Начало

«Я смогу», — сосредоточенно думает Кара. Уперевшись ногами в тюремную койку, она делает одно отжимание за другим. Пот струйками стекает по лбу и шее, руки дрожат от напряжения, но Старбак не обращает на это внимания. Главное — не потерять темп и не сбить дыхание. Он стоит там — Кара это знает, — и смотрит. Собирает все свое мужество, чтобы натянуть обратно маску самоуверенного циника и сделать свой голос небрежным, лишенным чего-либо, кроме сарказма. Но Старбак готова поклясться, что это ему удается гораздо труднее, чем он ожидал. Именно потому она не поднимает взгляда — дает им обоим возможность привыкнуть к напряжению, пропитывающему воздух всякий раз, когда их пути пересекаются. — Как это знакомо, — Ли, наконец, берет себя в руки и осуждающе качает головой. Кара медленно поворачивает голову и впервые пересекается с ним взглядом. Хочет сказать что-то едкое, но слова, черт бы их побрал, отказываются складываться в предложения. Два года… Боги, она не видела его два года, но сейчас, когда он стоит напротив, прямо за металлической решеткой камеры, кажется, что не прошло и дня. Кара сглатывает и поднимается на ноги. Ей всегда проще смотреть проблеме в лицо, а лицо Ли, определенно, давно является ее главной проблемой. Старбак ухмыляется и нарочито снисходительно произносит: — Капитан Адама, сэр. Она знает, что Ли не понравится такой тон — или, наоборот, чересчур понравится, — поэтому продолжает свое наступление: — Жаль, что не смогла отдать вам честь вместе с другими пилотами, — ее взгляд бегло пробегается по его телу и возвращается к лицу. — Они как следует целовали вам задницу? Она дразнит его, хотя вовсе не собиралась это делать. Просто так проще, словесные спарринги — хорошо знакомая ей территория. К тому же Кара уверена: Ли заслужил подобное обращение. Ведь он виноват не меньше, чем она. Аполло быстро перехватывает эстафету. Он рад, что Старбак выбрала этот путь. Ему тоже так проще. — И за что на этот раз? — спрашивает он, обводя взглядом камеру. Явное игнорирование ее не менее явной провокации. Ну что ж — Кара ухмыляется — она только начала. — Ударила старшего по званию говнюка, — с вызовом отвечает она. — А-а, — Ли запрокидывает голову назад и улыбается. Кара снова сглатывает, пытаясь не думать о том, что от этой улыбки ее сердце пропускает удар. — Похоже, ты весь день хотела это сказать, — продолжает Ли. Некоторое время она смотрит на него… И не выдерживает. Каким-то странным образом Ли Адама действует на нее словно хорошая сигара. Она знает, что не должна так себя с ним чувствовать, но ничего не может с собой поделать. Несмотря на все, что было между ними в прошлом, Каре хочется отбросить эти глупые словесные игры и просто… улыбнуться. — Почти весь день, — она позволяет себе эту маленькую слабость. — Ясно, — глаза Аполло озорно вспыхивают. Этот его взгляд — немного скромный, но в то же время бросающий вызов, дерзкий и невинный одновременно, и такой… личный, только для нее предназначенный… Она все еще помнит, каково это — быть с ним. И отчаянно скучает по Ли. Даже несмотря на то, что всей душой ненавидит себя за эту слабость. Пытаясь скрыть собственную неловкость, Кара опирается на решетку камеры и нарочито небрежно спрашивает: — Так сколько времени прошло? — Два года, — отвечает Ли, и его взгляд на секунду становится отрешенным. Ей больно видеть его таким. Но Каре не нравится ход собственных мыслей, поэтому она решает ударить по самому больному месту — и его, и себя. — Два года, — тянет она. — А ведь как будто всего два месяца с похорон. Ли вздрагивает. — Да… — после паузы отвечает он. Кара чувствует себя сволочью. Успокаивает лишь то, что ей сейчас больно так же, как и ему. — Старик держится молодцом, — ее тон смягчается, — но мы редко говорим об этом, может два-три раза в год. Он все еще переживает. Лицо Аполло превращается в каменную маску, когда Кара упоминает Адаму-старшего. И она снова проклинает себя, понимая, за что именно Ли винит отца. Ошибочно винит. — Я его не видел, — отрезает