«За кролика».
Читаю я надпись на машине, прежде чем устремиться вслед, схватив по пути биту. Я ни на секунду не мешкаю, когда они разделяются, и устремляются в разные стороны. Мне известны эти проулки, и куда бежит этот хлюпик мне тоже известно. Да, это еще мальчики, раз бегают так тихо. И они явно не знали, что в школе я занимался бейсболом, а университете футболом. Останавливаюсь на мгновение, и бросаю биту чуть ниже плеча, а когда она долетает до цели, то ударяет прямо по икрам маленького ублюдка, отчего он падает, и я хватаю его за воротник кофты. Переворачиваю его на спину, и сажусь сверху, прижимая хилого пацана к земле. – Теперь не убежишь. Он сопротивляется. А я все усмехаюсь, и, хватаясь за маску, стягиваю с него лицо поросенка. Не понимаю… Я в замешательстве… Вижу перед собой не мальчишку, а девушку, и совсем не подростка. Кажется, она, как и я, замирает, но я же от неожиданности, а она от непредвиденной ситуаций. – Твою мать! Я хватаюсь за нос и валюсь на асфальт, когда девушка, собравшись с мыслями, подается головой вперед, и ее лоб со всей силы бьет мне по носу. Смотрю на ладонь, кровь. Поднимаюсь и иду следом. Проулок на Бурбон-стрит, который в недавнем времени оградили от этой части улицы широкой полосой сетки. Ускоряя бег на максимум, но не успеваю, девчонка вскарабкивается на мусорный бак, и на ограждение. – Думаю, ты мне должна. Весом всего тела я бросаюсь на сетку, которая пружинит и отбрасывает девчонку на землю в паре метров от ограждения, с грохотом, и с последующим стоном боли. – Совсем больной? Я усмехаюсь, слыша ее голос. Он четкий, но какой-то необычный. Словно пропела птичка на рассвете. Подхожу к сетке и наклоняюсь к ней, пальцы проникают в маленькие металлические отверстия. Смеюсь ее положению, смотря, как девушка поднимается, держась за руку, которая явно очень болела. – Ну, явно не псих, как ты… Она бросает на меня злой взгляд и устремляется прочь, скрываясь за поворотами кирпичных кладок. Я смеюсь… Так необычно… Блондинка с кудряшками, словно, только что взбитый зефир, кожа цвета молока, и глаза цвета чистого неба. Зачем ей это? В переулке хоть и темновато, но все же солнце проходит лучами по предмету, блеск которого меня заинтересовывает. Я нагибаюсь, просовывая руку в порванную часть сетки, и еле дотягиваюсь до найденного сокровища. Подвеска… Позолоченный треугольник. Замечаю, что точно такая же незамысловатая фигура есть у меня на спине в виде татуировки. Конец POV Клаус. – … ну, а после я закричал и побежал к машине, подростки кинулись врассыпную. Я попытался догнать одного, но вы ведь знаете, какие дети шустрые, – Клаус наигранно улыбнулся офицеру, – а когда вернулся ни скутеров, ничего… –Хорошо, мистер Майклсон, мы совсем разберемся, на углу есть камеры, возможно, что-то узнаем. Полицейский форд моргнул сиреной, и выехала с парковки. Клаус передал ключи от разбитого ауди буксировщику и последовал пешком по улицам Нового Орлеана. POV Клаус. На улице уже полдень, солнце слепит глаза и беспощадно нагревает мой пиджак, припекаясь к черному цвету. Необычно. С самого утра наслушался оскорблений от отца, мне разбили машину, а после нос. Но… на душе так легко. Я бы подумал, это из-за инцидента с окном, но четко знаю, что это из-за девчонки - маньячки машин. Сжимаю ее подвеску в кармане пиджака, металл уже нагрелся от моей кожи. Хорошо. Мне хорошо, и я, словно счастливый человек, иду по улице и улыбаюсь прохожим, так, как давно не улыбался никому. – Ты что, убил нашего отца? Элайджа. Мой брат. Моя опора. Один из близких людей в нашей идиотской семье. Всю жизнь я восхищаюсь им, для меня он всегда был сильным, мудрым и благородным братом. Настоящим мужчиной. В большинстве случае он спасал меня от нападок Майкла,если бы не мой брат, я бы вырос забитым