джуничи была такая годами выработанная привычка – выделять кого-то одного из толпы и задерживать на нем взгляд немного дольше, чем на всех остальных. В таких случаях обычные девушки чуть ли не сходили с ума, аристократки отвечали томными, понимающими взглядами, Каю нервничала, а Джун называл все это лишь вежливостью и хорошими манерами. Ари же как будто сочетала все вместе, и их с Айдо «игра в гляделки» со стороны выглядела бы даже забавной, если бы потом Куран могла сконцентрироваться на учебе. Порой Кирию надоедало то, что он «нянчился» с ней, а потом все его старания сходили на нет – о, это же Джуничи Айдо соизволил осчастливить юную Куран безупречной в своей выдержанности улыбкой... И Рёта все больше убеждался в том, что на уме аристократа были отнюдь не манеры. Время шло, и вторая неделя пребывания Ари в академии подходила к концу. В последнее «занятие» перед выходными девушка особенно старательно подбирала материал для будущего эссе, которое нужно было сдать через несколько дней. Перечитывая статьи одну за другой, она периодически переводила отстраненный взгляд на префекта, утомленно вздыхала, но молчала, не решаясь его потревожить. И что мешало встать и уйти? Тот ведь даже не следил за тем, чем она занималась... Отбросив ненужные мысли, девушка направилась к одному из высоких шкафов, чтобы отыскать последнюю на этот день книгу. В библиотеке уже никого не было – подходило время ужина, и Ари тоже ощущала легкий голод, но твердо решила не уходить до тех пор, пока не доведет сегодняшнюю работу до конца. Где-то в глубине души все еще теплилась надежда на то, что ее успехи не окажутся незамеченными, и их встречи с Кирию прекратятся раньше, чем запланировано. Пожалуй, Куран была не против его общества... Но знала, что доставляла лишь неудобства, порой даже удивляясь, с чего вдруг заслужила такое внимание ректора. В ее классе было достаточно отстающих, справлявшихся с нагрузкой в разы хуже. Нужная книга оказалась довольно высоко, и девушке пришлось встать на носочки, чтобы до нее дотянуться. Подцепив пальцами переплет, она уже хотела вытащить ее, но внезапно раздавшийся знакомый голос сбил Акари с толку настолько, что она, неуклюже качнувшись, второй рукой промахнулась мимо полки. - А ты неплохо рисуешь. Ари даже не успела придумать ответ – потеряв опору, она случайно толкнула стоявшие над головой книги, отчего они показались в опасной близости от края. Кое-как маневрируя, Куран попыталась опуститься вниз, и допустила роковую ошибку, несильно опершись о шкаф. Он слегка качнулся, и девушка скорее интуитивно ощутила, как несколько особо толстых томов над ней начали медленно покачиваться, и как раз в тот момент, когда она подняла взгляд вверх, стали падать вниз. Девушка машинально зажмурилась в предвкушении неизбежной боли, но кто-то вдруг дернул ее за руку, и она была вынуждена сделать несколько шагов в сторону, после чего споткнулась, но вместо холодного пола оказалась прижатой к кому-то высокому, а пуговицы форменного пиджака впились в щеку. Грохот ударившихся о пол книг отдался в голове короткими, гулкими стуками. - Ну и зачем было лезть так высоко? – осуждающе раздалось над ухом, но от теплого дыхания на миг стало щекотно, и у Ари по