Ли. — Почему? — глупый вопрос, но Каре необходимо выяснить, по-прежнему ли ненависть Ли к Старику сильнее уз, связывающих их. Аполло молчит, смотря на нее исподлобья, тяжелым недовольным взглядом. — Кара, — предупреждает он, — не начинай. — И долго ты будешь с ним так? Фрак, ей следует рассказать ему правду! Сказать, что это она виновата в смерти Зака, и только она. Но вместо этого Кара говорит: — Он потерял сына, Ли… — И кто в этом виноват? — желваки на его лице напрягаются, и на какую-то долю секунды Каре кажется, что он знает правду. — Все тот же Ли, — качает она головой, пытаясь отогнать наваждение, — ты не меняешься. Смятение на его лице превращается в гримасу боли: — Зак был моим братом. «И ты предал его», — мысленно добавляет Кара, понимая, что Ли сейчас думает о том же. — А мне кем он был? Никем? «Ты тоже предала его», — читается в глазах Ли, и это моментально отрезвляет Кару: ее плечи напрягаются, губы сжимаются в прямую линию, а взгляд буквально прожигает своей отчужденностью. — Я не это имел ввиду, — поправляется он, — и вообще… Кара не дает ему договорить, прекрасно понимая, чем это чревато. Она не хочет переходить эту невидимую грань, начинать тот самый разговор, который они два года предпочитали избегать. — Знаешь что, — грубо добавляет она, — иди-ка ты отсюда! А то я сейчас ударю еще одного старшего по званию говнюка. Как ни странно, оскорбление не достигает цели: лицо Ли смягчается, веки вздрагивают, и он всем своим видом дает понять Каре, что ощущает на плечах тот же груз вины, что и она. Они пристально смотрят друг на друга. Затем Аполло едва заметно кивает и уходит. Кара провожает его отрешенным взглядом до самого ангарного люка и только потом выдыхает. Чувство, что Ли Адама только что вывернул ее душу наизнанку, не покидает ее ни на минуту. *** Внезапная атака сайлонов позволяет Каре с головой окунуться в творящееся вокруг сумасшествие. Первый бой с рейдерами на вайпере, взятом прямо из музея, в который уже превратили некоторые палубы корабля, ядерный удар по «Галактике», неудачное приземление — все это захлестывает ее настолько, что она на какое-то время забывает причину всего этого — войну — и чувствует лишь драйв полета. — А я все думала, что с двигателем, — фыркает Старбак, осматривая свой изрядно помятый истребитель. — Нам придется его демонтировать, — отвечает Тирол. — Не представляю, как вы на нем летели, тем более, смогли сесть. — Меня сейчас это не волнует! — рычит Кара. — Где Фроснан? Или он починит мне гироскоп, или я его на флаг порву! — Он погиб, сэр, — после паузы отвечает Тирол. — Во время пожара. Реальность обрушивается на Кару, словно ушат ледяной воды. Она до крови прикусывает щеку, чтобы не выругаться вслух. — Потери? — отрешенно интересуется она. — Восемьдесят пять, — отвечает Тирол, отводя взгляд. Они не смотрят друг на друга — это своеобразное правило, известное всем военным. Каждый солдат понимает, что потери на войне неизбежны, эмоции только мешают выполнению обязанностей, и только хладнокровие и умение закрывать собственные чувства на замок порой помогают выжить. Позже они воздадут честь погибшим. Если, конечно, выживут… Ничего больше не говоря, Кара разворачивается и направляется к выходу. Противное чувство горечи расползается внутри, и прежде, чем она понимает истоки этого беспокойства, Тирол окликает ее: — И, лейтенант… Не знаю, может вы уже слышали об Аполло, но… Яркая вспышка света на миг ослепляет Кару. — Что слышала? — резко спрашивает она, замирая от напряжения. Тирол молча опускает голову. Ему не нужно больше ничего говорить — Кара и так понимает, что это значит. Она думала, что ничего не сможет ее ранить сильнее смерти Зака. Что ж, она ошибалась. Резкая боль стискивает грудь, окружающие звуки сливаются в сплошной звенящий гул, заставляя виски пульсировать от напряжения, и Каре приходится призвать все свое самообладание, чтобы справиться с подступающей волной боли. — Ясно, — выдавливает она из себя. «Не здесь и не сейчас», — пульсирует в сознании. Идет война, а