Контакт

Последнее, что он слышал, и что осталось с ним в вечности, это была Песня. Когда Фар’ярн опустил над ним крышку капсулы, Песня звучала в зале, приветствуя тех, кто без страха решил встретить смерть. Д’амир и сам остался бы с ними, он даже начал отстегивать кислородную маску, чтобы встать, но оператор Фар’ярн решил за него и, нажав последние клавиши на пульте, отправил его в вечность. Д’амир глубоко, медленно втянул в себя разом ставший тягучим и вязким воздух. У него было еще несколько секунд, на два или три вдоха. Как раз столько, сколько нужно, чтобы понять, что он сейчас уснет навсегда, и его сон-смерть будет лишь немногим отличаться от той, что придет за остальными. Чума пожрет Фар’ярна и Ор’ила, весь экипаж и весь персонал, заполнит собой станцию и поглотит все. Не будет Полета. Зря он пел Песнь Долга, стоя в строю таких же, как он, выкрикивая ее слова наперекор ветру, который пытался забить их обратно в горло. Сьют тогда еще непривычно облегал тело, кожу саднило и жгло там, где био-ткань вплавились в нее. Он надел его только в тот день на рассвете, отделяя себя от мира живых. Или, во всяком случае, от родного дома. Иногда ему казалось, что по шее, там, где была рассечена теперь кожа, все еще течет кровь, а левая рука странно дергалась, когда сьют, вросший в его жилы и мышцы, неверно понимал сигнал из мозга. Вдох… Чужая капсула. Капсула Фар’ярна. Его маска. Д’амир лежал, и вдыхал тот газ, который должен был вдохнуть уже мертвый Фар’ярн. Наверное мертвый – они не успеют уйти, смогут лишь отвести чуму от корабля. Для того, чтобы он, Д’амир, не зря пел свою Песню. Пусть некому будет его разбудить, вечный сон и смерть так похожи. Но долг есть, пока живы те, кто клялся. Вдох… Единая Мать смотрит на него и он тонет в ее глазах. Слова не нужны, материнская любовь обходится без слов. Она касается его лба рукой, прощаясь и прощая, задерживает на мгновение пальцы. Он счастлив. Если бы можно было не дышать. Не дышать. Вдох… Д’амир последний раз посмотрел на залитый светом зал сквозь мутное стекло капсулы, и умер. Вдох… Во рту было кисло, словно ему втиснули между зубами электрод, глаза затянуты мутной пленкой. Свет. Капсула сейчас подсвечивала его ложе желтым, аварийным светом и таким же желтым светилось что-то рядом. Д’амир начал подниматься, по-прежнему толком ничего не видя, кроме этого света и зная только, что должен встать. Его время пришло, его разбудили, вернули к жизни. С влажным, липким звуком отделялись кабели, питавшие его эти дни или годы. По тому, как медленно двигалось его тело, как с трудом сокращались затекшие, застывшие мышцы, он уже понимал, что проспал много больше, чем просто годы. Наверное, если бы не сьют, он бы вообще не смог подняться. Д’амир, задыхаясь, сорвал с лица ставшую бесполезной маску и снова глубоко вдохнул, приучая себя заново к тому, что легкие могут быть расправлены полностью. Воздух был пустой и затхлый, в нем не чувствовалось даже смерти. Зато различался кислый органический запах и сбивчивое, короткое дыхание. Д’амир не сразу понял, кто еще находится здесь, но потом увидел их. Те, кто разбудили его, вскрыв капсулу, сейчас стояли, сбившись в сторону, глядя на него, как испуганные дети, ослепляя светом фонарей. Чужие. Вторженцы. Потомки. Он опоздал… Д’амир выпрямился, перешагивая через край капсулы и тут же согнулся, упал на одно колено – голова закружилась, ноги пока не слишком его слушались. Чужие начали говорить, перекрикивая друг друга, их слишком высокие и резкие голоса резали слух. Он поднял голову, переводя взгляд с одного на другого. В голосах их сплетались страх и агрессия, спутанные, сбивчивые чувства. Д’амир знал, что говорят о нем, но у него не было времени, чтобы разбираться еще и с этим. Никуда они не денутся с корабля. Пусть он опоздал, но судьба привела потомков, чтобы те сами помогли свершиться неизбежному. Он исполнит свой долг, принеся свою жизнь в жертву Единой