спине вдруг пробежали мурашки. Сердце префекта билось ровно, словно он каждый день вот так кого-то "спасал" – Куран слышала его сквозь охватившее ее смятение. Рёта не спешил отпускать явно пребывавшую в странной прострации девушку, но хватку все-таки ослабил, запоздало заметив, что все еще держал ее за руку. Дыхание Ари было слишком учащенным, хотя Кирию был уверен, мимолетный испуг должен был уже пройти. - Или нельзя было попросить о помощи? Акари тщетно пыталась подобрать в голове хоть один приемлемый ответ, и в итоге все свелось к грубоватому: - Вообще-то, это ты виноват. Девушка прикусила язык слишком поздно – и почему вдруг у нее вырвалось именно это? «Что за дурацкая реакция на любые неожиданности...» - успело пронестись у нее в мыслях перед тем, как парень недовольно хмыкнул и ощутимо напрягся. - Могла бы просто поблагодарить за то, что не получила сейчас сотрясение мозга. Куран закусила щеку. Конечно, Кирию был прав, а то, что она до сих пор не могла от него отодвинуться, только выводило из равновесия... И девушка осторожно отступила на шаг, одновременно почувствовав странную досаду и сразу же попытавшись подавить ее в себе. - Извини, - повержено выдохнула она, и аметистовые глаза, находившиеся так близко, одобрительно блеснули. Чуть прищуренный, прозрачный взгляд – такой, что Акари невольно задержалась на нем прежде, чем отвела свой. - Думаю, на сегодня с тебя хватит, - а голос был как обычно бесстрастен, хотя Ари, если бы постаралась, могла бы угадать в нем снисходительную усмешку. Девушка лишь кивнула – был ли смысл спорить? - Тогда, до встречи, иначе я опоздаю на дежурство, - продолжил префект, опустив лишние церемонии. – Сможешь все собрать? - Да, конечно, - отчужденно отозвалась Куран, покосившись на валявшиеся по полу книги – ее «любимое» настроение вновь неизбежно возвращалось. И все-таки она попыталась улыбнуться на прощание. Хотя в ответ получила лишь сухой кивок. Девушка смогла свободно вздохнуть, только когда хлопнула входная дверь. Ненадолго закрыв руками лицо, словно в попытке отгородиться от внешнего мира, она постаралась привести свои мысли в порядок. Что-то не складывалось, но Ари никак не могла разобраться, что именно... Она посмотрела сквозь пальцы на шкаф, потом убрала ладони, и, опустившись на колени, принялась собирать книги. Потянувшись к очередному переплету, Акари заметила небольшую черную коробочку, лежавшую чуть поодаль. Поддавшись редкому порыву любопытства, она подняла ничем не примечательный на вид предмет. На обратной стороне красовался необычный витиеватый символ, а внутри что-то характерно стукнуло. Нахмурившись, девушка высыпала на ладонь несколько круглых белых таблеток. «Очень, очень странно, - вертелась в голове назойливая мысль все время, пока она разбиралась с беспорядком и относила все материалы на место. – Таблетки ведь обычно пьют те, кто чем-то болен…» Акари решила оставить себе эту неожиданную находку – она не знала, кто мог их потерять, но хотела верить, что это был не Рёта. Мало ли сколько людей могли выронить их в библиотеке? Переведя взгляд на тетрадь, открытую там, где был один из ее «лучших» рисунков на лекции, Куран чуть улыбнулась – все-таки Кирию умел замечать и приятные детали.

