Ангел, который спас меня

      POV Клаус.       Клетка.       Железные прутья выглядят не так угрожающе, когда ты находишься по ту сторону свободы, преграда, ничего более.       Я сижу на кушетке, которая чем-то напоминает больничную. Не удивился бы, если она была одной деревянной доской подвешенная на цепях.       Эта клетка находится в полицейском участке, в которой задержанные проводят первые часы своего заточения. И я уверен, что не задержусь здесь надолго.       Тишину нарушает коп, который идет нерасторопной походкой вдоль столов и садится, нахмурив брови, читая дело. – Вы совершаете ошибку, держа меня здесь. Нет никаких доказательств о моей виновности. – Еще скажи, что моим ребятам показалась куча кокаина, которую ты организовал на подносе из серебреного покрытия к нашему приходу. Даже за это тебя можно запихнуть за решетку минимум лет на пять с твоими-то связями. – С моими связями вас можно в асфальт закатать.       Я понимаю это. Понимаю, что мне не отвертеться за хранение. Я попал, крупно попал. И меня накажут.       Купить копов?       Нет. Эти служители законов не продаются, уж мне-то не знать... Полиция нравов... – А как на счет обвинения в мошенничестве? – Один член вашей компании предоставил документы, подписанные вами, которые нарушают закон по многим пунктам... – Это чушь собачья! Только из-за меня эта компания ублюдков держалась на стороне закона,– тот усмехается, смотря в папку,– кто он? – Как только мы проведем экспертизу по почерку, то сообщим,– его узкие глазки смотрят на меня,– еще вопросы, юноша. – Я не юноша... мой отец? – Хорошо, богатенький обдолбышь... так нормально? Я не смыслю в делах торговли, но он чист, как нестранно. Его поставки законны, но уверен, что после этого инцидента ваша прибыль покатится вниз. Избиение отца… Информация со стороны, но он отказался подавать на вас в суд...       Он отказался.       Кто меня подставил? Кроме Майкла некому. – А теперь я перестану поддерживать ваш «типо крутой тон» разговора. Мистер Майклсон, советую вам сотрудничать? – Я ни в чем не виноват, кроме того, что полюбил кокс.       Ерничаю. Не смог удержаться. Я усмехаюсь. На душе тошно. Тошно от того, что я могу потерять Кэролайн. Не более. – Вы все так говорите... – Дайте мне позвонить.– Я поднимаюсь с кушетки, опираюсь руками на прутья. Жажду заполучить телефон, как жаждал о дозе кокса. – Ваш адвокат уже оповещен.       Черт. Я начинаю злиться. Чувствую, как тело начинает трясти. Нельзя.       Я закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Комочек воздуха растворяется в легких, и злость уходит, казалось, эта духота служила антидепрессантом.       Вдох выдох. – Послушайте, как вас зовут?       Он снова поднимает на меня глаза. – Капитан Стилс... – Мистер Стилс, я хочу лишь позвонить своей девушке. Пожалуйста. Я не могу... Я...       Он смотрит на меня. Слова обрываются, и я понимаю, что готов рассказать ему все об Кэролайн. О том, какая она хорошая. О том, что я не готов оставить ее. О том, что я снова накосячил. Но не буду. Моя натура, не пользуется таким приемом, как жалость.       Разжимаю пальцы, которыми вцепился в прутья, отхожу от решетки. Ложусь на спину, закину руки за голову. – Я повидал многое, но то, чтобы богатенький парень, полный эгоизма, самовлюбленный до предела не мог выразить свои чувства... это что-то новенькое,– он поднимается и подходит к решетке,– ты меня удивил, даже заинтриговал. Расскажи о ней, и я может... позволю тебе позвонить. – Иди к черту.       Тот с минуту стоит и ждет признание, но нет. Это издевка. Метод проверить человека на сломленность. Капитан Стилс пожимает плечами и разворачивается. – Это не было любовь с первого взгляда, но во мне определенно что-то щелкнуло, когда я увидел ее. Бандитка, разбившая мою машину, оказалась девушкой с особым мировоззрением. И это меня притянуло.       Он разворачивает и скрещивает руки на груди. Наклонив голову, он слушает. – Девчонка, которая изменила меня, изменения, которые я заметил лишь за пару часов до моего задержания. Я люблю ее. Никогда в жизни не сказал бы это, но... Я люблю ее. Я готов на все чтобы сдержать свое слово, данное ей. Никогда не оставить ее и быть рядом.       Я сажусь на кушетку. Локти упираются в колени, руки заключены в замок, как предмет защиты от своих мыслей. Не смотрю на него, лишь в пол. – Ее мама умирает, а я впервые ничего не могу сделать. Я бессилен.       Он молчит, а я сдерживаю себя, чтобы не кричать о том, как мне жаль, что я подвел ее. Что я такой человек. – Даю минуту.       Я беру его поцарапанный сотовый. Хмурю брови, пытаясь вспомнить цифры, которые высвечивались у меня на дисплее.       Набираю цифры, представляя дисплей своего телефона, когда мне представился шанс узнать о ребенке.       