она, черт возьми, лучший пилот этого флота. Она нужна им. Она должна держаться. Поэтому, сглатывая огромный комок в горле, Кара интересуется у Тирола: — О Шерон что-нибудь слышно? — Ничего, сэр, — глядя перед собой в одну точку, отвечает тот. И Кара понимает: это не только ее горе. Каждый кого-то потерял на этой едва начавшейся войне. *** Экстренный прыжок дает экипажу небольшую передышку. Оказавшись в каюте пилотов, Кара стягивает грязную униформу. Боль разрывает ее сознание на части, проникает в каждую клетку ее тела и заставляет вновь и вновь проклинать судьбу. За то, что отобрала столько жизней. За то, что позволила погибнуть ему. За то, наконец, что сейчас Кара не может себе позволить сделать ту единственную вещь, о которой мечтает, — напиться до беспамятства. Сморгнув слезы, Старбак отцепляет от дверцы своего шкафчика фото… Единственное фото братьев Адама, которое у нее сохранилось. Бережно разглаживает ту часть с Ли, которую она раньше прятала, смотрит некоторое время на его лицо, затем переводит взгляд на улыбающегося Зака. Она одинаково виновата перед обоими братьями. Кара знает это, всегда знала. И ей уже никогда не заслужить их прощения. Она словно роковое звено, связывающее две смерти. Может, не зря мать всегда называла ее аидовым отродьем? Может, все дело в ней, и именно она погубила обоих этих мужчин только тем, что встретилась им на пути? Пытаясь отогнать разрушительное чувство вины, Кара ставит на место уже разглаженную фотографию, где видно обоих братьев. Но смотрит она сейчас не на Зака — только на Ли. Мысленно говорит ему все, что хотела сказать, признается в том, что никогда не отважилась бы сказать вслух, и знает, что всю оставшуюся жизнь будет корить себя за подобную слабость — любовь к брату своего жениха, — но ничего не может с собой поделать. Она прислоняется лбом к холодной поверхности зеркала и некоторое время стоит с закрытыми глазами. И лишь часто дергающаяся венка на шее выдает всю степень ее переживаний. Спустя некоторое время, Кара делает глубокий вдох и произносит вслух: — Боги Кобола, услышьте мою молитву. Успокойте души всех, кто погиб сегодня, — каждое слово дается с огромным трудом. — Особенно за душой Ли Адамы, — голос срывается, и, прежде чем продолжить, она сглатывает подступивший к горлу ком, — присмотрите… *** Помнить в малейших деталях то, что хотелось бы навсегда вычеркнуть из памяти, невыносимо. Но еще невыносимее — забыть. Особенно сейчас, когда воспоминания — все, что у нее осталось. Кара помнит, как впервые увидела его. Тогда еще не знакомый ей Ли Адама пришел на их с Заком новоселье. Она открыла дверь и замерла на пороге с открытым ртом. Едва увидев Ли, она поняла, что именно он — тот самый. Невозможно описать это чувство. Просто взгляды пересекаются — и что-то внутри щелкает. Окружающий мир замирает, все вокруг перестает иметь значение. Но только до тех пор, пока реальность не обрушивается на голову подобно снежной лавине. Так случилось и с Карой. Когда она поняла, что мужчина, стоящий напротив с таким же нескрываемым удивлением и восхищением на лице, брат ее жениха — о боги, жениха! — показалось, что судьба только что отправила ее в нокаут. Взяв себя в руки, Кара улыбнулась своей самой открытой улыбкой — просто потому что не могла улыбнуться ему иначе, — и пригласила Ли в дом. Ужин прошел, словно в тумане. Она смеялась над шутками братьев, пила амброзию наравне с ними, и все это время в ней росло понимание, что после этого дня ей никогда уже не стать прежней. Появление Ли Адамы полностью перевернуло ее жизнь. Но он был братом Зака, и это сразу перечеркивало любой намек на что-либо между ним и Карой. Тем не менее, соблазн оказался неимоверно велик: пьяные, окрыленные обществом друг друга, совершенно позабыв о сопящем на диване Заке, они не устояли. Ли, любящий брат, и Кара, не менее любящая невеста, просто забыли о младшем Адаме... Поцелуй Ли показался Каре неземным. Никто и никогда еще не целовал ее так. Никого и никогда так не целовала она. Они забрались