***

- Значит, ты тоже уезжаешь? – Рёта, чуть присевший на перила лестницы, равнодушно наблюдал за тем, как мимо проходили ученики Дневного класса, то и дело косившиеся в его сторону. Точнее, в ИХ сторону, потому что двух префектов рядом они видели довольно редко. - Да, у меня есть кое-какие дела, - Шиа же, наоборот, смотрела на префекта, слегка щурясь от полуденного солнца. Тень крыши спасала от его палящих лучей не сильно. На самом деле, процедура была вполне обычной – в конце каждой недели им необходимо было согласовывать порядок дежурств в выходные на тот случай, если кто-то из них уезжал. Впрочем, такое происходило довольно редко, а уж одновременно отлучаться им, кажется, и вовсе не приходилось. - Это плохо, - сделал Кирию неутешительный вывод и, скрестив руки на груди, перевел хмурый взгляд на девушку. – Могла бы сказать еще позже. - Ты тоже молчал, - негодующе хмыкнула префект, отвернувшись. Она прекрасно осознавала, что Рёта был прав, но к его манере общения относилась с пренебрежением – ей всегда казалось, что сын чистокровной мог бы проявлять больше учтивости. Его ведь хоть как-то должны были воспитывать? И в то же время Шиа понимала, что сейчас вела себя не лучше. «Неотложные дела» появились с утра, когда она внезапно получила письмо, уже надежно спрятанное в собранных вещах, и его содержание на какое-то время и вовсе заставило забыть обо всем. Она несколько раз перечитывала написанный знакомым почерком текст, ощущая тонкий, сладковатый запах духов, исходивший от бумаги, охваченная щемящим сердце волнением, пока не заметила, что Ари начала просыпаться. - Ты уже сказала ректору? – все также недовольно продолжил Кирию. В его планы никак не входило выяснение причин такого поведения Шианы, хотя он не мог не заметить ее непривычную нервозность – указательный палец ее правой руки то и дело постукивал по перилам. Девушка медленно покачала головой, напряженно вздохнув. И теперь Рёта всерьез заметил, что ее бесстрастность была более, чем неестественной. - Не узнаю тебя... - задумчиво протянул парень, но осекся, запоздало сообразив, что лучше все-таки было промолчать. Обычно Шиана была в разы собраннее и даже когда ее что-то тяготило, не позволяла себе подобных выходок. - Я постараюсь вернуться в воскресенье как можно раньше, - тихо проговорила девушка, и ритм, отбиваемый ее пальцем, стал чаще. - Что случилось? – нервы у Кирию сдавали – Шиа как будто не слышала его слов. - Просто дела, - слишком спокойно ответила девушка и, чуть помедлив, добавила: – И я была бы тебе очень благодарна, если бы ты вошел в мое положение. Рёта прожигал ее взглядом – конечно, такое нельзя было не почувствовать. Но то, как она упорно старалась избегать расспросов не давало префекту покоя. Выводило из себя, потому что было непонятным… Обычно Шиана была категоричнее. - Ты хочешь, чтобы я остался до воскресенья? Пожалуй, вопрос прозвучал довольно глупо, потому что намек был очевиден, но Кирию решил, что таким образом смог бы выудить чуть больше информации, а где-то в глубине души заскреблась противная мысль о том, что причина такого состояния девушки все-таки стала ему интересна. - Я была бы очень признательна, - Шиа, наконец, обратила взгляд в сторону собеседника, и вымученная улыбка на ее лице на несколько мгновений сбила парня с толку, а язвительное замечание о том, что «у него тоже были планы», комом застряло в горле. Он внимательно всмотрелся в ее застывший отчужденный взгляд. - Насколько признательна? – Рёта не мог оставить это так просто – он не мог смириться с тем, что ему в лицо так откровенно что-то недоговаривали. Конечно, у всех были свои скелеты в шкафу, но девушка словно нарочно вела себя так, чтобы его разозлить. - Кирию, - Шиана тяжело выдохнула, но ее взгляд был также неподвижно апатичен. – Просто скажи, что тебе нет дела до моих проблем, и мы перестанем разыгрывать этот спектакль. - Проблем?.. – префект с трудом сглотнул и не нашел, что добавить – слова девушки привели его в ступор. Наверное, стоило