Поборемся мы еще, Мишка, поборемся.

- Вот скажи мне, Диночка, как вполне себе адекватные мужики вдруг превращаются в истеричек? – Миша стояла рядом с Диной на посту дежурной сестры, глядя на дверь приемного отделения с паническим ожиданием. – Давно уже пора закон издать, чтоб мужей-врачей вообще подальше от беременных жен держали. - А вдруг все действительно плохо? – женщина судорожно заломила руки, но под суровым взглядом Евгении Ефимовны постаралась расслабиться. - А ты тут не каркай, - строго взглянула на подругу Миша. – Сейчас приедут, посмотрим, а там уже и видно будет. Нечего раньше времени истерику заводить. Лазарева хватает… - Ну что, приехали уже? – Саморядов-старший влетел в приемный покой, наспех натягивая халат. - Что, он и Вас выдернул? – искренне удивилась Дина. - Ну, Андрей Павлович дает… - ухмыльнулся Сечинов. - Ну, так и повод есть, - не унималась Дина. – Вспомни… - Прекрати себя накручивать, - рыкнула Миша. – Вон, кажется уже подъехали. Улыбайся, я сказала. В этот момент дверь приемного покоя открылась, и в коридор вошла Бахметьева, уверенно поддерживаемая Лазаревым под спину и плечи. На лице Андрея была трогательная смесь тревоги и решительности, в то время как Наташа выглядела удивительно смущенной. - Каталку, скорее, - приказал Лазарев, и Наташа тут же притворно закатила глаза. - Ну, какую каталку, ей Богу, - отмахнулась Бахметьева. – Уберите от меня этого паникера, который почему-то решил, что лучше меня разбирается в беременных женщинах. Никаких преждевременных родов… На последних словах Наташу скрутила особо сильная схватка, и она, тяжело опираясь на руку Андрея, зажмурилась. Лицо неонатолога при этом наполнилось выражением вселенского отчаяния, и Миша вместе с Павлом поспешили на помощь. Аккуратно перехватив у явно начинающего все сильнее паниковать Лазарева Наташу, они быстро довели её до смотровой и уложили на кушетку. Пока Сечинов помогал Наташе раздеться, а Павел настраивал аппарат УЗИ, Лазарев ходил из угла в угол по смотровой, безумно раздражая Мишу. - Андрей Павлович, прекратите мельтешение, иначе выгоню отсюда, - пригрозила ему Евгения Ефимовна и сама начиная нервничать. Бахметьева казалась выжатой, как лимон, но держалась молодцом. – Ты сейчас тут не врач, а муж, так что как дам сейчас коленкой под одно место… - Миша! – возмутился Андрей под тихий смех Наташи. - А ты мне тут не Мишкай! – пригрозила акушерка. – Пошел бы лучше, кофе выпил. - Не надо ему кофе, - простонала Бахметьева, устраиваясь на кушетке и позволяя Олегу Викторовичу начать осмотр. – Он за ночь три кружки выпил, а у него дежурство утром. - Ну, рассказывайте, Наталья Владимировна, - с добродушной улыбкой начал Саморядов, безуспешно пытаясь игнорировать мельтешение за спиной. – Схватки как часто? Низ живота тянет? Падали? Ударялись? - Ну что Вы, Олег Викторович, - с улыбкой ответила Наташа, игнорируя гневный взор мужа. – Срок двадцать пять недель, схватки с периодичностью двадцать минут, тянет низ живота, возможно преждевременные роды, - принялся перечислять Лазарев, беря себя в руки. - Выделений нет, температуры нет. - Не падала, не ударялась, тяжестей не поднимала, - с вымученной улыбкой продолжила Наташа. - Все хорошо, правда. - Ну, это мы сейчас еще проверим, не зря же Вас Андрей Павлович привез, да? – медленно водя датчиком по животу Наташи, проговорил Саморядов. - Андрюшенька, мне так пить хочется, просто сил нет, - жалобно протянула Бахметьева. – Сходи, пожалуйста, найди водички с лимоном. - Конечно, конечно, - оживился Лазарев, лицо которого, наконец, окончательно приобрело осмысленное выражение. – Сейчас найду Дину, она принесет. - Андрюш, ну зачем ты Дину Рафаиловну отвлекать будешь, - сладко пропела Миша. – Она ведь не знает сколько лимона выдавить, а ты у нас в этом эксперт. Так что давай иди, принеси жене водички с лимоном. - Да, да, конечно, - подчиняясь напору Миши, Лазарев был буквально вытолкнут в коридор. - Уф, ну наконец, - облегченно вздохнула Евгения Ефимовна, захлопывая за мужем-паникером дверь. - Ну