Гудок... Гудок... Гудок...       Я отпускаю трубку, тело онемевает, когда я вижу Кэролайн. Она идет медленно, а в руках звенит телефон. Мелодия в стиле джаз.       Капитан Стилс видит девушку и его реакция удивляет. – Кэролайн, милая, что ты здесь делаешь в такое позднее время?       Блондинка не реагирует на его слова. Вид потерянный, зубы сжаты и видимо от боли в душе, которая рвется наружу.       Я нажимаю кнопку отбоя. Капитан смотрит сначала на нее, в ее глаза, которые, не отрываясь, смотрят на меня, а следом на меня, видит, как лицо наполняется сожалением и виной. Виной на самого себя. – Нет…       Шепчет он и крутит головой, как сумасшедший в психлечебнице. Ясно понимаю, как в его голове складывается история Кэролайн и меня. Девушка с особым мирком внутри себя, больная мама, наши взгляды... – Мистер Стилс,– она отрывает от меня взгляд,– почему? – Он преступник... – Обвинения ложные.– Я взрываюсь и начинаю кричать, бросаю телефон на пол и вцепляюсь в решетку, крик звериный и от него Кэролайн вздрагивает. – Кэролайн, милая...       Она стоит словно неживая, словно без эмоции. Статуя со слезами в глазах. – Кэролайн, – слова капитана словно пугают ее,– иди домой, этот преступник тебе не пара, он сядет и надолго. – Но,– она делает шаг в мою сторону,– он нужен мне...       Я закрываю глаза от боли в сердце, которое сжимается от ее слов. – Нет, не нужен.       Кэролайн быстрым шагом устремляется ко мне и резко останавливается возле решетки. Она дрожит и не от холода... – Я верю, что ты невиновен. И мистер Стилс разберется в этом недоразумении...       Я просовываю руку через решетку, касаюсь ее щеки, и ее слеза выкатывается из глаза. Провожу большим пальцем, смахивая ее с красивого лица...       Жутко...       Больно... – Мистер Майклсон вам запрещаются, какие-либо встречи с гражданскими лицами, мисс Форбс, прошу покинуть участок.       Кэролайн краем глаза смотрит на него. – Мама впала в кому, ей не долго осталось...       Девушка разворачивается и быстрым шагом идет к двери.       Нет. Нет. Нет. – Кэролайн,– я кричу, но она не останавливается,– Кэролайн! – Успокойся!       Капитан ударяет ладонью по решетке, отчего идет неприятная вибрация.       Я не понимаю, как это происходит. Но моя рука выпадает вперед и хватает его за ворот рубашки, и его лицо вжимается в железные прутья. – Отпусти меня!       Чувствую боль в кистях, когда его прием по самообороне срабатывает. Капитан ударяет кулаками и, освободившись, отходит. – Нападение на сотрудника.       Я взвываю и готов кричать.       Готов вцепиться руками в волосы и рвать, чтобы заглушить этот сжимающейся комок в груди.       Я подвел ее. ПОДВЕЛ. Моя натура меня погубила. Я ничтожество. Я ненавижу себя.       Вместо того чтобы быть с ней, поддержать ее, я отпустил ее одну. Я должен быть с ней сейчас в больнице. Но меня нет. МЕНЯ НЕТ.       Во мне пусто. Душа покинула это тело. Я устало опускаюсь на колени и смотрю на свои ладони.       Я не смог удержать ее. Я погубил все этими руками.       Звонит телефонный аппарат. Это непринятое пиканье раздается эхом в моей голове. Капитан отрывает от меня взгляд и берет трубку. – Капитан Стилс слушает.       Его брови снова хмурятся, и он переводит на меня свои маленькие глаза. – Хорошо.       Трубка помещается на место, а он тяжело вздыхает. – Экспертиза почерка оказалась положительной. Завтра вам предоставят официально обвинение в мошенничестве и хранении наркотиков.       Я не реагирую… – Мне жаль, мистер Майклсон. Кэролайн является дочкой шефа полиций, моего друга. Я знаю ее с пеленок и еще никогда не видел ее такой. – Я сломал ей жизнь... – Она сильная... – Я... Я осознаю здесь и сейчас, что хочу провести с ней остаток жизни, завести детей и сделать ее самой счастливой женщиной на свете, но вместо этого я сгнию в тюрьме... Я даже не познакомился с ее единственным родным человеком.       Горько усмехаюсь. Все же я эгоист. – Парень, тебе не избежать суда и наказания. Все против тебя и скажу как друг этой девушки, а не как коп, шанса на спасения нет.       Я понимаю. Наркотики и все же они погубили меня. А документы... Да черт его знает.       Мне ничего не остается, лишь сидеть здесь. И страдать, оплакивать несбыточные мечты... – Ты смотрел на нее так, как все женщины хотят, чтобы на них смотрели...       Слышу скрип железа и поднимаю голову на открытую дверь. – Что вы делаете? – Даю шанс познакомиться с Лиз Форбс и побыть с Кэролайн в это тяжелое время. У тебя около двух часов, прежде чем за тобой придет наряд полиции, и добавят еще срок за попытку побега. Решай, как поступить.       Он садится в кресло, закидывает ногу на ногу, берет в руки дело и делает вид, что не замечает меня.       Я поднимаюсь с колен, выпрямляюсь и устремляюсь к выходу.