пантофобиком. Мое хорошее настроение редкость, как и редкость увидеть меня на улице. – Нет, но очень бы этого хотелось, – я открываю дверь машины и сажусь в кожаный салон, брат смотрит на меня с улыбкой, я же указываю пальцем на нос, – мне нос разбили. – Я слышал, что ты устроил в офисе, и что произошло с твоей машиной, а вот кто тебе разбил нос? Один из этих подростков? – Элайджа усмехнулся, и его усмешке стоит поаплодировать стоя, ведь этот тридцатилетний мужик делает это так редко, и так мило. – Не поверишь, брат, – я облизнул пересохшую губу, и ощутил на языке остатки крови, солоноватый вкус, – девчонка! По его поднятой в удивлении брови, вижу его смех, который он так умело скрывает. Он продолжает молчать, и я же не подталкиваю его к разговору. Достаю пачку сигарет, и чувствую взгляд брата. Ах, да, все время забываю, что в его раритетной машине нельзя курить, как и пить, убираю пачку обратно в карман. И слышу вздох брата. Если он снова начнет этот разговор, я застрелюсь. – Кстати о девушках. Теперь я в удивлений поднимаю бровь. Неожиданно… Элайджа Майклсон и некая особа. Всегда думал, что его единственной любовью будет Кэтрин, но эта стерва бросила его, и перебрала еще пару мужиков, прежде чем покинула Новый Орлеан. – У тебя появилась девушка? – Наши отношения несколько необычные, – протянул он, – но, однако она согласилась прийти сегодня на ужин. – Необычные? – заметил я. – Да, мы знакомы две недели… – Ужин в доме этого психа? – продолжал я. – Да, в доме нашей семьи. – Он выделил выражение «нашей семьи». – Что же, думаю это будет интересным зрелищем, когда мама будет оценивать бедующую невестку, а отец пялиться на ее грудь. Я приду. Мой дом, вернее квартира. Она находилась в жилом квартале, и имела всего несколько комнат, нежели наш семейный дом, в котором без посторонней помощи можно заблудиться. Мне нравится этот необычный интерьер, который я соорудил сам. Кухня, спальня, гостиная – все в общем котле, и лишь разделяются деревянными балками и расположены на разных возвышенностях. – Джесси! Джесси. Моя собака породы хаски. В жизни бы не взял себе пса, но история нашей встречи, конечно не уникальна, и все же. В тот вечер, вернее уже ранее утро я возвращался с вечеринки Джека, или Джинни… Дождь разыгрался не на шутку, и мне пришлось укрыться под навесом цветочного магазина. Я, двадцатишестилетний мужчина, изрядно выпивший, из крови которого еще не выветрились наркотики, курю под навесом этого магазинчика, и мне на глаза попадается бело-серый комочек шерсти. В тот момент этот недельный, полуслепой мокрый до последней шерстки щенок покорил мое нетрезвое сердце. И когда я проспался, то окончательно в него влюбился. Сейчас же пес вырос в полметра ростом, и летел ко мне с невероятной скоростью. – Джесси! Как всегда, сбивает меня с ног, и я с глухим ударом падаю на пол. Больно… Но эту боль я стерплю всегда. От единственного существа на земле, от кого я готов терпеть боль, это Джесси. Кажется, он осматривает мой покрасневший нос, чуть скулит и отходит в сторону, ложится на свои белые лапки с серыми пятнышками, и смотрит на меня своими разноцветными глазами: левый - голубой, правый – карий. Я отрываю взгляд от пса, и смотрю в потолок, который кажется вне досягаемости. Достаю из кармана золотистую подвеску, и поднимаю вверх. – Я найду ее, Джесси. Пес лает, словно соглашается со мной, и я смеюсь ему. – Ну-ка, иди сюда, дружок. Пес подползает ко мне, и я тянусь к его ошейнику. Мой тайничок… В руках оказывается миниатюрный ключик. Подхожу к фотографий Мерлин Монро и отодвигаю ее. Сейф. Ключ проворачиваю два раза, на третий замок заедает и тогда содержимое навсегда останется внутри. Открываю металлическую дверцу и достаю пакет. Метамфетамин… Опасно, но мне нравится. Достаю одну чистую, как