Она будет рыжей

В тот день в конце апреля я пришла из школы и сразу поняла, что сегодня у меня радость. Из дверного проема, ведущего в гостиную, виднелась длинная нога в узких джинсах, обутая в высокий шнурованный ботинок. Я закричала: — Дядя Хауэлл! Дядя сидел, развалившись в кресле, вытянув вперед ноги. Увидев меня, он сразу вскочил и подхватил меня на руки. — Здравствуй, Мари! Как ты? — он перешел на валлийский. — Как твои хулиганства? — Хауэлл! — ввинтился недовольный голос мамы. — Что ты несешь? — продолжила она на английском. — Мари! Повесь рюкзак на вешалку. Она кинула резкий взгляд в сторону дяди и отвернулась к телевизору. Я вздохнула. Почему, интересно, они все время ругаются? Дядя и так очень редко у нас бывает, и каждый раз начинается такое. Дядя мельком глянул на меня и небрежно сказал: — Cariad, а не прогуляться ли нам? Мама дернула уголком рта и уже собиралась что-то сказать, как дядюшка расплылся в улыбке: — Отлично, Мэган, так и знал, что ты одобришь. Мари, пошли. Когда вернешься, сразу за уроки. — Завтра выходные, дядя! — запротестовала я, но он, не слушая, сдернул с меня школьный ранец, кинул его в угол, схватил меня за руку и выволок за дверь. Дверь громко хлопнула (до нас донеслось приглушенное мамино возмущенное восклицание). Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Уж кто-то, а мы с ним друг друга всегда отлично понимали. Мы не спеша шли по улице. Я заглянула дяде в лицо — он небрежно что-то насвистывал и слегка улыбался. Потом посмотрел на меня. — Ну, рассказывай про свои дела, малыш. Как поживают твои куклы? — Ничего. Только у меня теперь не так много времени в них играть. — И правда, — согласился дядюшка. — Кажется, я и забыл, какая ты теперь большая. Он меня слегка дразнил, конечно. Но когда он так делает, я почему-то совсем не обижаюсь, в то время как от подначек Нила сразу прихожу в ярость. — Почему вы все время ругаетесь с мамой? — вдруг сказала я. В его глазах мелькнуло что-то непонятное, и он отвернулся. Когда я снова увидела его лицо, он снова улыбался. — Хочешь, прокачу? — заговорщицки спросил он меня. Я никогда не могу отказаться, хоть я и правда уже большая — шесть лет! — но во-первых, никто не увидит (улица была в этот час пустынна), а во-вторых, я очень люблю, когда дядя сажает меня на плечи, и я оказываюсь высоко-высоко. — Надеюсь, ты не ела сегодня шоколадных конфет? — спросил меня дядя, шагая по улицам. — Не-а. А что, у тебя есть? — Нет, — фыркнул дядя. — Просто ты держишься руками за мои волосы, а мне совсем не хочется, чтобы их измазали шоколадом. Ай! Я нарочно дернула его посильнее за прядь. Дядюшка несильно шлепнул меня по руке и зашагал к детской площадке, где были мои самые любимые в округе качели, выкрашенные в голубой, взлетавшие высоко-высоко… — Пусти меня! Дядя поставил меня на землю, и я помчалась к качелям. Вскарабкалась и уставилась на него. — Ну что, выше неба? — конечно, он знал. — Да! Он толкнул качели, потом сильнее, еще сильнее. Качнулись дома и деревья. Полетело навстречу небо. Только дядя Хауэлл умел так меня раскачать. Папе всегда было не до того, а мама никогда не разрешала мне раскачаться так высоко, как мне бы хотелось. А с ним я могла летать и смеяться. Когда качели замедлили движение, я спрыгнула с них и подбежала к дядюшке — он уселся на траве поодаль — и плюхнулась рядом с ним. Потом легла на спину и стала смотреть в небо. Вот что еще хорошо, когда гуляешь с дядюшкой — он никогда тебе не скажет, что не надо валяться на траве, не спросит, а на что ты так уставилась… Дядя тоже лег и стал жевать травинку. — Где ты живешь? — спросила я. — Что? — кажется, он попытался сделать вид, что не понял. — Мама говорит, что ты шляешься в самых неподходящих местах, а мне интересно, где ты на самом деле проводишь время. Он помолчал, потом показал рукой наверх. — Смотри! Вон то облако — вылитый бульдог! Обычно я люблю с ним так играть, но сегодня меня было не так-то просто сбить с толку. — Где ты бываешь, когда тебя нет здесь? — повторила я. Он отбросил травинку, перевернулся на живот, почесал нос и вздохнул. Посмотрел на меня прямо. — Мари, ты умеешь верить в невероятное? — его голос звучал очень серьезно. — Я? Ну…вроде да, — неуверенно промямлила я. Что он имеет в виду? — Когда я не здесь, я живу в волшебной стране, — сказал он мне просто, как если бы речь шла о переезде в соседний городок. И мы уставились друг на друга. Его светлые глаза были совершенно серьезны. Если он не шутит, то что с ним тогда?! — Дядя Хауэлл, что это значит? — Это и значит. В волшебной стране. Не такой, как все то, что здесь. Где есть волшебство. Я вскочила на ноги, потом села, заерзала. Меня раздирало желание поверить и