огрызнуться ее дерзости, но Рёта молчал. А Шиа вдруг улыбнулась – ее губы едва заметно дрогнули, совсем невыразительно, но так, что префекту показалось, будто на мгновение его словно вывернули наизнанку. - Я не обижусь, Рё-кун. - Не называй меня так... - процедил он, сжав кулаки. Кирию еще много что хотел сказать, но не мог, потому что признавать свое поражение было гадко – этот уверенно-снисходительный тон аристократки был совсем нечестным ходом, а ее слова сбивали всякую агрессию просто потому, что Рёта знал, в чем был их смысл. Все знали. - Это будет первый и последний раз, - прошипел парень, отводя взгляд, чтобы больше не видеть эту искреннюю, подавленно-болезненную улыбку, лишенную всякого высокомерия.Он уже видел эту улыбку – в тот день, когда неожиданное известие о жестоком решении ее матери стало самой обсуждаемой новостью в мире вампиров. И теперь Кирию был уверен, что дела Шианы были как-то связаны с ней. Рёта провожал девушку задумчивым взглядом – на самом деле, ее уклончивость была вполне обоснованной. Кто они друг другу, чтобы так запросто делится чем-то из своей жизни? Префекты, знакомые – не более – а в мире вампиров слишком четко очерчены рамки дозволенного и должного, потому что осторожность и скрытность у созданий ночи в крови, как условный рефлекс, появившийся в те времена, когда вампиры решили сделать своей существование тайной. Да и кто он, чтобы судить тех, к кому принадлежал сам? Пожалуй, Кирию уступил Шиане даже не по ее просьбе – просто задание Гильдии действительно могло подождать. Все равно Рёта справлялся с ними быстро, потому что трудностей обычно не возникало вовсе, ведь отец научил его всему, что знал сам, а примесь чистой крови была солидным козырем в рукаве. «А не слишком ли легкомысленно?» - с обманчивой настороженностью прозвучал в голове внутренний голос. Нет, вовсе нет. На самом деле, была более серьезная причина, чем способности самого Кирию. Больше сотни лет назад были уничтожены почти все чистокровные, единственные, кто мог превращать обычных людей в класс «Е», обрекая их на мучительное существование кровососущих монстров. Оставшиеся вели себя весьма мирно, «сидели по своим норам», как выражались сами охотники, и скоро списки Гильдии существенно сократились. Тем более, Зеро отладил всю систему, когда получил пост Главы после ухода Кайена Кросса, и на удивление многих недругов весьма в этом преуспел. Словом, в мире царило затишье. Единственной проблемой осталось то, что после смерти Зеро его пост занял не сын, как многие предполагали, а выбранный на общем голосовании довольно опытный охотник, который, правда, по мнению самого Рёты, обладал весьма скудными умственными способностями. Кирию, однако, не считал это значительным упущением – наоборот, он был бы удивлен, если бы охотники позволили руководить собой еще одному вампиру, «способному держать в руках оружие против таких же, как он». Должность Главы Гильдии ведь не переходила по наследству, но Рёту вполне устраивало такое положение дел – он просто выполнял свою работу и был в курсе последних новостей, избегая косых взглядов и недовольства. К чему усложнять себе жизнь и провоцировать ненужные подозрения, когда твоя сестра и так потенциальная глава всего вампирского общества?

***

Особняк был затерян в горах, и лишь немногие посвященные знали к нему дорогу. С высокими шпилями и бесчисленными каменными башнями, скрытыми низко нависшими облаками, он сам походил на беспорядочное скопление скал и утесов, и невнимательный путник вполне мог принять его за еще одну гору, испещренную ветром и временем. Машина медленно ехала по узкой дороге, а Шиана смотрела из окна вниз – туда, где под кронами деревьев прятался горный ручей с кристально чистой водой. В детстве она часто спускалась в эту долину, и слугам приходилось искать ее почти до самого рассвета. Удивительно, но девушка не знала, как это место выглядело зимой – обычно они всей семьей приезжали в этот практически отрезанный от цивилизации