кристалл, таблетку, и кладу себе на язык. Джесси неодобрительно на меня смотрит, и понимает, что мои странные замашки начинаются после того как я съедаю эту блестяшку. Да, если бы мой пес знал, что является хранителем ключа и назван, как герой из одного сериала с этим дерьмом у меня на языке. Чувствую… Я чувствую себя абсолютно ясно… Чистая эйфория… Бешеный ритм сердца, что хочется пуститься в танец… Никогда ещё я не чувствовал себя настолько прекрасно и даже не верил в то, что это возможно… Ясность, чистота, энергия наполняет тело, и мышцы ноют от того, что у них нет работы… Чувствую себя… странно… Смотрю на свою квартиру, и хочется, чтобы вокруг было поле… и лошади. Смеюсь, я, правда, так часто смеюсь? Поднимаюсь по лестнице на второй этаж, попутно снимая с себя пиджак и рубашку, бросая их на до блеска натертые ступени. Стелла все приберёт. Теперь телу свободно. Оказываюсь на этом маленьком балкончике, от которого есть только три пути и я захожу в среднюю дверь. Комната… Огромная, просто обширная комната. Стены увешаны картинами, которые видели лишь одна пара глаз, возможно за исключением Джесси, или же Элайджи. Картины непризнанного художника, меня, который скрывает свое тайное увлечение от окружающих, и тем более от отца. Талант, которым я восхищаюсь и работа, которой я готов посвятить жизнь, но вместо этого я договариваюсь о поставке шкур животных. Холст… Краски… Мои руки, никаких кисточек. Располагаю, все эти вещи на полу, и достаю еще один элемент. Mp3-плеер. Музыки еще нет, а моя голова уже качается в так музыке, которая звучит в голове. Я усмехаюсь, и удобно устраиваю наушники, включая на полную громкость знакомые ноты. Классика, но в современной обработке. Обожаю скрипку. Теперь в моей голове полная неразбериха. Басы и ноты… Холст и краски… Темные пятна перед глазами… Злость на отца…. Воздушные кудри блондинки… Я делаю привычные для себя вещи, и выливаю красную краску на пол, с другой стороны чёрную. Окунаю руку в алую жидкость и вывожу линии на холсте. Не знаю, сколько времени это продолжается, и я откидываю рамку с натянутой тканью в сторону, и снимаю наушники. Упоение проходит… В мою жизнь возвращается все дерьмо человеческого бытия. Я откидываю наушники, и выхожу из комнаты, даже не глядя на оставшийся беспорядок после моего маленького веселья. Смотрю на себя в зеркало. Бездонные зелено-голубые глаза, в которых практически отсутствовала радужная оболочка, и лишь расширенные зрачки. Все тело в черных и красных тонах, брюки на выброс, а тело немедленно в душ. Горячий душ… Вода, струй которой бьют по моей коже, вызывая мимолетное пощипывание непонятное чувство, но приятную слабость по телу. Смотрю вниз, на дно этого душа, и отвратительная гамма красок выливается в канализацию. Остатки наркотиков точно так же сливаются в эту трубу, оставляя мой разум чистым.***
– Ник, это я, – Ребекка говорит сразу поле звука автоответчика и чуть ждет, когда я возьму трубку, но я не возьму – Ник, я же знаю, что ты дома. Возьми трубку. – Что-то случилось? – я не выдерживаю ее тревожного тона, и нажимаю кнопку громкой связи. – Да, сегодня ужин, на котором будет присутствовать спутница, даже девушкой ее назвать не могу, в общем, знакомая Элайджи, ты должен прийти, просто обязан. – Знаешь, почему ты не можешь подобрать ей статус? Потому что не знаешь трахались они уж или нет. Так бы было намного проще, милая Ребекка. – Твои уроки по развитию речи мне не нужны, Никлаус. Никлаус, она сердится… Я кручу в руках потерянную подвеску. – …ты будешь присутствовать на этом ужине. Слышала о твоей машине, так что Кол заберет тебя. – Во сколько начало хоть, скажи… – Он уже ждет тебя. Блондинка бросает трубку, и я ехидно ухмыляюсь. Импульсивная немного, но чаще ее злость можно оправдать моим