матери, хоть и с опозданием. Судьба сама дает ему знак, нужно торопиться. Д’амир встал, наконец, выпрямившись во весь свой рост, и еще раз взглянул на потомков – те не доставали ему и до плеча. Вырождение, слабая кровь. Теперь он видит это сам. Но все же он ждал, задержался еще на несколько мгновений, пытаясь понять, как оказались здесь чужаки, и знают ли они, чья рука их ведет. Не похоже, что база захвачена, слишком мертво и безмолвно вокруг. Потомки упрямо спрашивали его о чем-то, но он не мог разобрать даже отдельных слов – слишком высокие голоса, слишком много лишних чувств и страха. Женщина кричала что-то ему в лицо, а потом один из них ее ударил, заставляя замолчать, пока говорит высокоранговый старик. Д’амир потерял к ним интерес, у него было слишком мало времени, и без того потраченного впустую. Но тут голос послышавшийся слева, низкий и гортанный, начал выговаривать что-то, похожее на нормальную речь. Но слишком невнятно и спутано, чтобы можно было разобрать отдельные слова. Д’амир посмотрел на него, вслушиваясь, пытаясь понять, что тот от него хочет. Потом протянул руку, дотрагиваясь до странной растительности на голове – совсем как у Единой Матери, только ее он не посмел бы так коснуться. Замер, уже чувствуя что-то неправильное, чуждое, ошибочное. А потом его пальцы словно судорогой свело – Д’амир касался мертвого тела, искусственных тканей. Под этой кожей не текла кровь, а легкие не дышали. Его сьют был живее, чем эта говорящая кукла. Насмешка над создателями, над Единой матерью, над дарованной жизнью стояла перед ним и растягивала губы в улыбке. Тогда он просто обхватил ладонями говорящую голову, вздернул голема наверх и вырвал ее из тела. Следующий удар был по высокоранговому старику, который привел это сюда и приказывал ему. Пусть поймут, наконец, с кем имеют дело и перед кем стоят. Старик сложился и рухнул, сам больше похожий на неуклюжую куклу, чем на подобие человека. Д’амир оскалился в улыбке, разворачиваясь к остальным. Прежде чем он успел отшвырнуть еще одного, раздался грохот, об жесткие ребра сьюта что-то ударило с такой силой, что тот не смог полностью ее поглотить. Д’амир глухо вскрикнул, но резкая боль лишь подстегнула его, заставляя двигаться быстрее. Он не хотел убивать специально, он хотел просто очистить мостик от пришельцев, расшвыряв их в стороны. Они оказались легкими и слабыми, куда им против Пилота, да еще усиленного сьютом. Кости того, кто в него стрелял, хрустнули от удара о переборку, и пока Д’амир смотрел на него, последний из потомков, рыжая женщина, которая кричала ему что-то, обвиняя и призывая остальных напасть, сбежала. Он не стал ее догонять, Полет был сейчас куда важнее. Д’амир чувствовал, что тело слушается лучше – короткий бой разогнал стылую кровь, сердце качало ее с прежней силой. Если бы не кружилась голова, от чего он на мгновения терял ориентацию в пространстве, он решил бы, что тысячелетний сон прошел для него вообще без следа. Шок после гиперсна обычно длится в течение нескольких часов. Конечно, никто еще не спал так долго, но необратимые последствия он бы уже заметил. Д'амир присел возле операторского пульта, коснулся рукой сферы, активируя стартовую программу. На другие капсулы он не смотрел – там не было живых. Некому стоять рядом с ним во время Полета. Но ничего, корабль он сможет вести и один. Наверняка сможет – раз все равно нет другого выбора. Он легко забрался в кресло – словно последний раз делал это вчера. Несмотря на герметичность отсека, все было покрыто тончайшей пылью, и на ней остались следы его пальцев. Д’амир на мгновение почувствовал страх – что, если что-то разладилось в навигационной системе корабля, сбилась настройка, которую выполнял Фар’ярн. Будет сложно восстановить в одиночку. Но голубой свет голограммы окутал пульт управления, цель ждала его по-прежнему. Так же, как весь корабль ждал пробуждения своего Пилота. Он запустил программу подготовки и стены