***

      Больница.       Иду по знакомым коридорам. Время подходит к утру, и я рад, что дежурной сестры не оказалось на месте.       Останавливаюсь у палаты Ребекки. Смотрю сквозь жалюзи и вижу спящую сестру. Вид лучше, хоть гематомы и перелились в багровые оттенки. Элайджа сидит в кресле, по его затылку я все же могу понять, что он спит.       Читаю каждую табличку на двери, ища знакомую фамилию.       Форбс.       Дверь открыта. Тишина. Лишь аппарат поддерживающий жизнь пищит в тишине.       Вхожу.       Сердце учащает ритм и почти выпрыгивает из груди. Вижу Кэролайн, она сидит на корточках, положив голову на край кровати, и держит руку матери.       Кэролайн походила на мать. Женщина достаточно красива, так же белые волосы, но уже не было кудряшек.       Боюсь подойти. – Кэролайн.       Девушка поднимает на меня голову, встает, и я уже в это время оказываюсь около нее.       Ее руки крепко сжимают мою шею, а слезы на щеках въедаются в кожу, словно яд, отравляющий мой организм. – Что ты здесь делаешь? – Тебе не понравится правда, поэтому я скажу, что меня отпустил Стилс...       Она смотрит мне в глаза. – Ты сбежал? – Да.       Девушка пытается улыбнуться, но получается лишь больная гримаса.       Я подхожу к ее матери. Лиз. – Я не мог понять в какого ты такая красивая,– я целую Кэролайн в лоб,– говорят, что люди в коме слышат, и чувствую окружающий мир и людей... Миссис Форбс, меня зовут Никлаус Майклсон. Я люблю вашу дочь...       Кэролайн кладет руку мне на плечо, крепко сжимая. – Спасибо.       Для нее это много значит. Как и для меня. Никогда бы не подумал, что во мне есть сентиментальность такого рода.       Спустя время я прерываю разговор Кэролайн. Слышу, сирены на улице, и понимаю что это не скорая помощь. Она понимает, что это за мной. – Рад был познакомиться, миссис Форбс. Ваша дочь ангел, который спас мою грешную душу и я сохраню это. Прощайте.       Я поднимаюсь с кровати, и Кэролайн снова начинает плакать. Мы отходим к двери.       Я касаюсь ее губ, понимая, что ощущу их вкус еще не скоро или же вообще никогда. – Я подвел тебя и никогда не прощу себе этого. Видимо это расплата за мою прошлую жизнь... Не говорю, прощай.       Не разворачиваюсь.       Иду.       Боюсь, если увижу ее напоследок, то не смогу уйти.       Поворачиваю за угол и ощущаю, как щека оцарапывается о стену, руки заламывают и три полицейских ведут меня к выходу. Краем глаза замечаю Элайджу, наливающий кофе. – Что это значит?       Его стакан летит на пол, а он останавливает копов. – Как скучно ты живешь, братец. – Я не люблю повторять вопрос, что это значит? – Я могу расценить ваши действия как препятствие задержанию...

