Ни свой, ни чужой

Шёпот, гуляющий по серому зданию постепенно сходил на нет. Неподвижные фигуры в чёрном, замершие по всему периметру огромного, наполненного людьми зала, напоминали статуи с автоматами наперевес. Около постаментов, на которых молчаливыми глыбами возвышались охранники, никто не задерживался. Да и вообще старался близко не подходить – несколько свободных метров вокруг постовых были вполне отчётливо видны. Словно два мира разделены - перекатывающаяся едва слышимым гулом толпа и замершие в одинаковых позах новые граждане Либрии. Я постарался унять дрожащие руки. День казался одним сплошным серым куском неизвестности, грозившей обрушиться на голову в любое мгновение. Эквилибриум, распахнувший тяжёлые обитые железом двери, давил на сознание нещадно, даже не смотря на то, что потолок зала, в котором я находился, терялся где-то далеко вверху, уходя сводом сквозь несколько этажей. Что-то было в этом сером здании… Что-то, что заставляло сутулиться и втягивать голову в плечи. Тяжёлый воздух, пропитанный напряжением, ожидание, пронизанное неосознаваемым страхом, скованность, сжавшая горло. И чёткий запах ограничений, расползающийся по сознанию. Тряхнуть головой не получилось – один из постаментов с охранником, облачённым в чёрное, оказался как раз напротив меня. Отчего-то мне совершенно не хотелось привлекать к себе внимание странными жестами, бросаться в глаза резкими движениями. Пришлось просто вздохнуть поглубже и сделать ещё несколько шагов по направлению к регистрационному окну, предусмотрительно отгороженному от остального зала пуленепробиваемым стеклом. Утро началось с нервного сбора, сопровождающегося хрипловатыми наставлениями Алекса. От волнения старший Батлер практически потерял голос и, стоя за моей спиной, пытался вдолбить мне то, что я знал и без его повторов наизусть. Да, вести себя естественно, да, упомянуть о военной службе, да, попытаться узнать о зачислении в Клерикат, да, не подавать виду, если встречу знакомых, да, провести в здании Эквилибриума как можно больше времени, да, да, да! Остановить поток слов, льющийся на мой и без того взбудораженный мозг, смогла только внезапно появившаяся Мэри. Тихо войдя в комнату квартиры, в которой я жил последний год, девушка внимательно смерила меня взглядом, пройдя к окну, немного послушала Алекса, вещавшего о необходимости нераскрытия и, качнув головой, резко выдохнула. Батлер запнулся на полузвуке, когда Мэри вскинула ладонь, призывая мужчину замолчать. — Ты думаешь, доведение Эррола до нервного срыва перед самым выходом поможет плану? — насмешка в голосе О’Брайен прозвучала слишком отчётливо. Алекс скривился в ответ. — Я просто напоминаю ему… — Напоминаешь о том, что он и без того знает? — Мэри прислонилась к стене, скрещивая руки на груди и выжидающе сверля старшего Батлера взглядом. — Алекс, мне кажется те, кто сегодня так же попытается проникнуть в Эквилибриум, нуждаются в твоём наставлении куда больше, чем Партридж. Хотя бы потому, что у некоторых из них за плечами нет трёх лет беспрерывной стрельбы из окопов. Батлер хотел было вновь возразить, но выразительный взгляд девушки, чётко указывающий на дверь, не позволил ему и рта открыть. Махнув рукой и пробормотав что-то о провале, Алекс резко сорвался с места, на ходу запахивая ворот куртки. — Спасибо, — усмехнулся я, в сотый раз проверяя удостоверение личности, спрятанное во внутреннем кармане моей формы. Как многие прошедшие войну я не смог избавиться от привычки носить военную экипировку, хоть и давно выцветшую, местами заштопанную, но намного более удобную для меня, чем гражданское. Почему-то мне казалось, что китель даёт ощущение некой защищённости от ненужных волнений, что камуфляж словно бы останавливает многое, сумевшее бы потревожить и без того неспокойное существование, действует как оградительная стена. Или же, дело было просто в привычке каждое утро зашнуровывать высокие армейские ботинки, не заморачиваясь на том, что другую обувь достать практически невозможно. — Я устала слушать то, как он выносит тебе мозг, — улыбнулась в ответ Мэри, подходя немного ближе и ободряюще улыбаясь. — А тебе пойдёт серое, — произнесла