Одноразовые знакомые

Кажется, она кричала. Или не она, а кто-то другой кричал в её голове - протяжно, отчаянно, разрывая барабанные перепонки изнутри. Сотрясаясь в беззвучном крике, она резко отпрянула, упав на руки, и попыталась отползти. Тишина оглушала. Тело не слушалось, тело будто увязло в густой смоле кошмарного сна, назад, назад… Это всё не по-настоящему. Просто не может быть по-настоящему. Она просто задремала на кухне у бабушки, положив усталую голову на руки. Сейчас она вздрогнет, сморгнёт с ресниц остатки ускользающего сна, допьёт остывший чай, поцелует перед сном тёплую морщинистую щёку – и всё будет хорошо, всё будет, как и должно быть, потому что стрелки на часах сломаны, и теперь всё всегда будет хорошо… В ладонь впился осколок стекла. Внезапная резкая боль разбудила, возвращая в здесь и сейчас. В этот момент кто-то хладнокровный и рациональный решительно отпихнул в сторону испуганную, мечущуюся в панике маленькую девочку и встал на её место. Время замедляется, вихрь бессмысленных лихорадочных мыслей оседает, оставляя лишь самые базовые, самые важные в данный момент. Вдохни. Встань. Выдохни. Подойди. Вдохни. Выдохни. Посмотри. Вдохни. Выдохни. Дотронься. Вдохни. Выдохни. Ноги, казалось, принадлежали кому-то другому, делая самые трудные шаги в её жизни. Чужие руки дрожали, чужое сердце стучало в чужих ушах, чужой голос прохрипел чужое имя. - Малкольм?.. Не смей так со мной поступать. Она медленно потянулась к его шее. Так не бывает. Так не должно быть. Люди не должны приходить домой и проверять, живы ли те, кого они любят. Это неправильно. Нечестно. Сильная рука так резко схватила её за запястье, что она не удержалась и вскрикнула. Оказывается, когда рождаются второй раз, тоже кричат, как и в первый. Серые глаза смотрели сквозь неё из полумрака, словно не узнавая. - Кто бы вы ни были… отъебитесь… - промычал Малкольм. Он отпустил её руку, и его голова снова запрокинулась. Клара похлопала его по щеке. Никакой реакции. На смену испугу пришла злость. - Ну уж нет, ты от меня так не отделаешься. Что ты сделал? – почти выкрикнула Клара, снова ударяя его, уже сильнее. – Слышишь? Что ты сделал? Внезапно его глаза распахнулись, всё так же словно глядя мимо неё. Малкольм глухо выругался и с силой оттолкнул ей, вскакивая с кресла. Колени подогнулись от резкого движения, и он тяжело опёрся на стол, опустив голову и всё ещё сжимая в одной руке пистолет. Клара отшатнулась от толчка, под подошвами хрустнуло разбитое стекло. Она прижалась спиной к стене. Кровь молотом стучала в висках. Кто-то хладнокровный и рациональный, тот, кто так любил контроль и всегда знал лучше, вновь подал голос. «Отойди от безумца с оружием». Но теперь он может заткнуться. Может заткнуться и отправиться пешком в горы Шотландии пасти овец, потому что что бы он ни сказал, это было неважно. Важно было только то, что Малкольм жив, а всё остальное можно склеить, собрать, починить. - Что ты сделал? – прошептала она, вновь медленно делая шаг за шагом. Он всё так же неподвижно стоял, опустив голову и словно не замечая её присутствие. Хриплый голос раскроил тишину: - Даже… даже застрелиться… не могу. Жалкий ублюдок… Его плечи затряслись. Малкольм засмеялся сначала тихо, потом всё громче и громче, его надтреснутый смех гулко разлетелся по комнате и заплясал на осколках посуды. Клара попыталась сглотнуть вдруг подступивший к горлу комок. - Малкольм… - Представил… представил, какие заголовки… какие, блядь, бездарные были бы заголовки… «Звонил адвокату и перепутал телефон с пистолетом»… «Громкий конец Малкольма Такера»… отвра… отвратительно, блядь… Ни за что. Ещё шаг. - Все равно… все равно эта штука не работает. Он… он даже после смерти