***

      Уже две недели я нахожусь вне воли. Скоро суд. Но это меня беспокоит меньше всего. Уже неделю Кэролайн не объявлялась, хотя мы и виделись один раз после того, как я покинул больницу.       Мистер Стилс намекнул мне, что Лиз умерла. И я буду считать это оправданием для Кэролайн, что она не появляется. Это прискорбно. Первый день я был разбит от мысли, что она одна, и понятия не имел, как она справляется.       Что касается моей свободы. Здесь все просто. <tab>Месть.       Оказалась моя секретарша Мила была не простым клерком. Часто подписывал документы в суматохе, и она воспользовалось этим. Было обидно, что она готовила свое личное правосудие еще задолго, как я выставил ее из своей квартиры. Все сомнительные дела повесили на меня, учитывая то, что отец чист и заявил, что не имеет никакого отношения к моим махинациям. Подонок. Трус.       Адвокат?       Хранение наркотических веществ на лицо, а опровергнуть документ, лично подписанный мной, он не мог.       Я попался. Попался на крючке мести. Обиженная женщина это зверь. Даже хуже. Теперь мне грозит больше десяти лет.       Как бы мой старший брат не пытался, он не мог помочь мне. Я благодарен ему за это. За то, что он всегда был со мной.       Боже... Я говорю так, словно мне дадут пожизненно...        Ребекка льет слезы, но это не поможет. Мня это смешит, а белокурая сестра еще больше злится на судьбу. Я рад, что она в порядке. Хотя все же воспользуюсь авторитетом тюремщика, когда освобожусь и поговорю с ее парнем. Деймон узнал о народившемся ребенке, и пока он с ней. Если все будет хорошо, то через десятку лет я буду говорить с ее мужем.       Жизнь смеется надо мной.       Как я смеялся над жизнью, не живя, а существуя.       Было трудно пережить ломку. Я даже чувствовал безумство на своем лице. Огромное желание закинуться хоть чем-нибудь и был бы несказанно рад даже косяку марихуаны. Но это в прошлом.       Моя жизнь разделилась на две части.       Сейчас я иду по коридору. Очередная встреча. Кто на этот раз? Первая мысль об Кэролайн, после брат, мать или же на крайней случай отец. А я популярен. Усмехаюсь.       Почему-то охранник остается за дверью. Интересно. Один на один.       Улыбаюсь еще шире, показывая свое презрение и всю ненависть.       Мила. – Привет, Клаус. – Пришла позлорадствовать над моей жизнью, сука.       Она улыбается, я стою серьезен. Она осматривает меня с ног до головы, форма тюрьмы временного задержания, наручники... – Отличный наряд для ролевых игр. – Прости дорогуша, но этот образ будет с тобой только в твоих жалких снах и мечтаниях.... – Ты сломал мне жизнь.       Она перестает улыбаться, а я продолжаю, садясь на стул, смотря прямо в глаза. – Вместо того чтобы любить себя, быть лучше меня, ты выбрала мой путь. Поступила так же, как я... Я согласен с твоим решением, я заслужил это. Но никогда бы не подумал, что ты способна на такое, всегда считал тебя лучше, но ты все же примерила на себе этот образ. – Это тебя разочаровало, Клаус. – Не то слово. – Ты видел во мне тело, которое можно лишь трахать. – Я видел в тебе Милу. Стеснительную девушку с тайными желаниями. И я пытался их исполнить. Я не виноват, что мое сердце не испытывало трепет при виде тебя. Но ты в первую очередь была человеком, а не телом.       Она молчит. Ее злорадство, с которым она смотрела на меня исчезло. Появилось некое... Сомнение. – Ты наказала меня, лишив лучшей жизни, жизни которой я жил, пропуская дни через дерьмо бытия, я лишился любимой девушки, я лишился воспитания своего ребенка, который родится, и не будет даже знать обо мне. Ты отомстила, ты победила, так же уволь меня от своих визитов и дай спокойно ненавидеть тебя.       Я поднимаюсь со стула и стучу в дверь. Охранник открывает ее, и я слышу дрожащий голос. – Мне очень жаль, Клаус.       Я достучался до нее. До той, которая жила в уголках ее души. Та Мила, девочка с кафе на Бурбон-стрит. Ты запуталась, отомстила, но теперь будешь жалеть до конца своей жизни о своем методе. Она наказала не только меня, но и себя. – Гори в аду, Мила.       Конец POV Клаус