что там, Олег Викторович? - мгновенно став серьезной, спросила Бахметьева, стараясь сдержать собственную панику. - Шейка матки закрыта, и это уже хорошо, - ответил ей Саморядов. – Рубцы тоже в отличном состоянии. Кровотечения нет, и состояние ребенка не вызывает опасений. Сердцебиение уверенное, никаких признаков отклонения от нормы. Но схватки есть, и они нам сейчас ох как не нужны. Поэтому возьмем анализы, а затем вызовем Донцова, сделаем укольчик и положим тебя отдыхать. - И мужу её укольчик и в соседнюю палату, - проворчала Миша, поглаживая Наташу по чуть округленному животу. – Ну, ты чего, Наталья Владимировна, хорошо же все? По лицу Наташи текли крупные, прозрачные слезы, вид которых не на шутку перепугал Саморядова: - Что такое, Наталья Владимировна? Больно? Схватка? - Нет, все хорошо, - стирая крупные капли с щек, прошептала Наташа. – Я просто… Она не могла выразить, какое облегчение испытала, когда услышала слова Саморядова. Страх, овладевавший ей с того самого момента, как она почувствовала первую схватку, умноженный на весь спектр осложнений, которые она могла предположить, сковывал её, связывал по рукам и ногам, ввергая в состояние транса. И только Андрей и Мишенька, которых никак нельзя было пугать, спасали её от желания броситься в паническое ожидание худшего. Правда, Андрея провести не удалось, и если вечер он просто присматривался к ней, сверля внимательным взглядом, но ничего не говоря, то ночью, когда Наташа не смогла уснуть, а схватки приобрели ужасающую периодичность, Лазарев запаниковал. Воспоминания о том, как и чем закончилась предыдущая беременность Бахметьевой, не покидали Андрея с тех самых пор, как он узнал, что скоро станет отцом. С каждым днем этот страх усиливался, разрастался, и держать его под контролем становилось все сложнее. Каждый приступ тошноты, каждый обморок, каждое недомогание у Наташи Андрей переносил стойко, но каким трудом это ему давалось, не знал никто. И самое худшее было в том, что Лазарев точно знал, что шансов выжить у родившегося на двадцать пятой неделе ребенка совсем мало. Можно сказать их не было вовсе. - Ну как она? – Саша процокала каблуками по коридору и подошла к замершему у поста медсестры Андрею. – Что-то известно? - Что? Нет, - Лазарев помотал головой, выныривая из собственных мыслей. – Её сейчас осматривают. Там Саморядов, Миша… Наташа попросила ей воды принести с лимоном, а я что-то никак лимон не найду. - Так вот же он, - указала на зажатый в кулаке Андрея желтый фрукт Александра. - Ах, да… - Андрей несколько секунд рассматривал лимон, восстанавливая душевное равновесие. Казалось, что снова войти в смотровую и услышать страшный диагноз просто невозможно, но он должен сделать это. Наташа не могла справляться с этим одна. Только не сейчас, только не сегодня. – Пошли, я провожу. - Ты сам-то как? – рассматривая угрюмого, встревоженного мужчину, спросила Саша. - Да я-то что… - отмахнулся Лазарев. – Главное сейчас Наташка. Ты же сама знаешь, что такое преждевременные на двадцать пятой неделе, а с её букетом и историей… - Так, ты главное тут не раскисай, хорошо? – жестко приказала Саша, очень напоминая в этот момент Мишу. – Сейчас все выясним, но ты же знаешь Наташу, она девочка сильная. - Да, сильная, - улыбнулся Андрей, чуть оживая. – И упрямая. Представляешь, я ведь пытался заставить её уменьшить нагрузку, не брать так много операций, отдыхать больше, но ты же знаешь Бахметьеву... - Представляю, - протянула женщина, слишком хорошо зная жуткий характер своей подруги. – Пошли, узнаем как там твоя жена. - Да-да, пошли. Лазарев порывисто вздохнул, резко выдохнул и открыл дверь смотровой, сразу же встречаясь с заплаканными глазами Наташи. Стакан опасно накренился, несколько капель воды попали на туфли Саши, но Андрей даже не обратил на это внимания, полностью сосредоточившись на жене. - Эй, все хорошо, - поспешила успокоить мужа Бахметьева, протягивая к нему руку. – Ложная тревога, никаких преждевременных родов. - Конечно, придется полежать, отдохнуть несколько дней, - увидев