вдруг О’Брайен, внимательно глядя мне в глаза. — До этого серого нужно ещё дожить, ― невесело хмыкнул я, замирая напротив девушки и не стараясь отвести взгляд в сторону. ― Доживёшь, ― твёрдо качнула головой Мэри. ― Обязательно доживёшь. Я в тебе уверена. Больше, чем уверен Алекс. Его не заботит ничего, кроме воплощения его плана. ― А тебя? ― чуть склонив голову, я поймал солнечный блеск в светлых глазах О’Брайен. ― А меня заботишь ты и плевать я хотела на план, ― Мэри потянулась ко мне, чуть приподнимаясь на носочки. Я привлёк девушку к себе, не заставляя её долго ожидать поцелуя. Тёплые, влажные губы коснулись моих – обветренных и холодных. ― Ты дрожишь, ― заключая Мэри в кольцо своих рук, я прижал её к себе, поглаживая по волнистым тёмным волосам. Девушка закрыла глаза и уткнулась мне в грудь, обняв так сильно, что дрожь, сотрясающая хрупкое тело, стала ещё явственнее. ― Это от волнения, ― шепнула О’Брайен, зарываясь лицом в складки моей куртки. ― Я, в отличие от Алекса, понимаю – как это – решиться на неизвестный исход. ― Ну, отчего же. Исход вполне известный – или Либрия, или печь, ― постарался пошутить я, но получил ощутимый тычок под рёбра. ― Если умудришься нарваться на второе – домой можешь не приходить! ― тихонько рассмеялась Мэри, но я, всё-таки, успел разглядеть блеснувшие под ресницами слёзы. ― Эй, ― я осторожно прикоснулся пальцами к щеке девушки, заставляя О’Брайен взглянуть мне в глаза. ― Ты мне веришь? Мэри молча кивнула, ещё крепче обнимая меня. ― Тогда поверь и в то, что у нас всё получится, ― склонившись к любимым губам, я вновь поцеловал Мэри, ощущая на языке горько-солёный привкус. Привкус страха и отчаяния. ― Получится, ― в голосе моей девушки не было того, что скользнуло в поцелуй – она не могла позволить себе сейчас чего-то бояться, зная, что её страх станет залогом моего. ― Ты ведь сам составлял план. А твои идеи всегда работали. ― Только если я сам их и исполнял, ― волосы Мэри пахли ромашкой. Забытой, солнечной ромашкой, той, которой в новом государстве уже не увидят – под серым бетоном цветы не выживают. А Либрия строилась из сплошного бетона, изничтожающего всё живое под собой и вокруг себя. ― Значит, в этот раз – обязательно, ― подавив тихий всхлип произнесла девушка. ― Обязательно, ― согласно кивнул я, целуя Мэри в прикрытые веки. ― Только мне нужна поддержка и уверенность в том, что ты со мной. ― Я с тобой, ― О’Брайен подняла глаза на меня и во взгляде своей любимой я не увидел ни страха, ни обречённости – только уверенная решимость. Та решимость, которая и привлекла меня несколько месяцев назад. Та решимость, которая меня и покорила. Моя сильная, хрупкая девочка. Знала бы ты, как мне самому страшно. Знала бы ты, что только ради тебя, только ради того, чтобы ты никогда больше не испытывала ужаса и отчаяния преследующего нас последние годы, я согласился на предложение Алекса. Только ради того, чтобы никогда больше тебе не приходилось вздрагивать во сне, прижимаясь ко мне всем телом и тихо упрашивая кого-то неизвестного мне остановиться. Только ради того, чтобы ты вздохнула спокойно, осознавая, что пресс новой Системы не давит больше ни на тебя, ни на кого-либо ещё… Только ради этого я доберусь до проклятого серого кителя! ― Пора, ― тихо произнёс я, не разжимая рук и не отстраняя Мэри от себя. Девушка прижалась щекой к моему плечу и едва заметно кивнула. ― Пора, ― её слова эхом повторили мои. Я знал, что даже приближение к пограничной зоне, даже пересечение блок-поста, даже предоставление документов и объяснение цели визита в Либрию, даже молитвы о том, чтобы не вызвать подозрения и проскользнуть в город без лишних проволочек, не в силах будут стереть тепло губ Мэри с моих губ. И даже давящая серость здания Эквилибриума казалось не такой обречённой, стоило мне вспомнить о тонких ладонях, касающихся моих рук. ― Ваше имя, сэр? ― голос вербовщика, сидящего за пуленепробиваемым стеклом, вернул меня в реальность. В реальность, в которой был заполненный людьми зал, смотровые с автоматами и регистраторская стойка. К которой, кстати, меня плавно принесло во время моих раздумий. ― Капитан Эррол Партридж. Бывший