вокруг содрогнулись. Полет, задержавшийся на много столетий, все-таки начался. Д’амиру казалось, что он вновь слышит Песню, звуки которой навсегда остались в этом зале. Шлем опустился, закрывая лицо и Д’амир глубоко вздохнул – скорее всего, снять шлем ему уже не придется, если Долг будет исполнен. Защитный каркас сомкнулся, закрывая его грудь и плечи, и теперь он слился с креслом, стал с ним единым целым, частью большой машины. Корабль снова тряхнуло, включились стартовые двигатели. Если ангар не будет готов, то Д’амир был готов пробить его насквозь. Эта взлетная площадка все равно никому больше не понадобится. Сверху полился свет – створки ангара разошлись, и Д’амир, шепча в гулком шлеме слова Песни и клятвы, поднял корабль на взлет. Внизу показался купол базы – изъеденный коррозией, иссеченный бурями. Здесь давно все мертво. Только он и остался, один во всем этом мире, как живое воплощение долга. Долга после смерти. Дышать казалось тяжело – то ли фильтры не до конца начали работать, то ли он зря не дал себе хотя бы пару часов передышки после сна. Ничего. Должен выдержать. Корабль завис, разворачиваясь для ускорения, Д’амир менял режим работы двигателей. Краем глаза он видел, что звездолет потомков тоже собирается стартовать – из под его нелепых толстых опор било синее пламя. В другой раз он бы задержался посмотреть, как у них это получится, но не сейчас. Сейчас совершался последний Полет, смысл его жизни, и нужно было сосредоточиться на происходящем. Он тронул сенсор, подтверждая готовность к ускорению и, словно в ответ на его движение, перед глазами полыхнуло пламя. Сферический экран вспыхнул и рассеялся, Д’амира швырнуло вперед и если бы не каркас кресла и сьют, то перегрузка раздавила бы ему грудь. Еще удар и он потерял возможность видеть – в кромешной тьме оказалась вся рубка управления. Его кренило теперь вбок, потом сила тяжести начала давить сверху – корабль падал, вращаясь и он знал, что сейчас последует. Сгруппироваться не вышло, для этого не хватило времени. Удар о землю был такой силы, что деформировалось кресло. Д’амир захрипел – трещали кости, в бедро что-то воткнулось, разрывая кожу сьюта и его мышцы. Корабль замер на мгновение, перекатился, и потом снова рухнул, на этот раз плашмя. Когда к Д’амиру вернулась способность дышать, он первым делом вытянул руку, пытаясь нашарить нужную клавишу и раскрыть каркас. Ему не переломало все кости только благодаря защите кресла, но сейчас нужно было выбираться. Снаружи полыхал огонь, что именно загорелось, Д’амир не знал, но понимал, что еще несколько минут и он сгорит здесь заживо. Левая сторона лица уже была обожжена, шипела сукровица и пахло жженым. Шлем поддался первым, разошелся, втягиваясь в изголовье, и Д’амир, пытаясь уйти от открытого огня, начал протискиваться вниз, выползая из под сомкнутых ребер каркаса. Несколько рывков, наконец он руками отжал их наверх и смог выбраться из кресла, чуть не ставшего для него ловушкой. Когда под ногами оказался твердый пол, он огляделся, с трудом переводя дыхание. Эвакуационный выход должен быть свободен, корабль лежит почти в стартовом положении. Только полететь он уже никуда не сможет. Но должны быть другие, базу не успели эвакуировать. Значит… Д’амир с хрипом выдохнул, чувствуя, как ярость клокочет внутри. Значит, он найдет и поднимет этот другой корабль, пусть даже ему придется сперва перетаскать весь груз в него на руках. Но сперва… сперва он найдет тех, кто это сделал, если они не все взорвались, пытаясь его уничтожить. Идти было тяжело – раненая нога слушалась плохо. Боли он почти не чувствовал, но понимал, что бежать или прыгать сейчас не сможет, собственное тело могло подвести, как разладившийся механизм. Но бежать было не обязательно – он видел, куда ему нужно добраться, это было недалеко. Потомки оставили на поверхности часть своего корабля, наверное, заложили базу. Их не может быть там много, слишком маленький