Уроки любви

       На уроки я все-таки пошла, точнее поплелась, потому что сил на то, чтобы воспринимать монотонно бубнившего физика и, раз за разом надрывающегося, историка, катастрофически не хватало. Меня словно не было, то есть я была, но не здесь, не в классе, а где-то далеко за его пределами. Укутавшись во весь рост в одеяло, сотканное из собственного сознания, я ни в какую не хотела оттуда вылезать. Я чувствовала себя комфортно в этом нелепом одеянии, и снимать его не собиралась. Зачем? Ведь я и сама прекрасно понимаю, что все это ошибка. Распространенная к тому же. Я не первая, кто влюбился в своего учителя, но точно одна из немногих, кому ответили взаимностью. А так ли это? Ибо речь идет о взрослом мужчине, более опытном в делах телесного притяжения, и поэтому сложно предугадать, что им движет на самом деле.        Глупая вспышка, неконтролируемое движение, и наши отношения взобрались на еще одну, более опасную, чем предыдущая, ступню. И чем выше они поднимутся, тем большим будет риск, что все закончится безудержным падением в глухую пропасть. И падать мы будем вдвоем. А так ли оно, это падение, надо кому-либо из нас? Не думаю. Но и остаться на месте нет никакого желания, скорее наоборот, я жажду взобраться на самую вершину этой опасной конструкции. Не поддающаяся объяснению, но вполне осознанная прихоть, которой очень скоро будет невозможно противоборствовать. Я словно в пустыне, где нестерпимая жажда граничит со смертью, если ее не утолить. И его поцелуй стал той спасительной каплей воды, что была мне необходима для дальнейшего существования. А тогда, что мне выбрать? Прислушаться к здравому уму и прекратить все в одночасье, или же, следуя внутренним желаниям и потребностям, продолжать неспешно испытывать судьбу в надежде, что та не позволит случится беде? Этот вопрос будет посложнее математических уравнений, но равно как и математику, мне придется его решить. Медлить с ответом нельзя, но что делать, когда этого самого ответа нет?        В таком примерно бессознательном состоянии я высидела все оставшиеся на тот день уроки. Оксана видела мои терзания, но с расспросами не лезла, за что ей нужно отдельно сказать спасибо. Все равно бы не смогла ответить ничего вразумительного, а так хоть нервы ни себе, ни другим не треплю. Но когда кончились занятия и мы вместе с остальными ребятами отправились восвояси, выверенная "система" дала сбой. Проще говоря, добросовестная подруга не выдержала, и понеслось: - Так, Сорокина, хватит. Ну-ка четко и с расстановкой начинай рассказывать.        Я остановилась и замерла с поднятой ногой. Не сразу сообразила, что от меня требуют, но это нисколечко не умалило Оксаниного рвения: - Я слушаю.- и тон такой, что иной раз выдала бы все как на духу, но не в этот. - Нечего рассказывать,- при этих словах я сняла с себя временное оцепенение и, не дожидаясь подруги, зашагала в сторону школьных ворот, где уже образовалась целая толпа школьников. Далеко не ушла. Меня догнали, а затем демонстративно преградили путь. Ну, знаете ли, мы не гордые, мы и обойти можем. Правда, такой маневр не увенчался успехом, и мне пришлось смирится с очевидным: от Оксанки не отвертишься. - Давай хотя бы не здесь, ладно?        На меня как-то уж очень недоверчиво посмотрели, и ответили зловеще-ангельским голоском: - Как скажешь, дорогая, но учти, если попытаешься сбежать, тебе не жить! - Не сбегу,- я хоть и с трудом, но выдавила из себя веселую улыбку. В конце-концов, Оксане я доверяю, да и мне необходимо выговорится, излить душу, так сказать, а лучшей партии для этого не отыскать, тем более, что она сама предлагает услуги своей жилетки. Никак не прокомментировав мой сарказм, подруга спросила: - Пойдем во вчерашнее кафе? Мне там понравилось. - Нет!- мой ответ был резким и несколько поспешным, поэтому не удивительно, что Оксана отреагировала мгновенно, начав допрос: - Ты чего? Сама же предлагала вчера, или что-то изменилось? Слушай, дружок, колись, я хочу знать все!        Прокололась. Эта хитрюга выведала у меня даже то, что я предпочитала хранить в секрете. Зато наблюдая, как один за другим сменяется выражение лица Оксанки, я, время от времени, не могла сдержать улыбки. И плевать, что в душе мне ни капельки не весело, плевать, что моя практически исповедь не изменит сути дела, ведь самое главное - это то, что я наконец-то сняла с плеч тяжелый груз, и теперь мои движения станут более свободными. А это ли не счастье?        Под конец моего рассказа, затронувшего и сегодняшний день, ошеломленная подруга, не то что слово вымолвить, пошевелится боялась. Так и стояла с открытым ртом и тупо глядя на меня, не мигая. - Ух ты...- выдохнула она напоследок, прежде чем умолкнуть на еще какое-то время. Я тоже молчала, но по другой причине: рассказывать нечего, я выжала из себя всю правду, и теперь искренне дивилась, что была столь честна.        