***

      Тихий стук в дверь. Девушка с мешками под глазами и красными глазами от слез, серым лицом открыла дверь. Блондинка непонимающим взглядом смотрит на брюнетку и вспоминает когда увидела ее впервые.       Секретарша Клауса.       Мила.       Девушка, которая его подставила. – Чем могу помочь? – Я пришла выразить соболезнования.       Кэролайн кивает головой и открывает дверь шире, приглашая ее войти. Мила проходит в дом. Он выглядит пустым, словно здесь вообще никто не живет. – Ты знала, что Клаус станет отцом?       Кэролайн передергивается и чуть замирает. Руки дрожат, и она пытается налить стакан воды. – Некая Хейли беременна от него. – Я сначала подумала на тебя, но потом решила что если это и так, то плод бы не пережил такого стресса.       Мила видит ее попытку налить воды, но от слов брюнетки Кэролайн еще больше дрожит и в итоге стеклянный сосуд выскальзывает из рук.       Мила чуть опускает стену жестокости, видя состояние блондинки. Подходит ближе. – Я была резка, извини,– брюнетка осматривает комнату, – нужно затереть.       Кэролайн от бессилия садится в кресло, сжимая ладони на лице. Мила же уходит в другую комнату в поисках уборной. Открывает первую попавшуюся дверь, оказываясь в ванной. В белом шкафу она находит швабру, и глаза останавливаются на белой полоске, лежащая на бочке унитаза.       Девушка узнает в нем тест на беременность. Закрывает в досаде глаза, видя на нем две красные полоски. – Зачем ты пришла?       Брюнетка зашла в комнату, ставя швабру к стене. Скрещивает руки на груди и поднимает голову выше. – Я... Не знаю, во мне мечется два чувства: вины и мести. Я поступила немного жестоко с Клаусом,– она тянет слова,– учитывая, что все же он не тот, кем хотел казаться, глубоко внутри него, живет маленький мальчик способный чувствовать... – Я знаю,– говорит Кэролайн, и уголки губ дергаются,– и все же цель визита? – Я ненавижу тебя, все своей душой!– Шипит она, Кэролайн же поднимается с кресла,– а Клауса я люблю, и совесть меня грызет изнутри, пожирая, как червь яблоко. Я не могу оставить его в тюрьме... – Ты расскажешь правду?– Выпалила Кэролайн, не веря своим ушам. – Да я готова признаться о подделанном документе, подтвердить его невиновность и даже скажу, что подкинула ему наркотики, смогу убедить суд, им ведь, как правило, главное признание, Клаус все отрицает... – Я полагаю это не только ради того, чтобы искупить вину и очистить совесть?       Она лукаво улыбается и идет вдоль гостиной. – Я сяду и я готова. Жизнь слишком невыносима, и мне не дадут много, может даже условно, я консультировалась со своим адвокатом, но...       Кэролайн решительно на нее посмотрела и возможно знала ее условие. – Но... – Я сделаю, это если ты исчезнешь из его жизни раз и навсегда.       Кэролайн уклончиво вертит головой и чуть усмехается. – С чего ты решила, что я покину его? – Иначе я убью твоего ребенка.       Слова, как гром среди ясного неба. Блондинка обескуражено застывает. В глазах испуг. – Что? – Я знаю, что ты беременна, Кэролайн. Мое условие: ты исчезаешь, я освобождаю Клауса, его наказание, твой побег, или же ты ждешь его десять лет из тюрьмы, а после получаешь уголовника, который уже не будет прежним Клаусом.       Кэролайн делает шаг назад и садится обратно. Лицо искажается в горечи. – Будет намного лучше, если он не потеряет десять лет в тюрьме, а попытается жить нормальной ... – Оу, прости, я тебя перебью. Я уже говорила, что ненавижу тебя. И чувствую, что все же ты собираешься покинуть этот город. Так знай, если ты решишь появиться в его жизни, то я обеспечу выкидыш, появишься позже, твой ребенок исчезнет без следа. Поэтому лучше тебе жить спокойно без Клауса, если же ты появишься, то каждую секунду будешь испытывать страх за ребенка.       Кэролайн не верит. Не верит, что женщина может быть настолько обижена. – Ты сумасшедшая. – Так это значит, что ты свалишь из города?       Кэролайн кивает головой, и слезы снова льются из глаз. Брюнетка победоносно улыбается и выходит из квартиры. Девушка закидывает ноги, на кресло, сжимаясь в клубочек и держа руку на животе.