командующий тридцать восьмым отделением Северо-западного округа, ― моя военная выправка тут же дала о себе знать, стоило мне только вспомнить собственное офицерское звание. ― Ваша цель прибытия в Эквилибриум? ― сдержанное внимание, с которым на меня взглянул клерк, было преисполнено холодной вежливостью. Меня передёрнуло от невольного осознания того, что мраморные статуи – и то эмоциональнее, чем сидящий напротив меня молодой мужчина. ― Я хочу записаться в добровольцы для вступления в Клерикат, ― мой ответ произвёл больший эффект, нежели озвученное мною ранее. Теперь вербовщик взглянул на меня с нескрываемой заинтересованностью. ― Думаю, тогда Вам стоит пройти в дверь за моей спиной и некоторое время подождать там, ― шаблонная улыбка растянула тонкие губы. Выжидающий взгляд впился в моё лицо, словно стараясь пробраться под кожу и докопаться до мозга, выуживая из него подлинную информацию. ― Благодарю, ― отрывисто кивнул я, протягивая руку за документами, однако, регистратор отвёл моё удостоверение личности чуть в сторону, не позволяя мне до него дотянуться. ― Ваши документы будут переданы на собеседование, ― холодные тёмные глаза ни на секунду не отпускали мои. ― Благодарю Вас за Ваше решение, оно похвально. Пройдите в комнату для ожидания. Узкая ладонь указала на дверь, скрытую за одной из колонн, находящихся за стойкой. Оставив попытки вернуть себе корочки, я вновь коротко кивнул, сдержанно улыбнулся и поспешил подойти к этой самой двери. Охранник, стоящий по правую сторону от металлической ручки, даже не шевельнулся, когда я толкнул сворку от себя. Открывшаяся передо мной комната больше всего напоминала больничную палату в сумасшедшем доме – полностью белая, без единого тёмного пятна, без каких-либо намёков на окна – совершенный сияющий куб, лишённый индивидуальности. Несколько стульев у дальней стены, металлический поручень по периметру, сплошное покрытие, напоминающее гипсокартон по полу, глушащее звуки шагов. Мне даже не захотелось оглядываться – изучать в помещении попросту было нечего. Самым ярким пятном в интерьере являлся я сам – в старой военной форме, покрытой тонким слоем пыли, с чуть трясущимися руками, со слегка встрёпанными волосами и с растерянным взглядом, говорящим о том, что ожидал я совершенно другого. Как нам удалось узнать, принятие в граждане Либрии проходило по одной и той же системе – новоприбывшие регистрировались на ресепшене в Эквилибриуме, получали идентификационные номера – в случае отсутствия хоть каких-то документов – собирались в группы по двадцать человек, проходили интенсивный курс санобработки, подвергались плановой вакцинации прозиумом и распределялись по организациям, помогающим им адаптироваться в новом обществе. Через две недели пребывания в соцучреждениях новоиспечённые либрийцы были вполне подготовлены для нахождения в городе и существования во благо становящейся Системы. Получали работу, квартиру, назначение – и втягивались в серую жизнь поднимающегося на уверенные ноги государства. Множество ячеек создавалось каждый день и отклонение в схеме их создания нами обнаружено не было. До этого момента. Потому что случаев пребывания в совершенно пустой комнате с белыми стенами перед тем, как пройти собеседование на гражданство, мне ещё не встречалось. Ничего не оставалось, кроме как подойти к ряду стульев и устроиться на одном из них – жёстком, неудобном, чересчур прямом, не позволяющем откинуться назад хоть немного. Хотя, в данный момент я ощущал себя так, словно мне в спину вбили арматуру, приколотив её к позвоночнику. Расслабиться не получалось ни в какую, совершенная звуконепроницаемость помещения добавляла напряжения и то, что мне приходилось сидеть, держась абсолютно прямо, замечено мною практически не было. Сколько я провёл в белой комнате – я не понял. Много. Очень много. Минуты плавно перетекали в часы и, вскоре, я бросил попытки отсчёта, понимая, что дезориентация идёт полнейшая. Дезориентация, призванная сбить не только с мысли, но и с выдержки. И только тогда, когда глаза уже начали слезиться от не проходящей белизны, сверкающей со всех сторон, справа от меня отворилась дверь, впуская в совершенную