Завершилось все тем, что мы обе побрели в сторону придорожного кафе. Нет, не того, что обещает найти родственные души,- заявиться туда в тот момент приравнивалось к самоубийству. А я не склонна к суициду, поэтому мы успешно миновали яркую с золотистыми буквами вывеску, и свернули вправо, едва добрались до перекрестка. Я знала, что еще чуть-чуть пешей ходьбы, и мы окажемся напротив кафе с зелеными кирпичными стенами и такими же вечно зелеными кустами роз по обе стороны здания. Эта неизменность в цвете, не взирая на то, какое время года на календаре, заключалась прежде всего в самих кустах, так как они были искусственными. Но нельзя сказать, что это уменьшало их привлекательность, скорее идеализировало, не оставляя видимых недочетов, или маленьких помех на пути к совершенству. Также здесь играла роль и их величина, которая не уступала другим показателям и допускала то, что кусты становились чудесным укрытием, помещающим в себе 2-3 человека, и гарантирующим полное сокрытие от посторонних глаз. Находка, а не кусты, но прятки - не то, чем мне полагает заниматься, да и от кого прятаться-то?        Мы добрались до кафе и остановились у его входа. Метнув взгляд на расхваленный декор, я заметила, что он шевелится. В прямом смысле, и это заставило насторожится, потому как списать на ветер данное проявление активности не получится - ветра нет, а сам по себе декоративный куст вряд ли будет издавать признаки жизни. Еще раз внимательно оглядев кусты, я пришла к невольному пониманию, что за ними кто-то прячется. Поначалу эта мысль ассоциировалась с полным бредом, но потом меня начали одолевать сомнения. Что, если там на самом деле кто-то есть? Неужели, этот кто-то следит за нами, или же... исключительно за мной?        Тем временем мы зашли внутрь кафе и, по моему настоянию, выбрали столик подальше от окна - так никто не сможет за нами следить, а это уже, хоть и маленькое, но преимущество. Знать бы еще перед кем. - Ау, приди в себя,- сконцентрировала взгляд на подруге и увидела, как та машет руками перед моим лицом. И в этот самый миг я обнаружила, что уже довольно долго сижу с открытым меню и, ни разу на него не взглянув, изучаю пространство. Да, не спорю, неловко, но мне было некогда испытывать что-то подобное, и решившись на невероятное, я поднялась со стула, и обвела взглядом помещение в поисках уборной. Видя, что я опять застыла, но уже в положении "стоя", Оксана не на шутку встревожилась. Встала, подошла ко мне, чтобы тут же быть огорошенной моим вопросом: - Где здесь уборная? - Первая дверь слева,- ответила подруга и плюхнулась на мой стул, едва я отошла.        По идее, мне должно было быть совестно, что я так "извожу" собственную подругу, но сейчас меня занимали гораздо более важные вещи. Например, что я скажу Олегу Станиславовичу, а это именно ему я и собираюсь звонить, или как он воспримет мои слова? Назовет сумасшедшей, или поверит неясным догадкам и попробует помочь? Я не гадала, а целенаправленно шла к тому, чтобы самолично получить ответы на эти вопросы. Для начала я набрала номер старосты нашего класса - Ани - и выманила у той мобильный телефон учителя математики, объяснив все тем, что мне якобы нужно передать ему реферат недельной давности. Кажись, поверила, но я не уделяла особого внимания тому, насколько правдоподобно звучала моя ложь, а как только добилась чего хотела, уже не слушала дальнейших слов. Торопливо набрав полученный номер, я замерла, не решаясь нажать на кнопку вызова. В такой панической нерешимости я простояла минуты две, молясь всем богам, дабы никто не зашел в мое временное укрытие, а после, крепко зажмурив глаза, сделала то, что, учитывая все нюансы сегодняшнего дня, делать категорически воспрещалось.        Гудок... удар сердца.        Гудок... удар, еще один, более мощный. - Алло. Кто это?        Молчание. Режущее воздух, пробивающее насквозь, и... стойкое. - Алло? Вы меня слышите? Алло?- И я не выдержала: - Олег Станиславович,- точно такое же молчание, лишь на сей раз молчала не я, я говорила: - Простите, что звоню, я... я бы не стала вас беспокоить, но... понимаете, я... мы с подругой пошли в кафе, и когда мы заходили в него, мне показалось, что за нами кто-то следит, и... куст, он... он шевелился, и...- мою бессвязную речь прервали требовательным: - Сорокина, давайте-ка все по-порядку, и лучше, если сначала.- Ну, сначала так сначала, и я рассказала все повторно и даже без запинки.        Мне бы гордиться собой, честное слово, однако, весь триумф испортил пришедший на ум поцелуй, и я опять сникла, но, к счастью, учитель перехватил инициативу в свои руки, и единственное, что мне оставалось - отвечать на его вопросы: - Ветра не было? - Нет. - Ты видела того, кто там прятался? - Нет. - Ты уверена, что за вами велась слежка? - Я... Не на 100%, но... мне так показалось, и я... - Все понятно, жди, сейчас приеду. И не смей никуда уходить, договорились? - Хорошо... Олег Станиславович, стойте, а если там никого нет, и мне все почудилось? - Знаешь, давно не был в кафе...        И как-то вдруг понимаешь, что, придуманные кем-то и настолько вжившиеся в предписания морали, правила и стереотипы, на самом деле значительно уступают во власти настоящим чувствам, пред которыми не выдерживают и сильнейшие оковы, сжимающие человеческое сердце. И так ли важно, что скажут посторонние люди? Нет, гораздо важнее быть вместе с тем, кто всегда готов придти на помощь, кто заботится о тебе, и кого ты очень сильно любишь.