***

      POV Клаус.       Я выхожу из зала суда. Вдыхаю свежий воздух улицы. Улыбаюсь, чувствуя свободу, и не обращаю внимание на репортеров местных газет.       Не ожидал этого от Милы, мои отрицания были не напрасны. Она призналась суду: о подделанных бумагах, о Майкле, о якобы подкинутых наркотиках. Но эта тема осталась открытой, меня же отпустили под залог. Мне не нужна ее жертва, я виноват лишь в том, что употреблял это белое дерьмо.       Надеваю очки и иду к машине Элайджи. – С возвращением в мир жестокости,– улыбается Элайджа, заводя мотор машины. – Три недели этого заточения,– я меняюсь в лице, я не рад,– ты ездил к капитану Стилсу?       Он кивает головой. Не торопясь расстегивает пиджак и вынимает из кармана листок бумаги. – Он не слышал о ней и вести. Пропала бесследно. Дом пуст, вещей нет, но соседка дала ему номер, который оставила Кэролайн.       Я беру лист, ощущая всю его ценность. Показываю ему ладонь, и он останавливается. Достаю телефон из пакета с прочими личными вещами и набираю номер.       Кэролайн исчезла.       Я даже не знал, что она уехала. Считал, что девушка переживает смерть матери. Но позже увидел мельком Стилса, этот-то капитан и сказал, что она уехала, никого не предупредив.       Мне было больно. Больно от того, что она так и оставила меня без объяснений. Я не понимаю, почему она решила меня так внезапно оставить.       Гудок... Гудок... – Алло.       Я затаил дыхание. Слова не слетают с уст. – Алло... – Кэролайн?       Девушка замолкает. А я так рад слышать ее голос. – Клаус, не звони мне больше. Я не хочу тебя видеть. У меня новая жизнь и она будет без тебя, прощай.       Тишина.       Я все еще держу телефон возле уха. Отказываясь верить в ее слова.       Нет. Ты не такая. Я нужен тебе, как и ты мне. Нет. – Что случилось, Никлаус?– Элайджа обеспокоенно на меня посмотрел. – Думаю, ты мне разрешишь закурить в машине?

