***
В среднем, каждый второй студент вынужден подрабатывать, чтобы набраться практики и оплатить учебу в университете. На тот факт, что зарабатывает молодежь гроши, да и вообще, будущим юристам вряд ли пригодиться опыт работы в магазине, общество как-то не обращало внимания. Примерно за такими размышлениями Лидия проводила остаток рабочего дня в маленькой уютной кофейне, протирая барную стойку и обслуживая последних клиентов. Быть официанткой ей не нравилось – заведение было далеко непопулярным, и чаевых оставляли мало. Пожалуй, она бы уже давно уволилась, не работай Стайлз вместе с ней. Сладкий поток философских мыслей прервала неожиданно вырвавшаяся из губ Стилински фраза: – Выйдешь за меня? Лидия от неожиданности выпускает из рук чашку, – фарфоровую прелесть с рифленым боком – которая тут же разлетается вопящими осколками по темному паркету. Горячие дорожки кофе стекают по ее новым тонким чулкам, противно растворяются на липких пальцах. Мартин круто разворачивается и смотрит как-то уж слишком беззащитно на Стилински. – Стайлз, ты мой лучший друг, и я люблю тебя с самого детства, но по-моему ты торопишься, потому что я не из тех, кто от безысходоности выходит замуж за своего друга, нет, я совсем не такая, и если ты думаешь... Ей на секунду показалось, что в его глазах взорвалось солнце – яркое, всепоглощающее солнце, которое она так любила, – а на его месте образовалась пустая черная дыра. Но только лишь на секунду, потому что уже в следующее мгновение Стайлз весело подмигнул ей и саркастически усмехнулся. – Я имел ввиду: выйди завтра в мою смену вместо меня, – по слогам, как умственно отсталой, произносит Стайлз. – У меня важный экзамен, помнишь? Мартин шумно выдыхает. – Формулируй точнее! У меня когда-нибудь сердце остановится от твоих шуточек. Стайлз клятвенно обещает, что больше такого не повторится и спрашивает еще раз, подменит она его или нет. – Только если за чашку заплатишь ты, – поднимая с пола осколки, качает головой Лидия. – Меня и так оштрафовали за твою выходку с десертом. Стилински благодарно целует Лидию в щеку и возвращается к своей работе – апельсины в бар сами не телепортируются. Уже поздно вечером, в квартирке, которую они снимают на двоих, когда они как обычно сидят перед теликом, Лидия не замечает (да и не хочет замечать), что костяшки у Стайлза сбиты в кровь. Им еще двадцать два, они живут вместе (конечно, как друзья) и, кажется, знают друг о друге все. Лидия учится на экономиста, Стайлз упрямо прокладывает себе карьерную лестницу в полиции. У них сплошная череда дурацких поступков, коротких влюбленностей и больших ошибок, которые они воспринимают с ужасной несерьезностью. Нежность в глазах у Стайлза сгорает ярко и болезненно, Лидия делает вид, что не замечает этого. Нет, все эти дурацкие мелодрамы из ряда "дружба-которая-превращается-в-любовь" не для нее – убеждает она себя. Их великий момент еще не наступил. Когда Лидия впервые замечает, что на нее с интересом смотрит начальник ее лучшего друга, то едва ощутимо вздрагивает. Ей до ноющей зубной боли хочется чтобы он отвел взгляд и в то же время легкомыслие уговаривает пойти на явную авантюру – флиртовать с Джорданом Пэрришем. Жажда получить затрещину от судьбы побеждает. Они встречаются несколько раз в неделю, Джордан вежливо шутит, Лидия отстраненно смеется, нелепо откидывая назад свои вишнево-рыжие волосы. Случайные прикосновения не вызывают в сердце никаких электрических разрядов – только смутное беспокойство, что он поймет ее неправильно. Стайлз все-все замечает и хмуро подкалывает Лидию, когда она спрашивает его, что ей делать. – Что угодно, только не занимайся с ним сексом в участке, мне там еще работать. Лидия, задыхаясь от возмущения, отвешивает ему звонкую пощечину, в маслянисто-зеленых глазах блестят слезы. Стайлз зло бросает в стену пару тарелок и уходит в свою комнату, громко хлопая дверью. За пятнадцать лет крепкой дружбы они ссорятся так яростно всего лишь в третий раз. На следующее утро Лидия не оставляет, как обычно, завтрак на столе. Стайлз не варит для нее кофе и избегает с ней встречи. После работы Лидия звонит Пэришу и соглашается на свидание. Джордан провожает ее до самой квартиры, улыбается и быстро целует в губы. Лидия неуверенно отстраняется, про себя решая, что к двадцати четырем годам у нее за спиной и так слишком много неудачных романов, которые ломали ее раз за разом. А еще здесь, прямо за входной дверью, находится самый близкий ее человек, с которым она испортила отношения из-за него. Горячая неуверенность липнет к гортани. Она обещает позвонить Пэрришу завтра, и не звонит больше никогда. Стайлз первый идет мириться. Лидия понимает это, когда заходит в свою комнату и с удивлением обнаруживает на кровати пышный букет ромашек. Уже через несколько минут они вместе сидят на кухне, пьют зеленый чай и непринужденно болтают. Стайлз в тысячный раз извиняется за свое поведение, коварно протягивая Лидии конфетки. Мартин мысленно прощается со своей фигурой, но сладости принимает и, так некстати, вспоминает о Джордане, о неудачной