Фанта

      У Куросаки - стойкое отвращение ко всем газированным напиткам. У Куросаки - апельсиново-рыжие волосы. У Куросаки - ненормальная зависимость от такой же оранжевой, горьковатой фанты.       Когда умерла мама, фанта, которую ему всегда запрещали, стала своеобразным протестом. Мог ли он курить? Нет. Вместо сигарет - ледяная цитрусовая отрава, что неприятно жгла горло. Самое смешное - ядовитый напиток вроде бы и не был так уж сильно нужен, но когда на Ичиго накатывало - судорожно искал свою фанту, чтобы очистить глотку от твёрдой горечи. Вода не помогала, а его апельсиновый яд - вполне.       Он, вроде, отвык от своей глупой зависимости. Он, вроде, забыл, чем спасался от фантомной боли. Ему - одиннадцать, и он, наконец, чётко осознает, кого видит своими неправильными глазами, и кто виноват в смерти матери. Он смотрит в зеркало и собственные рыжие волосы вызывают странные чувства. Гордость. И грёбанную злость. И ещё что-то... Папа сказал бы - цинизм. Но Ичиго - одиннадцать, он ещё не знает таких слов. А оранжевый цвет по-прежнему что-то ломает внутри.       У Ичиго на глазах жуткий монстр только что сожрал духа. Маленькую девочку. Он носил ей цветы. Ложь, что он увидел впервые пустого лишь встретившись Рукией. Ложь. Он их видел постоянно, просто не знал, что у таких тварей есть имя. И мальчик с синдромом героя, неспособный сейчас им стать, безвольно тянет руку к фанте, впервые за несколько лет. Как удачно, что он зашёл в супермаркет за покупками. Перед глазами стоит призрак девочки.       Карин уже привыкла, что в холодильнике неделями могут стоять литровые бутылки оранжевого лимонада. Привыкла, что они так же внезапно порой исчезают, и месяцами брат отказывается от всего, кроме воды. Карин понимает, что это не просто прихоть. Понимает, что Ичиго просто бросает из одной крайности в другую, что он всё больше в себе теряется. Эта фанта - отражение его жизни. Сладко-горькой.       Куросаки уже пятнадцать. Он чувствует, что вскоре в его мире что-то перевернётся, но его это не пугает. Оранжевый - неспокойный, так что нормально, что его жизнь безумна порой. Он смотрит на совсем молодую ещё девчонку, что делает очередную затяжку, а после выдыхает рваное облако сизого дыма. Ичиго ухмыляется и делает большой глоток обжигающе-морозной апельсиновой фанты. Ему интересно, кто из них двоих сдохнет от отравления раньше.       В Ичиго мало оранжевого, но он настолько яркий, что впервые увидев его, Рукия теряется. Ядовито-апельсиновый. Он именно такой, да. Язвительный, громкий, грубый. Как цитрус. А самому Ичиго кажется, что фанта уже слишком сильно смешалась с кровью, чтобы у него оставалась хоть толика свободы.       В жизни Куросаки всё больше рыжего. Всё больше. Рукия натыкается на этот цвет постоянно, ведь комната временного шинигами уже давно является складом кислотно-оранжевых пластиковых бутылок, пустых и лишь недавно открытых. Под кроватью, на столе, даже в "её" шкафу... У Рукии странное ощущение. Вроде любимый апельсиновый цвет, но как-то его... слишком много.       Ичиго счастлив защищать дорогих людей. Ичиго счастлив быть в самом пекле, всегда на передовой. Счастлив. И дзанпакто приятно оттягивает руку, и чересчур обречённо тянет к земле. Он запивает свои внутренние противоречия фантой всё чаще, всё осознанней. Ему не надо задымлять себе лёгкие ради временного покоя, достаточно ощутить, как дерёт глотку от первого глотка. Наверное, все, убитые им, чувствовали тоже самое. Только у них вместо лимонада - кровь. Ичиго едва слышно смеётся.       Его теперь ломает слишком часто и больно. Что-то в теле постоянно теперь зудит, скребётся наружу. Горит. Куросаки делает глоток уже как необходимость, очередную дозу, ожидая, когда этот едкий яд выжжет лишнее, отработавшее свое. И совсем не хочется думать о том, что будет, когда зуд доберётся до сердца. Ведь тогда... всё?       Осознавая, что в этой войне, этом бою он падёт окончательно, Ичиго лишь грустно вздыхает. Последний. А потом - всё, прощай мальчик-герой, прощай сила, прощай, возможно, и сам Куросаки. Он не хочет об этом думать совсем, только привычно прикладывается к пластиковой бутылке. На языке остаётся горечь.       ...И потом, оставшись лежать на земле, победив и проиграв одновременно, он чувствует лишь обжигающе-ледяную кровь на коже и под ним. Выживет?.. Ичиго прерывается. Кажется, будто из ран вытекает не кровь, нет. Его морозная, апельсиновая фанта.       Выходит, он сошёл с ума уже давно. Ичиго нервно усмехается и закрывает глаза. Ноздри продолжает разъедать апельсиновый дух.