поведением, или поведением Кола. Шикарная машина. Сажусь в новенький БМВ моего младшего брата. Кол. Этому юноше всего двадцать лет, а его уже знает каждый менеджер клуба. Импульсивность моей сестры можно еще хоть как-то оправдать, его же нет. Самая знаменитая и узнаваемая персона нашей семьи. Он живет только ради себя, но глубоко внутри себя, своей разгульной души он ценит семью, и всегда откровенен на правду. – Слышал, твою малышку разбили подростки. – Ничего примечательного, чтобы я не смог восстановить, – я подаю брату бутылку бурбона, которую захватил с собой, – готов поспорить, что там будет вино из коллекций нашего отца, которое лишь еле дотягивает до компота. – Нет, – отказывается парень, глядя на руль, он тянется к бардачку и достает оттуда бутылку, – выпей, а то в твоих зрачках можно утонуть, брат. Я принимаю, и выпиваю неизвестную мне жидкость. Кисловато. Но бодрит, словно сотня энергетиков. – Отец будет в ярости, постарайся на него не дышать. Он хоть и был самовлюбленным придурком, но забота ему не чужда. Он лишь играется. И одна его крупная игра, это игра с отцом. Не вникаю в их дела, но Кол является его приемником в этом прибыльном бизнесе. Дом, да, здесь и вправду можно заблудиться, но зато как здорово здесь можно было прятаться от всех. В частности в саду, где выстроился за долгие годы лабиринт, но я помню еще то место, как маленький сад. Все уже в сборе. Ребекка смотрит на меня обиженным взглядом, но после того как подмигиваю ей, ее обида мгновенно тает и блондинка обнимает меня, крепко сцепляя руки на шее. Ребекка. Единственная сестра в нашей семье. Эффектная блондинка с красивой фигурой, и я не стыжусь таких своих мыслей о родной сестре, я наоборот горжусь ей. Мы всегда были близки, и как мне помнится, я сломал не один нос, обладатели, которых посмели ее обидеть. А она лишь в душе маленькая девочка, которая ищет свое счастье. – Ник, перестань употреблять наркотики, прошу тебя. Ребекка снова берется за мое воспитание, когда мы выходим на задний двор и моему взору открывается зеленый лабиринт. Я достаю сигарету и прикуриваю, ее резкое движение рукой выбивает сверток табака из моих рук и он падает на землю. Я смотрю на мою сестру и вижу в ее глазах переживание. Бедная моя маленькая девочка. Она кривит губы, пытаясь сохранить равнодушное выражение лица, но я-то знаю, что ее слезы на подходе. Не стоит переживать из-за меня… – Иди сюда. Я обнимаю ее за хрупкие плечики, и наше короткое объятие прерывает появление Кола. Он кивает головой, сообщая о приходе избранницы брата. Ребекка уходит вслед за братом. Я же достаю новую сигарету и выкуриваю ее. – Добрый вечер, мам. Я не оглядываюсь по сторонам и иду прямиком к женщине в сером платье. Эстер. Так зовут мою мать. Она хоть и имеет свои заморочки, по поводу своей любви к своим детям. И все же она моя мать. Я еле касаюсь ее щеки, и останавливаю взгляд на противоположном конце стола. Майкл. Смотрит на меня с презрением, которое пытается тщательно скрыть, но у него это плохо выходит. Не отводя взгляда, прохожу к центру и сажусь на свое место рядом с сестрой, девушка слегка касается моей руки в знак поддержки, и я киваю ей в ответ. Все. Теперь можно оглядеться. Вот теперь точно не понимаю…. Ха… я ухмыляюсь. – Никлаус, я всем уже представил свою… знакомую, это Кэролайн… Я замираю, и смотрю на девушку. Я удивлен, но она удивлена еще больше. Опускает на мгновение взгляд, явно узнав меня. Боже, лишь бы сдержаться и не захлопать в ладоши… Это же классика! – …это мой брат, Никлаус. – Можно просто, Клаус. Добавляю я, и она еще более обеспокоенно ерзает на месте. – С тобой все нормально, Кэролайн? – Элайджа замечает ее неловкость. – Да, все хорошо. Опять этот голос. Да, двенадцать часов назад она лбом чуть не сломала мне нос, а я едва