Среди миндальных деревьев

Лука никогда бы не подумала, что на четвертом курсе можно заниматься чем-то, явно не относящемуся к диплому, а Гакупо даже не подозревал, что выражение «написать диплом» может приобрести статус экивоки. Нет, сначала все начиналось вполне нормально: Мегурине выбрала себе научного руководителя, они скорректировали тему, обсудили список литературы и место практики и периодически пересекались для исправления недочетов в работе. Встречались они в небольшой уютной, но душноватой комнатушке кафедры, где было сложно долго находиться, потому что становилось нечем дышать. В день последней предэкзаменационной консультации было жарко, и в помещении стояла давящая духота, но студентке и доценту пришлось потерпеть эти неудобства. Они сидели за столом с ничтожным расстоянием между стульями и касались колен друг друга. Их окружал искушающий флер яркой смеси запаха яблочного шампуня, которым пахли волосы Луки, и аромата тяжелого одеколона Гакупо, сдавливающей грудь в попытке нормального вдоха. Возможно, из-за этого на них нашло странное наваждение помутившегося рассудка, включившегося бессознательного – они накинулись друг на друга, как голодные звери, истязали, кусали губы друг друга, сплетали в дикой пляске языки, не давая партнеру доминировать, горели в первобытной страсти. Для собственного удобства мужчина рванул девушку на себя, заставив встать, и, не прерывая поцелуй, усадил на стол, встав меж ее ног и прижимая к себе, не давая возможности отстраниться. Девушка сняла с его головы резинку, распустив хвост, и до боли стянула фиолетовые волосы одной рукой, а на другую руку намотала галстук, чтобы держать на одном уровне с собой. Камуи безжалостно сжимал ее бедра, где обязательно позже будут переливаться всеми оттенками синяки. Когда жгущий легкие недостаток кислорода грозился перерасти в потерю сознания, они оторвались друг от друга, резко втянув воздух. Тяжело дыша, Гакупо опустился на стул, а Лука привалилась к стене. Внутри обоих еще пылал неистовый огонь, скручивающий органы, а в голове не вилось ни одной мысли. В тяжелом, почти осязаемом воздухе кафедры дамокловым мечом повисло «Что же теперь с этим делать?», на что искать ответ им совершенно не хотелось.