Среди миндальных деревьев

Когда Кайто впервые встретил Мику, ему было двенадцать, а ей семь, и это произошло на похоронах ее только умершей мамы. Они жили в трущобах, на самом дне общественной лестницы, люмпены без прав и каких бы то ни было социальных благ, поэтому, если человек заболевал, то это с концами, потому что выздороветь в их условиях существования практически нереально. А если кто и возвращался в буквальном смысле с того света, то этот человек уж точно божий любимчик, но таких были единицы. Но так вот, Мику. В тот день у нее умерла мама, и девочка осталась круглой сиротой, потому что отца ее никто не видел никогда, а мама… ну вы поняли. Детей-сирот у них было дофига, едва ли не больше чем остальных жителей трущоб. И не то чтобы никому из них не было дела до ставших совершенно одинокими детей, но тут самим бы хоть как-то выжить, так что в плане добычи еды – каждый сам за себя, а крыша над головой – любая свободная лачуга. Грустно, конечно, но они понимали, что в этой битве они ничего не в силах сделать (выступят против – так их всех в один присест перебьет даже самый слабый рыцарский отряд), потому что горожанам и правящим верхам до них дела нет абсолютно – отселили на самый отшиб и дело с концом. Они как доброкачественная опухоль на организме города: ну есть она, и есть, жить-то не мешает. К тому, что болезнь заберет у нее маму, маленькая Мику готова была с самого начала, насмотревшись вдоволь на обряды похорон, но смириться с этим не могла вплоть до последнего вздоха самого близкого ей человека. Люди у них мрут достаточно часто, чтобы перестать горевать по каждому из них, но Мику все равно плакала, когда тело кремировали. Не навзрыд, конечно, но молча давилась слезами, комкала грязное холщовое платье, непонятно какого цвета и изредка зло утирала нос. Ну а Кайто… а Кайто просто жалко ее тогда стало. К тому же, она была милашкой, а в будущем обещала стать очень даже привлекательной, так что грех такую красоту оставлять на произвол. Сейчас ему двадцать один, а ей шестнадцать, и люди зовут ассасинами как уничижительное «чернь, низшие классы». Сама же Мику гордо называет их ассасинами, говоря «наемные убийцы». За девять лет, что они провели бок о бок, деля все невзгоды и радости, насытившись сполна полной лишений и помыканий жизни, ими было решено создать небольшой повстанческий отряд сопротивления. Вернее, заразила его этой идеей сама Мику, а Кайто, также уставший от нынешних устоев, не был особо против. Тогда же, когда идея воплотилась в жизнь, полная надежд, желаний и самоотвержения, Мику поставила особую клятву, которую должен был принять каждый, входящий в их ряды – самоотречение, отказ от любви и сложение своей жизни на алтарь будущего освобождения от тягот. Мику – самая младшая из них всех, она не самая сильная и ловкая, но бесспорный и безоговорочный лидер, потому что могущество ее правильно подобранных слов способно вдохновить и заставить пойти за ней сотни. И никто не смеет идти поперек. Но Кайто все равно хочется взвыть, потому что запрещать испытывать и вырывать, как сорняк, из себя чувство любви, которое и контролировать-то невозможно, глупо, хотя и оправдано, безусловно, высокой целью, помешать осуществлению которой могла эта самая любовь. Глупо, потому что Лука и Гаку, которые примкнули к ним одни из самых первых, тайно обвенчались в маленькой церквушке, но никак свою связь не выдавали, да и Кайто узнал об этом совершенно случайно, когда увидел, как они после обряда, только выйдя из дверей, сняли с безымянного пальца кольцо и повесили их на цепочке друг другу на шею. Глупо, потому что он сам любил ее уже давно. Но в Мику проницательность будто от Дьявола, она вычисляла всех нарушивших клятву просто внимательно и незаметно понаблюдав за ними, и найдя таких – тут же изгоняла из отряда. А бывших ассасинов не бывает, потому бывший ассасин – мертвый, павший в бою ассасин. Для них изгнание – крах всего, крушение жизни, хуже смерти. Если он проколется, хоть как-то покажет свое особое к ней чувство лишним взглядом, неловким движением или (Боже, сбавь) сам признается в этом, она выгонит его и глазом не моргнет, даже с учетом того, что через что они вместе прошли. Принципиальность в ней сильнее чувства благосклонности, сильнее даже потакания собственным желаниям. Их одежда серо-голубая, крашеная геранью, которая является их символом. Мику она придает сил, для Кайто же – хуже надежды, вечное напоминание.