***

Пять лет спустя

      Я, Никлаус Майклсон, мне тридцать один год. Я люблю и ценю свою жизнь. Имею успешную галерею и рисую на заказ. Я успешен, но в душе дыра. Она медленно заполняется присутствием Хоуп, но черный изъян всегда будет со мной.       Пять лет назад, когда я услышал слова Кэролайн, то я умер. Я заполнил свою жизнь алкоголем и бесконечными поисками. Но никогда больше не прикасался к наркотикам, хотя был соблазн. Бессонные ночи раздумий, море алкоголя, бывало, я не просыхал и по неделям. Безумные картины, безумные цвета, нелепые сюжеты...       Меня реанимировали.       Хейли на восьмом месяце беременности появилась на пороге моего дома. Думаю, уже тогда у нее зародился инстинкт матери - воспитывать. Такую речь я уже давно не слышал...       Я бросил пить. Собрался с мыслями. Вернулся к своему я и начал его изменять. И изменил.       Никогда не забуду, как впервые увидел свою дочь. И почему-то злился, когда Джексон нянчился с ней, как со своей малышкой. И ругал себя за то, что был счастлив, когда спустя год их брак распался. Теперь меня называют не только Клаусом, Никлаусом или же мистером Майклсоном, но еще и папа. И это самое счастливое имя в моей жизни.       Ребекка. Все же мне не удалось с репутацией преступника поговорить с Деймоном. Я долго смеялся, узнав, что тот самый Стефан являлся его братом, и чуть не разорвался от смеха, узнав, что Деймон сбежал с сестричкой близнецом Кэтрин - Еленой. Что касается семьи. Мама бросила отца, и тот в свою очередь подался в бега. Меня не волнует его жизнь. Кол, пытается возразить компанию, хотя у него это плохо получается. Элайджа живет с Хейли, и это странно, учитывая то, что Хоуп так же называет его папой.       Конечно же, Мила. Я навещал ее пару раз. Девушка оказалась не безнадежной. Но, к сожалению ее больше нет в эти мире. Быстро развивающаяся отрицательная личность погубила ее. Врачи констатировали отравление, но на самом же деле я уверен, что это не так.       Казалось бы, что все хорошо. Но... Я скучаю по ней. Кэролайн засела в моей голове, и как бы я не пытался ее оттуда достать, у меня не выходит. Я люблю ее.       Всегда...       Размышления в моей голове на ее счет посещают часто. Я забрал Хоуп на выходные, и эта маленькая принцесса приехала со мной в Морган-Сити, где я организовываю выставку. Сегодня пять лет, как закончилась моя история любви и это тема моих работ.       Ангел, который спас меня.       Картины расскажут за меня мою историю. Изображения безрассудного поведения, наркотиков и алкоголя, женщин. И дальше только очертания великолепной девушки с воздушными кудряшками, меняющая мою жизнь: очертания разбитой машины, сетка в переулке, ребенок, вся моя жизнь в этих картинах.       Я закрываю глаза, когда солнечный зайчик отблескивает от качели и светит мне в глаза, вызывающее режущее ощущение. Хоуп заливается смехом, от того, как мальчик ее же возраста пытается ее покачать.       Истинный джентльмен.       Ему не хватает сил, чтобы достаточно раскачать качели, я откладываю блокнот с маленькими миниатюрами и встаю со скамьи, спешу на помощь. – Юноша, вы не нуждаетесь в помощи.       Он поднимает на меня голубые глаза, улыбается, показывая зубы, которых не так много, на его щеках образовываются ямочки, и я не могу сдержать улыбку от такого умиления. – Я могу шам.       Я смеюсь, как эти дети и все же подталкиваю качели. Хоуп улыбается, а мальчик отходит и встает около меня. По-деловому скрещивает руки на груди и выставляя ногу в бок.       Слишком деловой для своего возраста.       Я не могу сдержать и, присаживаюсь на корточки, завожу диалог. – Учти, если ты положил глаз на мою дочь, то тебе придется мне понравиться. – Я доштаточто милый,– он морщиться от солнца,– так говорит моя мама, а еще часто добавляет, што языкастый, как отец. – Да, твой отец приличный болтун,– я оглядываюсь,– а где твоя мама?       Он отпускает голову. – Она на лаботе. – И ты здесь один? – Миссис Тонкс уснула, и я сбежал на площадку, – он указывает на дом в квартале от площадки,– я там живу, она плохая, а мама скоро с лаботы придет, я ее встлечу.       Да. Хулиган. Если бы у меня был сын, то даже боюсь подумать, что вытворял бы он. – Папа, – Хоуп спрыгивает с качели,– идем, Дэвиду понравятся твои рисунки.       Парнишка садится на скамейку и кладет блокнот на колени. Его черты лица кажутся мне знакомым или же все дети похожи друг на друга. – Это,– он останавливается на портрете Кэролайн,– моя мама.       Хоуп начинает смеяться. Я же сижу, а в теле появляется неловкость, груд, словно защемило дверью.       Нет.       Мальчик ошибся. Я отмахиваю мысли, что возможно он прав, но нет. – Дэвид, это девушка - любовь папы. Ее не существует.– Хоуп берет с колен блокнот и перелистывает, – это тетя Ребекка. – Как зовут твою маму? – Мою маму зовут - Кэролайн.       Грудь сдавливается сильнее. Комок в горле застревает, отчего я забываю как дышать. Возможно, ребенок ошибается, возможно... – Дэвид...       Я забыл, что значит слышать в голосе пение птиц. Тело каменеет, и я не знаю, как реагировать. Застываю, как изображение на моих портретах. – ... Дэвид, ты меня до инфаркта довести хочешь...       Она прямо за моей спиной. Стук каблуков приближается, и мое трепетание в груди возрастает. – ... Прошу извинить моего сына, он непоседа.       Мальчик спрыгивает со скамьи, и стук каблуков останавливаются прямо за моей спиной. Я оживаю, поднимаюсь и поворачиваю корпус в ее сторону.       Ее глаза округляются в удивлении, и она переводит взгляд на сына. Мои губы растягиваются в улыбке. – Привет, Кэролайн.

И Ангел улыбается в ответ.