знание, что это невозможно. Дядя наблюдал за мной. — Я говорю тебе правду, Мари, — мягко сказал он. — Хотя думаю, что это вряд ли бы понравилось твоим родителям. И я поверила. И стала таращиться на него с изумлением, хотя выглядел он совершенно так же, как и всегда, с этой своей зеленой сережкой, кольцами на пальцах и в куртке с надписью «Валлийская лига рэгби». Он там бывает! Он там живет! Внутри роились вопросы, которые совершенно необходимо было задать. — А там есть драконы? — Пока не встречал. — А короли и королевы? — Я знаком только с королем. — Ого! А принцессы там есть? — Есть. Младенец в чепчике. — Врешь! — Да правда! Я тоже стала жевать травинку. Все это надо было как-то…ну…уложить в голове. И вдруг я поняла, что самое важное нужно спросить. — Дядя Хауэлл, ты… Ты возьмешь меня туда с собой? Он молчал. Потом грустно сказал: — Я не могу. — Почему? — Вырастешь, — начал говорить дядя, но я перебила его: — Не смей так говорить! Не смей никогда мне говорить «вырастешь — поймешь»! Так говорить гадко, неужели ты не понимаешь! Я так разозлилась, что даже замахнулась на него. Он перехватил мою руку и сказал серьезно: — Мари, вспомни. Разве я тебе раньше хоть раз говорил вещи типа «вырастешь — поймешь»? Ни разу этого не было. Я, опустив голову, кивнула. Волосы упали мне на глаза, я смотрела вниз, разглядывая травинки. Там проползал золотистый жук. Дядя сел и взял меня к себе на колени. — Я не могу тебя взять туда, Мари. Я никого не могу взять туда с собой. Я только сам могу уходить и возвращаться. Я мог бы не рассказывать тебе правду, но ты спросила, а я не люблю врать тебе, Мари. Он вытер мне слезы ладонью, потом поставил меня на ноги и встал сам. — Пойдем, отведу тебя домой. Уже пора. Пока мы шли, дядюшка снова что-то насвистывал. Потом стал рассказывать о своей стране, о своем волшебном замке, об огненном демоне. Он так смешно его изображал, у меня аж живот заболел от смеха. А потом мне кое-что пришло в голову. — Если ты живешь в волшебной стране, ты должен будешь жениться на принцессе. Всегда ведь так бывает. Дядя застыл как вкопанный. — Ты меня слышала вообще, Мари? Той принцессе еще нет и двух лет! О чем ты говоришь? — Ну там, может, не одна принцесса, есть еще какие-нибудь, — упорствовала я. Так ведь должно быть, во всех историях про волшебство так бывает, а кроме того, я думала, что если дядя Хауэлл женится на принцессе, может, он приведет ее показать, и я тогда смогу познакомиться с настоящей принцессой! Он ведь ничего не сказал о том, что никто оттуда не может приходить сюда… — Исключено, — отрезал дядя. — Но почему? — когда мне в голову приходит какая-нибудь хорошая идея, заткнуть меня не так-то просто, даже ему. — Просто не хочу. — А может, ты потом захочешь… Она такая красивая будет, — я представила всех тех хорошеньких принцесс, которых рисовала у себя в альбоме. Дядя хмыкнул и ничего не сказал. Мы остановились у нашего дома. Дядя открыл калитку. — Ну, иди, Мари. Передай от меня привет маме, папе и Нилу. Я уже не буду заходить. Он взъерошил мне волосы, потом развернул к дому и легонько подтолкнул. Я сделала несколько шагов. Обернулась. И увидела, как дядя Хауэлл сначала протянул руку ко мне и проговорил какое-то непонятное слово, потом сделал шаг на нашу дорожку и… Исчез. Как будто шагнул в какое-то совершенно другое место. Я покрутила головой. Выглянула за калитку на улицу. Его не было и там. Я пошла в дом. Сунула случайно руку в карман и обнаружила, что он набит шоколадными драже, моими любимыми. Эх, дядюшка Хауэлл. Когда он успел мне их незаметно подложить? Или же…а может, он и вправду волшебник? После ужина я достала свой альбом, открыла чистую страницу и стала рисовать. Сначала изобразила дядюшку. Я очень старалась и, думаю, он получился похож. Я не забыла ни длинные светлые волосы, ни сережку с зеленым камушком, ни пряжки на башмаках. Потом нарисовала рядом с ним принцессу. Вот с ней было посложнее! Даже карандаш пришлось погрызть, чтобы сосредоточиться. Но в конце концов я осталась довольна — у нее было очень красивое платье, узкая талия, туфли (я сначала хотела хрустальные, как у Золушки, но не придумала, как их нарисовать, и ограничилась желтыми — как будто из золота). Я хотела нарисовать ей волосы как у него, чтобы сразу было понятно, что они вместе, потом мне под руку попался оранжевый карандаш. — Точно! — бормотала я себе под нос, пока закрашивала ей прическу. — Она будет рыжей. И как это я сразу не поняла. Жалко, не успела рассказать дяде. Тогда бы он точно ее сразу узнал, а так еще искать надо будет… Потом я прикрепила рисунок над своей кроватью. Засыпая вечером, я смотрела на него, и мне казалось, что они смотрят друг на друга и улыбаются.