не переломал ей ноги битой, нанесла мне ущерб на несколько тысяч, а сейчас сидит прямо в логове этих Майклсонов. Как то это… комично. – Прошу извинить моего сына, Кэролайн, если он поверг вас в замешательство, этот юноша всегда производит не то впечатление, которое бы хотелось. Я кривлю губы в усмешки и перевожу взгляд на отца. За столом повисает неловкое молчание, и все сосредоточены не на гостье, а на нашем немом диалоге, в котором, я как уверен, каждый высказывает метод убийства, который он мечтает использовать на противнике. Я перевожу с отца взгляд и смотрю на обидчика своего носа. – Скажите, Кэролайн. Чем вы занимаетесь? – в моей фразе есть скрытый смысл, который явно поймёт только эта блондинка. – Работаю. Что-то типа курьера. Доставляю самые важные поручения, посылки, письма, знания… Можно, сказать, что, доношу до людей очень и очень важную, значимую информацию. Да. Я уже понял, что ты хотела донести до меня своей утренней выходкой. Только это не я глава компаний, которая специализируется на шкурах животных, но возможно ты не все знаешь. Ужин проходит тихо, Кэролайн изредка бросает на меня короткий взгляд, а жду не дождусь конца этого тупого ужина. Смотрю на Элайджу и понимаю, что он уже пожалел, что пригласил ее. Но мне одно не понятно. Эта блондинка так отчаянно любит животных, что решила работать под прикрытием или же она не знала, чей он сын. Скорее не знала, я хорошо вижу внутренний мир людей. – Как вы относитесь незамысловатым подвескам, Кэролайн? Возможно, мой брат желает сделать вам подарок? Я чуть касаюсь треугольника у себя на груди, который я повесил, перед тем, как выйти из дома, но кто же знал, что я так быстро найду его обладателя. – Положительно. Девушка медленно касается своей шеи, и широко раскрывает глаза. Да, она понимает, о чем я… И этот треугольник ей дорог… – Извините, но мне уже пора. Она поспешно встаёт из-за стола и все мужчины нашего рода также поднимаются со стульев. Да, воспитание у нас не отнять, даже пробивается сквозь порочное поведения. Да, ее поведение неожиданно. Она даже поспешила скрыться, как узнала о потерянной подвеске. И эта самая страшная ее потеря. Элайджа, как всегда вежлив, извинился перед Майклсонами, и, прыгнув в машину, повез свою знакомую по внезапно появившимся важным делам.***
Кол привез меня домой, и я возвращаю бутылку бурбона обратно. Этот малец все равно не пьет, а мне еще проводить вечер в одиночестве. Клуб… Нет. Мне нужно подумать… над… над ситуацией с Кэролайн. Я не включаю свет и иду в полней темноте в мастерскую. Ставлю бутылку по центру комнаты. Знаю каждый сантиметр в этом доме, и на автомате поднимаю ногу в миллиметре от ступеньки. Не чувствую одежду, видимо, Стелла уже была здесь. Поднимаю холст, вернее уже картину, которую я нарисовал днем. Ирония… Это ведь наша блондиночка… Да, некий конфуз. А она ведь мне понравилась, но, увы, не судьба мне познать ее ласк. Такая роскошь достанется Элайдже. Нет, но мне не хочется этого. Я откидываю мысли, что мне понравилась девушка брата в сторону, и снимаю холст с подрамника. Темно-красные очертания уже подсохли, и я сворачиваю ткань и бросаю в мусорное ведро. Замираю, слыша, как на пол падает бутылка бурбона, которую оставил посреди комнаты, тихий рык Джесси…. Что-то не так. Я тихо выхожу из комнаты, и готов уже сбить кулаки в кровь, но… – Тише… перестань. Снова это пение птиц. Я в темноте спускаюсь ниже и бесшумно иду к выключателю, пока блондинка пытается успокоить моего пса, который уже и так слышит мое присутствие и не тронет ее. Яркий свет… Глаза привыкают секунды… Она поднимает на меня испуганный взгляд, и смотрит, замерев на месте. Джесси игриво срывается с места и садится около моей ноги. – Так, так, так… этот бурбон был старше тебя, Кэролайн. Конец POV Клаус.