отсек. А значит, он справится и голыми руками, если будет нужно. Он не знал пока, станет ли убивать. Да, ярость захлестывала его, сжимала горло, ему казалось, что все это было лишь насмешкой судьбы, но именно поэтому Д’амир хотел сперва понять, что они такое и почему подняли его из сна. Чтобы потом свергнуть с небес на землю, уничтожив и свой корабль тоже? Достойная смерть, хоть в чем-то они оказались похожи на своих создателей. Но слишком мало смысла. Он добрался до сброшенного отсека, легко подтянулся, перебрасывая тело через край шлюзовой переборки. С дверью пришлось повозиться – незнакомое управление, не сенсорное, а с помощью каких-то безликих клавиш. Когда он все-таки смог приоткрыть дверь шлюзовой камеры, то внутреннюю оказалось проще раздвинуть силой, разблокировав механизм. Он ворвался в разгромленный отсек, еще успев заметить, какое здесь все тесное и хрупкое, каким низким кажется потолок. А потом он увидел и человека – того самого потомка, который успел сбежать с его корабля, которому он, Д’амир, подарил возможность жить. Он бросился к ней, схватил за плечо, вздернул наверх, прижимая к стене. Сейчас он допросит ее… говорили же они на его языке, значит, смогут и отвечать на вопросы. Но спросить он ничего не успел. Потомок оскалился в лицо своему создателю и яростно выкрикнул что-то, короткое слово, но полное отчаяния и ярости. Стена рядом разошлась, оказавшись дверью в соседний отсек. В тот же миг что-то чудовищно сильное и большое захлестнуло шею Д’амира, сдавливая горло. Он вскинул руки, защищаясь, но гигантские щупальца захлестнулись и на плече и ногах, дергая его на себя. Потомки выпустили чуму с базы. Ничего не кончилось, смерть дождалась его пробуждения и снова пришла за ним. Д’амир хрипел от удушья, свободной оставалась только одна рука, но продолжал сопротивляться – чудовищная многоножка пыталась затащить его внутрь второго отсека. Он успел упереться, расставив ноги, и сейчас щупальца, обвившись вокруг его колен и бедер давили и дергали, пытаясь выбить опору. Куда делся потомок, Д‘амир уже не смотрел, пытаясь не дать себя убить. Это был заведомо проигрышный бой: почти обездвиженный, тративший все силы на то, чтобы удержаться как можно дальше от раскрывающейся сердцевины многоножки, он не мог причинить ей хоть сколько-нибудь серьезного вреда. В брюхе чумного порождения раскрылось некое подобие пасти, Д’дамир рванулся еще сильнее, отворачиваясь от этого зрелища, но его голову тоже обхватили тонкие узкие щупальца, а то, что сжимало шею, усилило нажим. Он, задыхался, хватая воздух ртом, и тут из сердцевины выстрелило еще одно щупальце, ввинтилось ему в горло, лишая возможности дышать и сопротивляться. Д’дамир дернулся, падая навзничь, и свет померк, закрытый навалившейся на него сверху тушей. Вдох… Он втягивал воздух сквозь стиснутые зубы, и это было так больно, словно в легкие вливался жидкий огонь. Снова вдох. Сьют ограничивал сейчас подвижность его грудной клетки, что-то там было не так, неправильно, что-то его симбионт делал такое, что фактически иммобилизовал все остальное тело. Затягивал повреждения… или пытался компенсировать сломанные ребра. Слишком сильно пахло кровью, как будто здесь разделали кого-то. Д’амир приоткрыл глаза, моргнул и медленно обвел взглядом накренившийся потолок отсека. Потом, скосив их, посмотрел на пол рядом с собой. Много, много крови, уже потемневшей но еще и не думавшей подсыхать. Кровь была его и ему стало не по себе от мысли, сколько же он ее потерял. Кровью было залито все рядом с ним и под ним, кровью, какими-то склизкими ошметками и сгустками. Д’амир перевел взгляд вниз, на себя, и увидел вскрытую, развороченную грудную клетку. Рану уже кое-как перекрыли сросшиеся внешние ребра сьюта и сейчас его манипуляторы соединяли разорванные сосуды, компенсируя кровообращение через себя. Д’амир совсем не был уверен, что сьют способен затянуть и возместить собой такие повреждения, но во