белоснежность внезапную темноту. От неожиданности, я даже передумал подниматься на ноги. Вошедший в проём невысокий мужчина, впился в меня хищным взглядом голубых глаз. Короткие русые волосы, едва тронутые сединой, были аккуратно расчёсаны, но слегка встрёпаны лёгким ветром, широкие крылья носа и тонкие губы, чуть взволнованно дрогнули. У меня сложилось впечатление, что этот мужчина очень спешил добраться до данной комнаты, и слегка запыхался по дороге. Однако, напряжённо сведённые брови расслабились, стоило мне, всё-таки, подняться на ноги. ― Мистер Партридж, ― пришедший чуть склонил голову в знак приветствия и я повторил его движение. — Мне было сообщено приятное известие о Вашем решении, о вступлении в ряды нашей боевой элиты, — пояснил мужчина, видимо, заметив на моём лице лёгкое недоумение. — Ох, да, — нужно признать, я и в самом деле немного растерялся. Нахождение в белой комнате давило на психику больше, чем утреннее мучение под сводами Капитолия и мысли разбегались как одичавшие тараканы под пучком света. — Возможно это и дерзко с моей стороны… — Ну отчего же, — мягко перебил меня мой гость, чуть отходя и делая приглашающий знак рукой, затянутой в чёрную кожу перчаток. Я немного помедлил и, всё-таки, сделал шаг в сторону дверного проёма, на который указывал мужчина. Пришедший двинулся следом за мной. Дверь за нашими спинами захлопнулась и мы оказались в нешироком коридоре, ведущем куда-то вглубь здания, возможно – под него. Мужчина, по прежнему сдержанно улыбаясь, повёл ладонью, подсказывая – куда идти я и повиновался. — Ваш выбор вполне оправдан, Эррол, — тут же поравнявшись со мной, произнёс гость. — Ваше прошлое было определено Войной. Думаюто, что Вы решились стать клериком вполне логично. Ваша психика подготовлена как раз для этой функции. Вы не пожалеете. — Я видел то, на что способны клерики на поле боя, сэр, — идя подле мужчины, я старался не смотреть ему в глаза, хотя он то и дело бросал взгляды в мою сторону. — Я поражён их боевой подготовкой. — О, это только лишь начало, мой друг, — незнакомец странно улыбнулся. — Тот Клерикат, который был создан для того, чтобы прекратить эту чудовищную Войну – всего лишь первая ступень на пути к новой силе, к новым бойцам. У Вас великолепные данные, капитан, Вы можете стать частью рождающегося общества, и, должен признать, элитной частью. — То есть, Клерикат, в который сейчас идёт набор – более совершенный и более мощный? — отчего-то у меня по спине пробежали легкие мурашки. — Мы стараемся сделать его именно таким, мистер Партридж, — мужчина остановился и повернулся ко мне посреди тянущегося вдаль коридора. Мне пришлось так же затормозить и развернуться лицом к незнакомцу. — Наш будущий Клерикат – опора нового государства, возрождающегося из пепла Войны, поднимающегося на ноги. То, что есть у нас сейчас – наше ужасное наследие, которое нам предстоит превратить в процветающую нацию. Этот город станет основой нового мира, мира без гибельного насилия и кровопролития, мира без боли. Мира без страха. А клерики – это наше совершенное оружие в борьбе за этот мир. Именно на Клерикат будет возложена миссия очищения общества от его губительных страстей. Именно на Клерикат будет опираться Либрия в своём будущем. И у Вас, капитан, есть шанс стать один из столпов нового мира. — Но ведь я – просто один из многих добровольцев, — блеск в глазах мужчины показался мне лихорадочным, хотя в сером коридоре было недостаточно яркое освещение, чтобы делать такие выводы. Однако, растянувшая губы незнакомца улыбка дополнила недосказанное. — Да, Вы – один из многих, мистер Партридж, — мой экскурсовод чуть наклонил голову. — Но Вы первый, кто заинтересовал лично меня. Ваша военная подготовка и мышление должны будут помочь Вам в Вашем обучении. В новом Клерикате немного тех, кто прошёл Войну и знает её изнутри. Именно это делает Вас уникальным. Думаю, Вы не прогадали, когда решили прийти в Эквилибриум. С этими словами мужчина вновь двинулся вперёд по коридору. Я поспешил догнать его и снова сравняться плечами. — Почему Вы пришли к нам сейчас, Эррол? — спросил вдруг мой провожатый. Я чуть не оступился, услышав