облегчение на лице коллеги, поспешил добавить Саморядов. – Никаких нагрузок, витаминчики, укольчики, постельный режим. Со стероидами пока повременим. Снимем схватки, проследим, чтобы гипертонус матки спал. Сечинов, Евгения Ефимовна – под вашу ответственность. - Спасибо, Олег Викторович, - улыбнулась Наташа. – Обещаю лежать, отдыхать и быть паинькой. - Это ты мужу своему обещай, - махнула на неё рукой Миша. – Уж я-то тебя знаю. - Я послежу, Миш, - сжимая руку Наташи и утирая ползущие по её щекам слезы, пообещал Андрей. – Палата готова? - Все готово, так что хватит тут слезы лить, сейчас мы твою красавицу отвезем в палату, уложим, а ты пока лучше за вещами съезди, - Миша отогнала Андрея, помогая Наташе сесть. – Мишанька-то где? - За ним сейчас Лиза присматривает, - успокаивая бешено бьющееся сердце переключением внимания на другой объект, ответил Лазарев. – Утром она его в садик отвезет, а там я что-нибудь придумаю. - Не волнуйся об этом, - успокоила его и заволновавшуюся Наташу Александра. – Мы с Русланом за ним посмотрим. Да и Илья с Лизой не откажут, правда ведь? Так что лежи, отдыхай, а муж пусть за тобой присматривает. - Все у вас будет хорошо, ласточки мои, - с улыбкой сказала Миша. – Все у вас будет хо-ро-шо. *** - Ну как ты? – меня разбудило солнце, пробивающееся сквозь жалюзи, и первым, что я увидел, был пристальный, но все еще сонный, взгляд Наташи, направленный прямо на меня. - Все хорошо, - голос жены слабый, тихий, но она улыбается. – Ты здесь всю ночь проспал? - Да нет, меня на роды вызывали часа три назад, - подсаживаюсь к ней на кровать, аккуратно помогая ей перевернуться на левый бок. – Здоровый мальчик, три пятьсот, восемь-девять по шкале Апгар. Схватки еще есть? - Слабенькие совсем, - стонет Наташа, пока я медленными, мягкими движениями растираю ей спину. – Как там Мишка? - Скучает, но Базанов пока с ролью няньки справляется, - наклоняюсь к ней и целую, потому что это единственное, что я хочу сделать больше, чем сохранить её беременность. – Но если ты не вернешься домой в ближайшее время, они его с Сашкой окончательно избалуют. Последние три дня я практически не выползал из этой палаты, потому что стабилизировать Наташу никак не получалось. Схватки не прекращались ни днем, ни ночью, и спустя двое суток Наташа была уже измучена до предела. Только сегодня ночью её немного отпустило, и она смогла заснуть достаточно крепко, чтобы не замечать моего отсутствия в палате. Что мы пережили с ней за это время, представить сложно. Страх, надежда, постоянная тревога. И только то, что мы вместе, что мы держимся за руки, что я прикасаюсь к ней, помогая пережить очередную схватку, чувствую шевеления нашей дочери и слышу её размеренное сердцебиение, спасало нас. - Иди-ка ты домой, - вздыхает Наташа, снова погружаясь в легкую дремоту. Лекарства, на которых её держат, сделали свое дело, и после трех суток бодрствования, она, наконец, впадает в сонливость. – Совсем тут извелся. - И оставить тебя одну? – усмехаюсь, продолжая массировать спину. – Тебя же оставь без присмотра, а ты опять убежишь работать, жизни спасать. - Нет, не побегу, - улыбается Наташа. – Лежать буду, честно. - Ладно, - сдаюсь я, чувствуя невыносимую усталость. – Тогда я домой, искупаюсь, переоденусь, Мишку к Илье отвезу, он с Лизкой уже три раза звонил, о нем спрашивал. Но чтоб когда я вернусь, ты все также спокойненько лежала и думала о малышке. - Поцелуешь от меня Мишку? - пока я кидаю последний взгляд на приборы, спрашивает Наташа. - Обязательно, - прикасаюсь губами к её щеке, впитывая вместе с её запахом уверенность и спокойствие. Мне так это необходимо, потому что она – это мой ориентир в этой жизни. Маяк, который разгоняет мрак, заполняет пустоту и позволяет жить. - Иди уже, пират, - фыркает Наташа, но так мило, что я, не удержавшись, улыбаюсь. – И бананов принеси вечером. Всего через час я подкидываю Мишку в воздух, наслаждаясь его смехом и весельем в его глазах. Что ж, Мишка, поборемся мы еще, поборемся! У нас же это хорошо получается, верно?