уголок настоящий, никем не тронутой природы только летом, а остальную часть года жили у отца. Шиа вышла из машины с ностальгической улыбкой, погруженная в далекие, но светлые воспоминания, и от осознания того, что теперь все уже никогда не будет так, как прежде, на душе было как никогда тяжело. Дверь ей открыл один из самых старых слуг фамильного особняка – дворецкий, служивший еще ее деду. Увидеть его в отличном расположении духа было приятно, и Шиана тонко улыбнулась в ответ на приветствие. - За эти три месяца Вы стали еще более красивой, - как и положено сделал он комплимент, принимая из рук девушки пальто. От несвоевременного напоминания о том, как долго она не появлялась здесь, к горлу подступил ком, и улыбка тут же исчезла с ее лица. - Каэдэ-сама ожидает Вас в гостиной, - сообщил мужчина, чуть кланяясь и отступая назад, уже привыкший к тому, что его реплики часто оставались без внимания. Те, кто появлялся в этом доме, имели слишком много причин пребывать в тревожной задумчивости настолько, что попросту его не замечали. Шиана прошла через несколько залов по темно-красному ковру, тянувшемуся, казалось, через весь особняк. Все вокруг оставалось неизменным – идеально убранным, непревзойденно и со вкусом обставленным, величественно-роскошным – таким же, как и в прошлый раз. Тишину нарушали лишь звуки ее неторопливых шагов. Перед последней дверью Шиа остановилась. Она неосознанно поправила волосы и глубоко вдохнула, борясь с нахлынувшим вдруг волнением, от которого чуть ли не дрожали руки. Это было волнение, схожее с тем, которое обычно возникает у артистов в момент торжественного получения награды или выхода на бис под аплодисменты – желанное, словно наркотик, долгожданное, но неконтролируемое и совершенно неуместное. Но Шиане нравилось это чувство, каким бы странным оно не было, что бы после ни случилось за этой дверью – она испытывала его именно здесь, всякий раз, когда замирала на пороге, стараясь взять себя в руки, и без него весь этот огромный и чудовищно пустой дом казался бы чужим. Гостиная была самым большим залом на первом этаже, и главной его особенностью было то, что он никогда не освещался искусственно – по бокам на стенах были закреплены бронзовые канделябры свечей, и десятки огоньков заливали помещение мягким, желтоватым светом. Хозяйка дома вообще любила все настоящее – и живые цветы в вазах, и чайный сервиз из дорогого фарфора, и платье из натурального шелка. Она сидела на кресле перед маленьким квадратным кофейным столиком, сложив руки на груди и не мигая смотря на вошедшую девушку. Ее большие серые глаза были похожи на бездонные омуты, в глубине которых отражалась странная потерянность и отстраненность от жизни, но как только Шиана рвано вздохнула, присев на стоявшее перед ней кресло, ее взгляд стал чуть теплее, и в нем на миг отразились огоньки пламени. - Как добралась? – шелестяще-тихо спросила женщина, склонив голову на бок, и ее тяжелые угольные кудри с одной стороны коснулись подлокотника. - Прекрасно, - уголки губ девушки едва заметно дернулись вверх, и она позволила себе откинуться на спинку. - А я попросила сделать твой любимый десерт, - магнетически-спокойно продолжила ее собеседница, и Шиане почудилось, что в ее взгляде проскользнуло сожаление. Девушка мельком посмотрела на столик – он действительно был сервирован к чаю. Аккуратно сложенные салфетки, маленькие блюдечки с витиеватым золотистым обрамлением, две чашки с таким же узором... Девушку охватила такая щемящая тоска, что она закрыла глаза, ощущая, как грудь сдавило невидимыми тисками. - Как ты себя чувствуешь, мам? – едва слышно выдохнула она сквозь дрогнувшие губы. - Как и прежде, стараюсь поддерживать хорошее настроение, - раздался успокаивающий голос в ответ. – Все хорошо. - Зачем ты меня позвала? – Шиа по-прежнему не поднимала веки, и темнота перед глазами казалась ей сейчас в сто крат ближе, чем та, кто сидела напротив. - Посмотри на меня, - вдруг необычно твердо проговорила женщина, но ее