вопрос, хотя как раз на него у меня был готов ответ ещё с вечера. — Потому что устал пытаться выжить, — мужчина с интересом взглянул на меня. — Там в Пустоши не знаешь с чем придёт новый рассвет. И что будет днём. Сколько мог – я жил за оградой. — Вы один? — экскурсовод чуть сбавил шаг, когда мы повернули за угол коридора. По правую сторону потянулись узкие двери и я невольно задерживал взгляд на каждой из них. — Теперь – да, — мой ответ почти утонул в звуке шагов. — Моя семья погибла на войне, друзей я завести не успел. — Одиночество – вот что толкает нас на выбор, — произнёс мужчина и в очередной раз остановился. Прямо за его спиной оказалась одна из серых дверей и я упёрся взглядом в её ручку, стараясь не смотреть в глаза моему провожатому. — Вы свой выбор сделали. Правильный выбор, поверьте мне. Через несколько недель Вы поймёте, что Ваше решение – это одно из многих верных решений, которые станут фундаментом для нового мира. Мира, в котором одиночеству не будет места. Равно как и войнам. Я не заметил, как около нас возникли двое в чёрном. Тонированные стёкла шлемов не позволяли разглядеть ничего, что находилось за ними. Скрытые глаза, скрытые губы, скрытые лица. Скрытые руки за тканью грубых перчаток, скрытые тела за чёрной кожей. И только одно не было спрятано. Я узнал эту вещь с первого взгляда. Инъекционный пистолет. Заряженный. Готовый к применению. — Я не буду лгать Вам о том, что Вам предстоит пройти, Эррол, — тихий голос мужчины, пришедшего ко мне, заставил вздрогнуть. — Эти двери за моей спиной ведут в келью, в которой Вам предстоит провести ближайшее время. Это необходимо для того, чтобы собрать все данные, провести все исследования и сделать анализы. Перед тем, как начать Ваше обучение мы должны располагать всеми сведеньями о Вашем физическом и психическом состоянии. Вы против? Мне ничего не оставалось, кроме как отрицательно качнуть головой. — Я был в Вас уверен, Эррол, — тонкие губы расплылись в довольной улыбке. — Тогда не стоит тянуть. Сделайте первый шаг на пути к новому миру, мой друг. С этими словами мой провожатый указал на инъекционный пистолет. Чуть помедлив, я взял шприц в ладони. Холодный пластик тут же обжёг пальцы и я едва не вернул его в руки охраннику. Однако, сделай я это – и весь наш план полетел бы чёрту под хвост. Сейчас нельзя было отступать и я понимал, что одно решение, принятое мною перед дверями моей будущей камеры станет залогом многих предстоящих событий. — Вы не разочаровываете меня, капитан, — наблюдая за тем, как я прислоняю дуло к шее, произнёс мужчина. Острая игла вонзилась под кожу и, мгновенно за ней, по венам растёкся морозный огонь. Всего несколько мгновений, пара вздохов. Препарат впитывался моментально и действовал незамедлительно. Когда я опускал руку с пистолетом, я уже чувствовал, что дыхание, до этого взволнованно дрожащее, становится ровным и размеренным, а сердце, выбивающее спотыкающийся ритм успокаивается. — Добро пожаловать в Систему, Партридж, — мой экскурсовод чуть отошёл в сторону и один из охранников поспешил отпереть узкую дверь, за которой оказалась небольшая комната с невысокой лежанкой, стулом и столом. Сделав шаг за порог я уже не думал о том, то минутой ранее готов был разбить стёкла обоих визоров, отобрать оружие, висящее на плечах и сделать ноги не только из Эквилибриума, но и из самой Либрии. Прозиум, разливающийся по венам охлаждал не только эмоции, но и стремление что-то доказывать. Самостоятельно принятый препарат, ставший финальной точкой в моём выборе. Дверь за моей спиной зарылась. И уже за ней, чуть пройдя в комнату, я услышал то, что стало ещё одним ударом спокойного сердца. — Вы уверены в нём, Вождь? — Я уверен в Либрии. Она не даст оступиться. Лампочка под потолком вспыхнула ровным не очень ярким светом, не режущим глаза. Я осмотрел комнату ещё раз, вглядываясь в каждую деталь, но ничего нового, не видимого мною из коридора не обнаружил. Чуть смежив ресницы, я прислушался к собственному дыханию, ставшему самым громким звуком в этих серых стенах. Выбор сделан. Начало положено. Я стал одним из тех, кто был для меня чужим. И что мне предстоит дальше – я не знал.