всяком случае он пока мог дышать, а значит, его легкие либо целы, либо заменены на резерв. Нет. Не может быть так больно, если вместо него дышит резерв. Значит, все-таки свои. Д’амир подумал о том, что силы самого сьюта не бесконечны, а он сам так давно ничего не ел, и нужно что-то придумать, хотя бы инъекцией обойтись… Он снова потерял сознание. Вдох. Д’амир медленно посмотрел на себя, опасаясь того, что может увидеть. Но на груди, там, где зияла огромная рана, сейчас были накрест, двойными и тройными пересечениями сплетены внешние ребра сьюта, создавая скелет вместо разломанных ребер. Искусственная кожа прикрыла дыру, и что-то происходило там, под всей этой наспех выращенной повязкой. Д’амир чуть повернулся, и осторожно, принимая любую вспышку боли за предупредительный сигнал, протянул руку. Какой-то небольшой прямоугольный контейнер лежал совсем недалеко от него, там, куда не доползла кровавая лужа. Контейнер был треснут и запах исходящий из него? казался Д’амиру сейчас очень притягательным. Дотянуться получилось не с первого раза, но он все-таки подтащил его к себе, прижался губами к разорванному боку. Кисло-сладкая жидкость со странноватым привкусом заполнила рот. Очень сладкая и густая. То, что нужно. Д’амир жадно высосал все содержимое и бессильно уронил руку с пустой упаковкой. Через несколько минут он спал. За несколько часов сьют затянул и частично компенсировал повреждения своего симбионта, так что Д’амир смог встать, хватаясь за стену и переглатывая боль. Хотя бы для того, чтобы переползти подальше от кровавой корки на полу. Он понимал уже, что с ним произошло, и знал, что через некоторое время придется сражаться с тем, что едва не убило его, использовав тело, как носитель. Думать об этом не хотелось, но все же он добрался до входного шлюза и, потратив некоторое время, разобрался, как закрыть двери. Заблокировать их не вышло, не было звукового ключа, или что там могут использовать потомки. Но, во всяком случае, с закрытой дверью в шлюзовую камеру он чувствовал себя более защищенным. Это простое действие так измотало его, что сил устроить себе более- менее правильную постель у него не осталось. Д’амир снова распластался на полу, подтащив к себе поближе упаковку контейнеров со сладкой водой. Меридит Викерс остановилась перед автономным спасательным модулем и, задрав голову, посмотрела наверх. Дышать было тяжело, кислород кончался, а тратить его на систему охлаждения она и подавно не могла. Но сейчас можно перевести дыхание, у нее в запасе еще несколько минут. А то было бы очень глупо остаться в живых под рухнувшим инопланетным кораблем, выцарапаться из-под него, использовать все три сменных баллона, которые она предусмотрительно прицепила к поясу и умереть оттого, что не хватило четвертого. Если бы она не была так зла на всех, из-за кого едва не погибла, а сейчас застряла на чертовой планете, она бы, наверное, разрыдалась. Все равно никто ее не увидит. Потом она вспомнила о Шоу, которая наверняка уже давно сидит в ее модуле, и даже не подумала ей помочь и, сжав зубы, начала открывать дверь шлюза. Когда закончился режим очистки воздуха, она содрала с головы шлем и жадно вдохнула полной грудью. Вот так. Теперь можно пойти и объяснить Шоу, что она была неправа. И выпить воды. Наверное, сперва выпить воды, а потом объяснить Шоу, что… Викерс замерла на пороге. Ее поразил чудовищный разгром, который наверняка был вызван неудачной посадкой. Только вокруг все было в крови, как будто здесь кого-то разделали или долго и медленно кромсали по кусочкам. - Шоу? – прошипела, не зная, чего хочет услышать сейчас больше, тишину или ответ. Дверь в отсек с медицинским модулем тоже была распахнута, и как раз там-то крови было больше всего. Викерс медленно, кусая губы, двинулась вперед. Она никогда ничего не боялась, но сейчас чувствовала, что нервы на пределе. И чуть не завизжала, когда увидела лежавшего у стены здоровенного серо-голубого