попытке влюбиться и почему-то о марципанах. – Мое сердце тоже марципановое? – вдруг спрашивает она. – Что? Ты о чем? – недоуменно переспрашивает Стайлз. Лидия задумчиво вырисовывает каплями горячего чая круги на светлой деревянной поверхности стола. – Ну помнишь, твою теорию про сердца девушек, будто у всех они марципановые. У меня тоже такое сердце? – с интересом заглядывает ему в глаза. – Только честно. Стайлз несколько минут внимательно смотрит на нее, а потом лишь слабо пожимает плечами. – Нет, далеко не марципановое, скорее карамельное. Знаешь, такая жесткая карамель, которая далеко не каждому по зубам. Лидия задумчиво кивает, соглашаясь. Больше к этой теме они не возвращаются. Через два с половиной месяца Лидия почти впадает в депрессию. Она проваливает два собеседования подряд, ссорится с новой подругой Кирой, и окончательно разочаровывается в личной жизни. В нее влюбляются, а она не чувствует н и ч е г о. Кажется, когда-то давно кто-то сказал ей, что ее сердце жесткое, карамельное, не каждый с ним справится. Лидия устало думает, что никому к черту не сдалось терпеливо за нее бороться. Наверное, этот самый переломный момент, который меняет всю твою жизнь, для нее еще не наступил. – Почему ты никогда от меня не отказывался? – растворяясь в горячих объятиях своего лучшего друга, спрашивает Лидия. – Я же черствая истеричка. Стайлз смеется куда-то ей в волосы. – А я мазохист, и что теперь? – Мартин недовольно толкает его в плечо. – Хорошо, если серьезно, то я не знаю, потому что никогда не задумывался о том, чтобы тебя оставить. Это же глупо, я знаю тебя с тех пор, как нам исполнилось девять, и мы всегда были вместе. Лидия слегка улыбается уголками губ и обнимает Стилински еще крепче. – Иногда мне кажется, что ты знаешь меня лучше, чем я сама. – На самом деле, так и есть. – Тогда скажи мне, почему я не могу очертя голову влюбиться, сойти с ума или круто изменить свою жизнь? Стайлз молчит, явно не желая говорить правду, но и солгать ей сейчас, такой доверчивой и слабой, он не в состоянии. – Ты перестраховщица, Лидия. Боишься начинать что-то новое и непонятное, опасаешься неожиданных поворотов и импульсивных решений. Ты боишься и поэтому через силу сдерживаешь себя, не позволяешь себе даже влюбиться, на подсознательном уровне ставишь преграду от собственных чувств. Стилински смотрит куда-то сквозь нее, словно вспоминая что-то приятное. – Как-то я спросил тебя, почему ты так любишь пересматривать фильмы, которые уже видела, а ты пожала плечами. Я тогда не задумался, а сейчас понимаю, что тебе нравятся истории, финал которых тебе известен, потому что ты знаешь, что конец будет счастливый. Наверное, если бы ты знала конец своей собственной истории, то не боялась бы ошибаться. Ты бы не упускала самые прекрасные моменты. Лидия не сразу понимает, что плачет, плачет тихо и беззвучно. Соль растекается на губах. – Это выглядит ужасно жалко со стороны, да? Стайлз целует ее в макушку. – Я же все равно с тобой. Лидии тепло, так тепло, что она забывает обо всем на свете. Мартин думает, что если человек столько лет ее терпит, то на это точно есть более веская причина, чем простая привычка. Робкая нежность сонно зашевелилась в ее вроде-бы-черством-сердце. Им двадцать четыре, и они чувствуют себя слегка безответственными и немного разбитыми, черт знает почему. Стайлз пропадает в полицейском участке, мало спит и ждет, когда же ему на голову свалится этот самый великий момент. Лидия борется с желанием порвать свой никому-не-нужный диплом, бросает очередного ухажера, думает, что хуже уже некуда, но под конец возвращается к Стайлзу. Он-уже-не-любит, а она-только-еще-влюбляется. Все у них наперекосяк.***
Лидия-нужно-поговорить. Мартин смотрит на него с интересом, ожидая, что он скажет что-нибудь нелепое или неловкое, отчего она смутится и запретит своим чувствам выходить за пределы допустимого. Но нет, он не признается ей в любви или еще что-нибудь подобное. Совсем нет. Знакомься-это-Малия. Высокая, с копной пушистых каштановых волос и с доброй улыбкой. Малия Тейт учится на факультете изящных искусств, обожает сладкое и до безобразия сильно любит Стайлза. Чудесно. Лидия через силу улыбается, наблюдая как Стайлз помогает Тейт перетащить чемоданы в его комнату. Они встречаются всего-то пару месяцев, а он уже предложил ей переехать к нему. Это такую любовь называют безумием? Лидия не знает, у нее такого никогда не было. Могло быть, напоминает она себе, только ты, идиотка, все испортила. Мартин съезжает с квартиры в конце следующего месяца. Она не может больше смотреть на счастливых влюбленных и ощущать пустое грызущее одиночество. Лидия чувствует, что совсем скоро Стайлз произнесет это заветное "выходи за меня" своей замечательной Малии, у которой бархатные глаза олененка Бэмби и то самое марципановое сердечко. Кажется, она свой шанс упустила. Переломным моментом для Лидии (если бы она знала раньше!) был Стайлз. Переломным моментом для Стайлза стала Малия. И все бы ничего, только дурацкие карамельные осколки сердца рвут изнутри ее органы.