смог… поиздевался надо мной. Кусок говна! Смотри... Малкольм приставил пистолет к виску. Какая-то её часть, маленькая девочка, осталась неподвижно стоять, пытаясь проснуться, вырваться из этого кошмара, зажмуриться и не видеть. За окном надрываются петухи, но кошмар, наверное, забыл, что он уже должен был закончиться. Пожалуйста… Вот только Клара Освальд – не маленькая девочка. Она с криком бросилась к нему и с неожиданной для самой себя силой ударила его по руке. Оглушительно грохнул выстрел. *** Если так и стоять, зажмурившись, можно представить, что ничего не случилось. - Клара?.. Хриплый голос вернул её к реальности. Она медленно открыла глаза и поняла, что стоит, изо всех сил вцепившись в его руку. О том, что только что произошло, напоминал только пистолет на полу, едва уловимый запах пороха, дыра в потолке и бледное, почти безумное лицо вмиг протрезвевшего Малкольма. Она разжала пальцы и отступила на шаг, дрожа всем телом. - Клара, я… Она резко мотнула головой. - Нет! Больше ни слова, слышишь? Ни единого слова! Она без размаха отвесила ему звонкую пощёчину. Его голова дёрнулась, но он не издал ни звука, глядя в пол, лишь невольно попятился. Клара продолжала наступать. - Ты идиот! – Шлёп! К горлу подступили злые, отчаянные слёзы. – Идиот! Решил сдаться? Бросить меня? – Шлёп! Малкольм упёрся в кресло за спиной и, не удержавшись, тяжело рухнул в него, неловко взмахнув руками. Клара возвышалась над ним. Непрошеная слезинка скатилась вниз по пылающей щеке. Малкольм заворожённо проводил её взглядом. Он смотрел теперь только на Клару, неотрывно, со смесью страха и восхищения. Она несколько раз вдохнула и выдохнула. - Идиот… какой же идиот, - прошептала она, когда сердце перестало пытаться проломиться сквозь рёбра. Её взгляд смягчился. – Больше никаких глупостей, понял меня? Не в мою смену. Малкольм медленно кивнул, не отводя от неё глаз. - Да... босс… День вдруг стал невыносимо тяжёлым, словно каждая эмоция, каждое сказанное и выкрикнутое слово превратилось в пудовые гири и повисло на ресницах. Последний проблеск скрылся под веками, и сознание ухнуло в чёрную воронку сна без сновидений. Клара невольно улыбнулась и провела рукой по его волосам. Она аккуратно забралась в кресло, устраиваясь у Малкольма на коленях. Под её щекой билось сердце, и этот мерный стук был лучшей музыкой, что она слышала в своей жизни. - Я люблю тебя. Она вздохнула и закрыла глаза. Рассеянные черепки сползаются друг к другу и вновь собираются в вазу. Осколки, слабо поблёскивая, поднимаются в воздух и снова становятся бокалами, занимая свои места на столе, охромевший стул выпрямляется, сверкающие брызги складываются обратно в зеркало, и разлитая по ковру кровь вновь становится вином и вливается в заново склеенные бутылки, и снова мягко светит разбитый торшер. Два сердца, кусками разбросанные по полу, собираются, складываются, склеиваются, слепляются. Какие-то части могут даже перепутаться между собой, но это уже неважно. Я – бьющееся сердце Джека. И я тоже – сердце Джека. *** Когда-нибудь, когда ей перестанут сниться кошмары, в которых она входит в тихую и тёмную гостиную и видит его в кресле, или в которых она никуда не идёт и читает о случившемся в утренних газетах, или в которых она никогда не садится в тот самолёт и живёт спокойной и тихой жизнью, - когда-нибудь она вдруг подойдёт к нему и от души влепит ему пощёчину. А он будет потирать щёку и непонимающе смотреть на неё. И тогда она рассмеётся и скажет, что за сегодняшний день он должен её ещё как минимум полмиллиона пощёчин - и пусть только попробует куда-то деться, пока она не отвесит ему последнюю из них. Тогда он тоже рассмеётся, и тот смех будет чистым и звонким.