The truth beneath the rose (Истина под розой)

В Риме господствовали проливные дожди, и в такую погоду хотелось укутаться в теплое одеяло и не высовывать свой нос из дома. Даже если этот нос был очень любопытным и жаждал быть в курсе всех дел. В кабинете Вордсворта царил непривычный порядок, который мог бы насторожить любого, кто очень хорошо его знал. Но эта поездка в Иштван изменила всех, кого душой, а кого и физически. Все записи, книги, все хранилище информации было тщательно пересмотрено Уильямом, но не глазами Дитриха – тот больше не имел с ним никакой связи - на случай, если все ненужное отжило свой срок. Превращать свой кабинет в скопище хлама Вордсворт больше не мог. Душа просила чего-то радикально нового. После того, как он увидел подросшую дочь Гилберта, он не мог спокойно спать, ведь возле девочки крутился Дитрих… И сейчас, видимо, не выпускает её из виду. Нервы у впечатлительного Профессора, побывавшего в руках Кукловода, грозили вот-вот расшалиться, и тогда у Вордсворта взгляд становился обалдевшим, а в голову лезли бесполезные идеи, словом, как и всегда. Растрачивать свои мозговые ресурсы на всяческую, прилетающую из богатой ноосферы ерунду Уильям не мог, и потому заваривал себе успокаивающий чай. Так проще думалось, и больше здравых мыслей появлялось в голове. За пустым и чистым столом Профессор потягивал ароматный травяной напиток, читая свежие газеты. Базилик сидел на коленях у Профессора почти как человек, чинно положив передние лапы на стол. Иногда он рассматривал разноцветные картинки в газете, поводя усами, но чаще прислонял щекастую голову к блюдцу и дремал, мурча так, что по столу проходила вибрация. Кот воспользовался тем, что Уильям стал чуть беззащитнее и более ранимым, и сразу же бросился налаживать отношения с хозяином, понимая, что уж теперь его никто не прогонит звонким шлепком ладони по пушистому заду. Внизу хлопнула входная дверь. Впрочем, этого Вордсворт не услышал, он почувствовал это по изменившимся потокам воздуха в кабинете. А дверь у него была серьезная и массивная, она не могла закрыться бесшумно. «Надо же, я спал с открытой дверью!» - подумал Уильям, и ему от этой мысли стало совсем не по себе. А ведь раньше он даже не задумывался, что в Риме, оплоте веры, нужно запираться на замок. Вскоре приоткрылась дверь его кабинета, и без стука вошел мокрый, но такой знакомый гость. У Вацлава намокли волосы и от этого завились еще больше, обрамляя черными, словно написанными маслом завитками худое бледное лицо.       — Я так и знал, что вы здесь, — вид у него был торжествующий. — Вы опрометчиво оставили дом открытым. Не боитесь визитов всяческих Кукловодов? Вордсворт, обрадовавшийся было гостю, вспомнил о пережитом и вздрогнул, побледнев.       — Не то, чтобы… В общем, не до такой степени, конечно же… А… Эм… Если вы опять ко мне с очередным предложением найти что-нибудь полезное, то вам бы лучше подождать, Вацлав. Я еще в себя не пришел.       — Нет, — Вацлав опустил голову и прошелся по кабинету Уильяма, словно прощаясь с каждой из вещей, которые так часто лежали не на своих местах. А именно сегодня книги, детали и разные коллекционные вещицы выстроились как на параде. Вордсворт догадался, о чем сейчас хотел сказать Вацлав. Катерина уезжала на некоторе время в Милан, и ей нужен был там свой человек от АХ. Вацлав подходил для этого как нельзя кстати, ведь ей нужно было и там решать всплывающие на повестке дня деловые вопросы.       — Я получил радостное известие. Для вас это, скорее всего, будет печальной новостью. Я уезжаю в Милан на неопределенный срок по приказу Катерины Сфорца. Вордсворт закивал, понимая, что это не могло не случиться. Но это значит, что на одного друга, к которому он мог вот так запросто зайти и испортить настроение в ближайшее время, будет меньше.       — Я рад за вас, — он сказал это искренне, понимая, что из них двоих Вацлав больше заслуживал чести быть приближенным к леди Катерине. — Милан очень красив, только будьте осторожны — там гораздо теплее, чем здесь, вы почти что смените климатические условия.       — Конечно, я старше вас, Уильям, но пока что смена климата для меня не проблема, — поддел его Вацлав и с легкой грустью в глазах взглянул на корешки книг, стоявших на многочисленных полках. — Вот, зашел попрощаться с вами. Как ни странно, мне будет вас не хватать. Он говорил сухо и с иронией, но было видно, что он прикрывает свои настоящие чувства. От этого Уильяму стало еще горше – ему последнее время хотелось больше искренности от окружающих. И откуда только брались эти глупые желания в голове?       — Мне вас тоже, — Вордсворт опустил глаза на кота, притихшего у него на коленях. — Но этого следовало ожидать. Я вам давно говорил, что вы этого заслуживаете.       — Надеюсь, вы навестите нас с леди Катериной в Милане и погостите немного, — Вацлав мягко улыбнулся. Он пытался согнать с его лица эту кислую мину.       — Это не от меня зависит, вы же знаете. У меня здесь постоянная работа, — лицо Вордсворта светлее не стало. — У меня достаточно средств и без преподавания, я не жалуюсь, но свой долг надо выполнять с честью и совестью. Я… — Он бросил взгляд на Вацлава и увидел, как тот странно на него смотрит. И Уильям вдруг понял, что вот сейчас он проговорится… Что работа в университете вынужденное прикрытие, и он должен там быть как полноценный работник, не иначе. — Одним словом, есть вещи, которые я обязан делать, - торопливо закончил он, в надежде, что Вацлав так ни о чем не догадался.       — Я понимаю вас, - тот важно кивнул. — К сожалению, мне пора. Поезд отбывает через час, и мне надо добраться до вокзала.       — Счастливого пути! — Уильям сбросил кота с колен, встал и пожал другу руку. — Я искренне за вас рад!       — Мне приятно это слышать, Уильям, — Вацлав радостно улыбнулся и на прощание вновь окинул кабинет взглядом. — До встречи, теперь уже в Милане. Когда дверь за гостем захлопнулась, в голову как назойливая зудящая мошка влезла тоскливая мысль «На одного друга меньше».       — Тьфу, да что я, в самом деле! — возмутился Уильям. — Того и гляди еще заплачу. Можно подумать, что Вацлав уехал навсегда! Но нечего было себе врать. Пусть он и знал, что это произойдет когда-нибудь, но у него и в мыслях не было, что к такому моменту можно торжественно подготовиться. На комоде лежала пачка листов с работами его студентов. Он уже полдня браво вышагивал перед этой кипой, угрожая приступить к работе и украсить помарками исписанные бумажки. Если бы не перлы студентов, он бы даже не взглянул в сторону комода. Впрочем, студенты римского университета тоже были не промах и собирали перлы получше некоторых. Уильям, заменяя учителя по высшей математике, был очень ловко запечатлен на снимке с решительным выражением лица возле доски, где он рядом с длинной формулой со значениями f, x и y в разных комбинациях, не в силах разговаривать вежливо с зарвавшимися студентами, размашисто поставил восклицательный знак, звонко ударив мелом по доске. Через неделю фотоснимок появился в стенгазете с надписью «Так ругаются очень вежливые математики». Не менее сильно Уильям тосковал и по голограмме. Та перестала появляться в его кабинете и радовать своими ругательствами, когда он, желая сделать приятное, заявил, что не прочь подняться на борт "Железной Девы" с чашечкой чая собственного приготовления и угостить настоящую Кейт. Сестра Кейт Скотт, чье тело и так уже давно лежало в специальной капсуле, и которое могло что-то почувствовать разве что кончиком языка, нуждалась в некотором уходе. Несложно представить, какую смуту внесло это предложение Уильяма в душу девушки. Отказывать Вордсворту не было смысла – он был чудаком и романтиком, а вовсе не извращенцем, но показываться ему в непрезентабельном виде она не хотела, а сказать Катерине Сфорца «Не могли бы вы прислать на мой борт пару монашек, чтобы они поухаживали за мной, а то ко мне в гости хочет нагрянуть сэр Вордсворт с коробкой конфет и вкусным чаем» было совсем неудобно. Круг замкнулся. Но Вордсворт об этом не знал и подумал, что Кейт решила, будто он хочет сделать что-то противоестественное, и ему от этого становилось очень стыдно. Уильям вспомнил о сувенирном чайном наборе, который он опрометчиво оставил на самом верху шкафа, пока разбирал свои завалы, и теперь решил привести его в порядок на случай, если Кейт все же простит его и появится.       — Иэх! — Уильям примерился и прыгнул с пола на шкаф, взбираясь по удобным полкам на самый верх. Ему было лень воспользоваться лестницей. Шкаф угрожающе зашатался, и Уильям вцепился что есть мочи в полку. «Я же его крепко привинтил!» Когда шкаф опасно накренился, Уильям чуть не вскрикнул вслух «Нет, не привинтил!», и большими глазами смотрел, как потолок безнадежно опрокидывается. Вихрастая голова ученого исчезла за горизонтом падающей мебели.       — Кто здесь?! — хрипло вскрикнул он спустя несколько секунд, когда в его пятки уперлись чьи-то ладони и выровняли шкаф при помощи его тела как рычага.       — Это я, Хьюго, — раздался тихий голос снизу. Мечник помог своему наставнику спуститься вниз.       — Ты очень вовремя, и только что ты спас меня от глупой смерти! Ну, я бы уж точно сломал бы себе что-нибудь, а мне бы этого не хотелось, — Уильям крепко обнял его. — Хью, за всеми этими неприятностями я забыл спросить тебя, как продвигаются твои поиски? Хьюго ответил сухо и без признаков эмоций на своем красивом лице, но от этого ответа у Вордсворта все перевернулось в душе.       — Я не нашел ничего. Ни следа, куда могли бы забрать мою сестру. Раньше Уильям никогда не соболезновал так ярко своему ученику, но сейчас он в полной мере ощущал его боль и страдания.       — Ну-ну, нельзя сдаваться, — он попытался его утешить. — Надо придумать что-то еще. Должны быть хоть какие-то факты!       — Я снова отправлюсь на поиски, но теперь туда, куда позовет сердце. Только оно знает. Вордсворт отошел от Хьюго на шаг, внимательно вглядываясь в его лицо. Это было отчаяние – перерыть каждый квадратный метр в поисках сестры.       — Нет, Хьюго, это неправильно. Чувства без разума слепы, так же как и разум без чувств. Ты опять ничего не найдешь. Так нельзя.       — Но я не могу ждать, пока она… — в горле застряли слова, но и без них Уильям все прекрасно понял. Он и сам не представлял, в чьих руках могло оказаться невинное дитя, и что бы с ней могли сотворить. Вариантов была масса. Воображение с радостью вываливало ужасающие фрагменты один за другим так ярко, что Уильям опустился на пол, вздохнув под тяжестью чужой боли, и рассеянно начал складывать в коробку упавший со шкафа чайный набор, ощупывая пальцами небольшие чашки – целы ли. Хьюго жил этой болью и подпитывал свое тело ею же, так он мог провести несколько суток без сна и еды, полностью истощая себя. Но объяснить взрослому парню, что так невозможно вырвать победу из алчной пасти судьбы, Уильям был просто не в силах. «Значит, так надо… Я ведь дал ему руки не для того, чтобы он был моим должником, а чтобы он ходил. Ходил… Вот это я удачно подумал». Хьюго присел рядом и взял в руки чашку с переливающейся глазурью на округлых бочках. Он осторожно заглянул в глаза своему наставнику.       — Что с вами?       — Ничего, — еле слышно ответил Вордсворт с глубокой обидой в голосе. — А что? Что-то не так? Он обижался на самого себя, на неумение втолковать хоть что-то человеку, который был для него не простым студентом, а значил гораздо больше. Хьюго неловко обнял его и прижался щекой к плечу. Исаак рассматривал клочок бумаги, который нашел у себя в кармане Дитрих. «Эдвард Уайт»       — Это что-то означает, да? — с усмешкой спросил мальчишка. — Этот священник представился вымышленным именем, и придумал первое попавшееся. Исаак лишь качнул головой, и его длинные черные волосы, словно змеи, блестящими нитями скользнули по ткани траурного пиджака.       — Восстание Уайтов… Так назывался дворцовый переворот, который унес жизни ключевых фигур в наследовании королевского престола Альбиона. Род Уайтов решил вероломно захватить власть в свои руки, подослав наемных убийц к Гилберту и его супруге, которая совсем недавно разродилась. Предположительно ребенка, наследника престола, похитили и вывезли, чтобы спасти от рук убийц, а сам Эдвард Уайт, предавший своего лучшего друга Гилберта ради короны, покинул Альбион в спешке. Я очень удивлен, что Вордсворт и Эдвард - одно лицо… Пока это вызывает у меня много бестолковых вопросов без ответов. Исаак сверлил взглядом несчастную бумажку, словно хотел испепелить её.       — Значит, он тоже выяснил, где находится королевская дочь. Воспользуется ли он ею в своих целях, как и мы? Нам нужен прирученный Альбион с его подземным Гетто. Нам нужна послушная королева.       — Но прирученный Альбион так же необходим молодой Сфорца, — заметил Дитрих. — Ватикан с трудом добился существующих связей и соглашений. Исаак едва заметно улыбнулся уголком губ.       — А Эдвард нашел верную союзницу в лице выжившей Катерины. Через неделю в списке дел и задач Ордена Розенкройц появилась папка с личным делом и фотографией профессора Эдварда Уайта-Вордсворта с пометкой «hinmachen»* * Hinmachen – нем. «уничтожить»