пришельца. Он не двигался, глаза были закрыты, половина лица обоженна. На груди у него была огромная вмятина, и кровь повсюду тоже явно была его. - Черт! – прошипела Викерс в отчаянии и сжала кулаки. – Только этого не хватало. Залез в мой модуль и помер здесь. Вытащить его отсюда, немедленно вытащить. Какое тут вытащить, в нем, наверное веса за полторы сотни… Она приблизилась, чтобы примериться, как можно выволочь гигантский труп наружу или хотя бы запереть в ненужном отсеке. Хотя какой ненужный отсек, они все тут у нее нужные! То, что оживленный отцом и Дэвидом Создатель зачем-то выбрался из своего корабля и пришел умирать сюда, ее уже не удивляло. Какая-то часть сознания, отвечающая за шок, страх, изумление и прочие эмоции, давно перегрелась и отключилась. Викерс знала только, что труп, даже инопланетный, пролежал здесь много часов и скоро сделает модуль непригодным для проживания. А ей нужно выжить, она просто обязана это сделать после всего, что уже пережила. Пока она стояла, раздумывая, как тащить труп двухметрового парня, тот открыл глаза и приподнялся на локте. Взгляд у него был пристальный и тяжелый, глаза не мигали. Викерс вздрогнула и осторожно отступила на пару шагов назад. Она слишком хорошо помнила, как этот человек голыми руками отрывал андроиду голову. - Спокойно, - сказала она, не то ему, не то себе. – Зачем ты сюда пришел? У тебя свой корабль есть, почти целый. Давай… разойдемся по хорошему. Создатель молчал, продолжая смотреть на нее. На лице не было и тени улыбки или симпатии, но и нападать он не спешил. Может быть, он просто не может… хотя тяжелораненые не двигаются так расслабленно и легко. - Ты не понимаешь меня, да? – ей казалось, пока она говорит, он будет лежать спокойно. Хотя, Дэвиду, помнится, это не помогло. – Я… я устала и хочу есть. Дай мне поесть спокойно, лежи там, где лежишь, а потом мы что-нибудь придумаем. Она, пятясь спиной, добралась до шкафчика с концентратами. Он, похоже его уже обнаружил раньше – на полу валялись смятые пустые тетрапаки из-под яблочного концентрата. - Значит, ты у нас вегетарианец, - сказала Викерс, убедившись, что тот спокойно слушает ее. – Отлично. А я съем что-нибудь посущественнее. Когда она достала банку с консервированным тунцом и вскрыла ее, Создатель неожиданно поднялся – не слишком легко, но достаточно быстро для умирающего. Шагнул к ней, протянул руку – ладонь у него была размером с ковшик. Глаза по-прежнему казались неживыми, их глубокий взгляд был застывший и тяжелый. - Не вегетарианец… - пробормотала Викерс, отдавая ему тунца. – Ясно. Он ел одновременно жадно и медленно, как будто ему было очень больно глотать. Потом Создатель уронил на пол пустую банку и что-то сказал ей – впервые она услышала его голос, он ведь и с отцом ее не стал тогда разговаривать. Голос у него был низкий, а слова незнакомого языка оказались гортанные, глухие, с какой-то совершенно чужой для человеческого уха модуляцией. - Очень приятно, - пробормотала она, совсем не уверенная в том, что он вообще назвал свое имя, а не требовал, например, добавки. – А я Меридит Викерс. Слушай парень, я же тебя не прокормлю. Нам же здесь нужно два года продержаться… Создатель не ответил, а просто прошел мимо нее и закрыл внутреннюю дверь шлюза – тщательно, словно от этого зависело очень многое. Потом повернулся, замер, глядя на нее. - Ты же пилот, так? – медленно начала она. – И здесь могут быть еще корабли, под другими куполами. Знаешь, пожалуй, я поделюсь с тобой тунцом. Д’амир слушал ее, ничего не понимая. Но ему нравилось то, как она говорит – голос не резал слух и не бурлил эмоциями, как у остальных. А еще у нее были светлые волосы на голове – точно как у Единой Матери на фресках в храме. И хоть эта женщина была маленькой и хрупкой, но сила внутри чувствовалась такая же. Он впервые за эти бесконечные сутки поверил, что все еще может быть хорошо. И, протянув руку, осторожно коснулся ее волос.