Онорина и Рескатор.

Жоффрей стремительно зашел в салон и в изумлении замер на пороге. Приоткрыв рот от восхищения, маленькая рыжеволосая дочка Анжелики бесцеремонно рылась в его шкатулке с драгоценностями. Она была настолько увлечена, что даже не заметила его появления. Она брала жемчужные бусы, прикладывала их к своей груди, волосам, потом со вздохом откладывала и тянулась к следующей безделушке. Он негромко произнес: - Сударыня, осмелюсь спросить, что вы тут делаете? На мгновение она замерла, а потом решительно затолкала кулачки с зажатыми в них драгоценными камнями в карманы фартучка. - Это мое. Я положу их в свою коробку с драгоценностями. С вызовом она смотрела прямо в глаза грозному пирату и, казалось, нисколько его не боялась. Графа одновременно и забавляла это ситуация, и тревожила. Впервые в жизни он был растерян и не знал, как поступить. Задумчиво Жоффрей рассматривал этого ребенка и с удивлением ловил себя на мысли, что мать и дочь невероятно похожи. Только рыжие волосы и узкие карие глаза напоминали о том, что у девочки был еще и отец, запропастившийся неизвестно куда. Граф сжал кулаки. "Рыжеволосый любовник!" С трудом заставив свой голос звучать спокойно, он произнес: - Ну что ж, юная барышня, пойдемте искать вашу мать. Возможно, вы послушаете ее, когда она скажет вам, что красть - нехорошо. Онорина обиженно надула губы. Она знала, что мама будет ругаться, а может быть, даже и отшлепает. Не вынимая рук из карманов, она неловко попыталась сползти со стула, на котором стояла, и шлепнулась на попу. Сначала она хотела зареветь, но потом передумала, увидев, как сотрясается от смеха этот противный Черный человек. Она встала и сердито топнула ногой. - Я сейчас возьму палку и как дам тебе! И ты улетишь в море! И тебя съедят рыбы! Вот! Жоффрей продолжал хохотать. Все напряжение этого дня прорвалось в этом хриплом, немного отдающим истерикой, смехе. Красная от гнева мордочка Онорины в окружении растрепанных рыжих прядок, выбивающихся из-под зеленого чепчика, была настолько комична, что граф невольно проникся симпатией к этому маленькому вредному созданию. Отсмеявшись, он открыл дверь каюты и сделал приглашающий жест рукой: - Ну, что же вы стоите, мадемуазель? Выходите. Онорина, гордо задрав нос, вышла на балкон. И замерла. Потом подняла глаза на Жоффрея. - Я все равно ничего тебе не отдам! - непреклонно сказала она. Тут за своей спиной граф услышал голос Анжелики. — Что ты здесь делаешь? - обращалась она к дочери. Он обернулся. — Вы явились очень кстати, — сказал он. — Я как раз размышлял над весьма тревожащей наследственностью этой юной особы. Представьте себе — она только что украла у меня драгоценных камений на две тысячи ливров.