прямо на обеденный стол; краем сознания Кара понимала, что это, пожалуй, самая безрассудная вещь из всего, что она совершала. И, фрак, как же ей это нравилось! Настолько, что только сейчас, в объятиях Ли, она осознала, что вот оно — то мгновение, ради которого стоило жить. И если бы не бокал, случайно опрокинутый Карой, и не Зак, пробурчавший во сне что-то в самый ответственный момент, это шальное безумство стало бы роковой ошибкой. Кара позднее не раз размышляла об этом судьбоносном для всех моменте. Что было бы, застань Зак невесту и брата за тем, что они собирались сделать? Возможно, в конечном итоге это спасло бы ему жизнь? Он порвал бы с Карой и, может, не полез бы в вайпер в тот роковой день. Или все сложилось бы ровно так, как сложилось? Как бы то ни было, больше ни Ли, ни Кара не позволяли ничего лишнего. Взяв себя в ежовые рукавицы, они держались на расстоянии, даже невзирая на то, что чувствовали потрескивающее в воздухе напряжение каждый раз, когда оказывались в одном помещении. И лишь однажды оборона Ли дала трещину. Это случилось в день гибели Зака. Они готовились к показательному вылету, для младшего Адамы это был бы всего третий полет на истребителе, и он все еще чувствовал себя неуверенно за штурвалом. Кара знала об этом, но желание Зака летать было настолько велико, что рука не поднималась разрушить его мечту. Сфотографировавшись на память — втроем, по настоянию фотографа, — они разошлись по раздевалкам. Ли застал Кару врасплох, появившись в женском туалете. Щелкнув замком, он притянул ее к себе и резко, без каких-либо объяснений, поцеловал. И снова она утонула в этом ощущении, только на этот раз не было пьяной эйфории, на которую можно было бы списать происходящее, — только трезвый разум, который, впрочем, отказывался принимать правильные решения. Кара должна была оттолкнуть его, Ли не должен был ее целовать, но это просто случилось. Снова. Когда они, наконец, оторвались друг от друга, чувство вины захлестнуло их с новой силой. Они оба любили Зака, но не могли избавиться от тяги друг к другу. Ли до умопомрачения хотел женщину собственного брата и презирал себя за это. Кара испытывала схожие чувства и не знала, как теперь с этим жить. Когда Ли ушел, она еще долго сидела в раздевалке, размышляя. Настолько долго, что пропустила ставшее традиционным наставление Зака перед полетом. Он взлетел, так и не увидев ее, а потом уже было поздно… Зак не справился с маневром и угодил прямиком в крыло другого истребителя, задев топливный бак. Мгновенный взрыв унес сразу две жизни. Позднее Кара думала о том, не за ее ли грехи боги наказали Зака? Вместо того, чтобы подарить ему «поцелуй на удачу», который, как она верила, был своеобразным оберегом младшего Адамы, она сидела в раздевалке, размышляя над тем, каким именно способом расторгнет помолвку… Ли винил во всем отца, который заставил Зака пойти в летное училище. Он не знал всей правды, а Кара не могла тогда спокойно об этом говорить. Но не только отца Ли считал виновным — предательство, совершенное им по отношению к брату, тяжким грузом повисло на его совести. Оно так на него давило, что Аполло решил принять предложение военного руководства и отправился служить на один из современных звездных крейсеров. Кара знала, что так будет лучше. Она боялась, что вообще никогда не сможет посмотреть на Ли без этого всепоглощающего и разъедающего чувства вины. Поэтому тоже приняла предложение Адамы-старшего и присоединилась к экипажу «Галактики». Никто не мог знать, что судьба снова сведет их вместе. *** Кара раз за разом прокручивает в голове последний разговор с Ли. Вздрагивает, вспоминая взгляд, который он бросил на нее перед уходом. Словно знал, что может не вернуться, и хотел дать понять, настолько Кара для него важна. А она даже не успела сказать ему о своих чувствах, о том, что все еще… Гаечный ключ выскальзывает из руки и больно ударяет по плечу. — Фрак! — ругается Кара. Через четверть часа она должна быть в строю, а эта консервная банка категорически отказывается