слова мягко отразились от стен. – Не стоит вести себя так. Шиана покорно выполнила просьбу. Она ведь ждала ее, ждала так сильно, что готова была сама спросить разрешения. Девушка вглядывалась в родные черты, неустанно повторяя про себя одну и ту же фразу, которую когда-то давно сказал ей отец. «Родителей не выбирают». - Как папа? - Как и прежде, старается поддерживать хорошее настроение, - вздохнула Шиа, повторив недавно сказанные слова матери, вспомнив о том, что так и не сказала отцу о том, куда поехала. Получилось безответственно, может быть, даже глупо... Но что она могла сделать? Шиана раньше часто задавала себе этот вопрос. Долго мучила себя им, пытаясь понять, что же произошло, как можно было все исправить... Пока не догадалась, что все попытки останутся ничтожными и жалкими, потому что ее мать была из тех, кто всегда держит свое слово и следует своему решению, каким бы абсурдным, непонятным и болезненным для всех оно не было. Шиа взяла чашку и отпила из нее немного, надеясь таким образом успокоить нервы. Чай пах так же, как в детстве, какими-то дикими травами, но по вкусу был сладким. Жестоко, слишком жестоко снова напоминать о тех временах… Но Шиана все равно любила этот чай и знала, что об этой ее слабости было известно всем жителям особняка. Немногим жителям. Матери и паре слуг, которые появлялись около нее лишь в тот момент, когда она этого требовала. Большую часть времени Каэдэ проводила в одиночестве, избранном ей же самой. - Как дела в академии? Как там все поживают? – отстраненно следя за движениями дочери, продолжила беседу женщина. - Все в порядке, - коротко отозвалась Шиа. Ей совершенно не хотелось говорить о ком-то другом, но девушка знала, что этих вежливых расспросов все равно не избежать. Как будто ей было до всех дело. - В таком случае, перейду к причине, по которой позвала тебя, - она потянулась к письменному столу, стоявшему рядом, и достала из ящика конверт со знакомой Шиане печатью. – Ты представляешь, оказывается, у Джуничи на следующей неделе День рождения. - Да, он говорил, что отец как всегда организует бал, - девушка напряглась, отдаленно понимая, к чему вела мать. Каэдэ редко появлялась в свете. Несколько раз в год на подобных торжественных приемах. Предыдущий она, однако, пропустила. - Айдо, как всегда, очень любезен и снова прислал мне приглашение, - меланхолично продолжила женщина, протягивая Шиане конверт. – И на твое имя всегда присылает мне же. Девушка молча извлекла из конверта его содержимое.

«Уважаемая Госпожа Ханадаги, Семья Айдо приглашает Вас на торжественный бал, который начнется ровно в полночь в нашей летней резиденции **числа ***года. Будем рады, если Вы почтите нас своим вниманием».

- А где мое? – бесстрастно поинтересовалась Шиана, тем не менее ощущая внутренний подъем. - О, я переотправила твоему отцу, потому что сначала решила, что ему будет удобнее его тебе передать... - задумчиво проговорила Каэдэ, принимая свое приглашение обратно. Шиа вздохнула. Так странно было видеть ее руки столь близко и при этом намеренно их не касаться. - Ты тоже пойдешь, да? – озвучила девушка наконец свое предположение, от которого испытывала слишком противоречивые чувства. Каэдэ кивнула, и ее глаза вновь заблестели чуть ярче обычного. Как будто лаской, как будто заботой. Как будто тем, во что не верила ее дочь. - Итак, ты позвала меня для того, чтобы сказать это? – Шиа откусила приторно-сладкое суфле, заедая горечь во рту, одновременно пытаясь прогнать смутные отголоски радости. Ведь там они увидятся снова – и будут почти как нормальная семья. - Я думала, ты поможешь мне с примеркой платья, - Каэдэ накрутила на палец черный локон, вдруг рассеяно посмотрев куда-то в сторону. – Это не займет много времени, а ты как раз расскажешь мне об учебе. Шиа грустно улыбнулась. О, это будет истинной пыткой для нее. Изощренной в своей очевидности для них обеих. Но как можно было отказаться провести с родной матерью еще хоть на секунду больше времени, отведенного ей?