работать! Она продолжает копаться в панели управления вайпера, но видит перед собой лишь образ выходящего из камеры Ли. Настолько реальный, что когда он останавливается напротив и улыбается, Каре кажется, что ее рассудок таки не выдержал нагрузки и ушел в свободное плавание. — Привет, — вдруг говорит он таким настоящим голосом Ли Адамы, что Каре хочется невольно прикрыть глаза и прослушать это короткое слово еще тысячу раз. Она делает глубокой вдох и закрывает глаза. Но когда снова открывает их, Ли совсем не исчезает, как она того ждет, — лишь шире улыбается. Тогда Кара, словно в замедленной съемке, выезжает из-под вайпера, все еще не веря собственным глазам. Он протягивает руку, и она изумленно принимает ее, позволяя Ли помочь ей подняться, хотя раньше сочла бы подобный жест за оскорбление. До Кары не сразу доходит, что Ли Адама, живой и невредимый, сейчас на самом деле стоит перед ней. А когда это все-таки случается, по ней ударяет такая мощная волна радости, облегчения и огромного, всепоглощающего счастья, что она замирает напротив Ли с приоткрытым от восторга ртом и блестящими от слез глазами. — Я думала, ты погиб, — наконец выдыхает Кара и тут же мысленно клянет себя за трусость. Не это следует ему сказать сейчас, не это. Ли, кажется, понимает все без слов. — А я думал, что тебя посадили, — шутит он. Кара улыбается как девчонка, которой впервые подарили щенка. Она чувствует себя такой глупой и счастливой одновременно. — Это хорошо — ошибаться, — кивает она с важным видом. — Ну... могла бы уже привыкнуть. — Стараюсь как могу, — снова улыбается Кара. Ли вдруг перестает быть шутливым, его лицо принимает серьезное выражение, и он смотрит на нее долгим пристальным взглядом. Ему необязательно говорить — она и так знает. Два года Кара пыталась забыть его прикосновения и то невероятное чувство целостности, которое она испытывала рядом с ним. Не получилось. Она едва не потеряла его… Фрак, да она могла сотни раз потерять его — во время атаки сайлонов, погони за рейдерами или еще по какой-то глупой причине, — но он сейчас здесь. И на этот раз Кара его не отпустит. Она протягивает руку, но та замирает в сантиметре от его лица. Ли напряженно ждет. В глазах Кары появляются слезы, но она тут же смаргивает их. Рука, застывшая рядом с лицом Ли, дрожит. Но он снова все понимает. Кара просто не может коснуться его сейчас. Иначе они оба не сдержаться и прямо посреди ангарной палубы, наполненной пилотами и техниками, устроят шоу. Ли улыбается и перехватывает ее руку. Затем поворачивает ладонью к себе и на миг прижимает к губам — и не важно, что руки Кары перепачканы машинным маслом, ему плевать. Даже от этого простого прикосновения по ее телу разносятся импульсы, и Кара, судорожно втянув воздух, мягко освобождает ладонь из руки Ли. И улыбается. Нежно и так непривычно. Только однажды он видел эту улыбку — когда Кара впервые открыла ему дверь своей квартиры. Ли знает, что еще секунда — и он не удержится, поэтому до хруста сжимает кулаки и отводит взгляд. — Ну и… — задает он первый попавшийся вопрос, — как идет ремонт? Кара с удовольствием перестраивается на эту более безопасную для них волну. — В процессе. Через час пташка будет готова к вылету. Ли все еще выглядит так, будто ему тяжело говорить. И даже просто смотреть на Кару тяжело. Он с усилием сглатывает и отводит горящий взгляд. — Ты теперь новый КАГ? — неловко интересуется Старбак, пытаясь разрядить повисшее молчание. — Так мне сказали, — хрипло отвечает Ли. — Это хорошо, — кивает Кара. — Мне бы этого точно не хотелось. Да и член у меня маловат для такой работы, — невзначай добавляет она. Ли изумленно округляет глаза, а затем прыскает со смеху. Кара улыбается во весь рот. Голос в динамиках сообщает о собрании ремонтной бригады в палубном ангаре, и это означает, что сейчас здесь станет слишком людно. Едва заметно кивнув на прощание, Ли уходит. Кара провожает его взглядом, улыбаясь. Они знают: пусть существующему миру настал конец, но для них двоих все только начинается.