Сладость её поцелуев

Это было какая-то хрустальная роза, а не женщина. Лицо, не утратившее детской наивности, излучало прямо-таки ангельское сияние. И вот, увидев её около одного из тех, в ком брат Пётр тут же распознал мафусаила, инквизитор естественно бросился спасать прекрасную незнакомку. Вампир, который прижал несчастную девушку к стене, явно не стихи ей читать собирался. Внезапное появление Рыцаря Разрушения привело мафусаила, да и его жертву, в замешательство. Вампир вскрикнуть не успел, как уже лежал на каменной мостовой, разрубленный пополам. Несчастная дева подняла на него глаза, в которых читался ужас.       — Не бойтесь, — проговорил Орсини. — Вам больше ничего не угрожает, ведь вы под моей защитой!       — Кто вы? — прошептала она, опираясь рукой на глухую стену здания за спиной.       — Пётр Орсини, Глава Бюро Святой Инквизиции, — ответил он сдержанно, но с невыразимым чувством собственного достоинства.       — Спасибо, вам, Пётр Орсини, — её голосок был таким нежными и трогательным, что инквизитор чуть было не попросил её еще раз назвать его по имени, так сладко звучало оно в её устах. — Если бы не вы, он, наверное, убил бы меня.       — Что же вас занесло на эти окраины города, да еще в глухую ночь? Вы же понимаете, как опасно женщине одной появляться здесь даже в дневное время! — наставительно произнес Рыцарь Разрушения.       — Но откуда мне было знать, что эти места таят опасность, — жалобно проговорила она. — Ведь я здесь впервые! Мне даже переночевать было негде!       — Бедное дитя! — брат Пётр был искренен, как никогда. Если бы они были в Ватикане, то, конечно, проблем не было бы, но это был маленький городишко, в котором не было ни гостиницы, ни даже надежной церкви. Самого инквизитора сюда тоже принесла нелегкая. Любовь к дракам со Стрелком и игнорирование просьб капитана «Железной Девы» обернулись для него тем, что он, собственно, был ссажен в этом районе с корабля агентов АХ. Его просили охладиться, взять себя в руки и вести себя прилично. Надо ли говорить, что Орсини чихать на то хотел. Послав всех к дьяволу, он пообещал в обязательном порядке набить невозмутимую физиономию Треса Икуса по возращению в Ватикан, а лучше — не дожидаясь. Естественно, после подобного заявления они улетели, а его оставили здесь.       — Ладно, — Пётр посмотрел на незнакомку, — сейчас я все улажу. Взяв её за руку, он шел по улице. Некоторые дома разрушались, другие были наглухо заколочены, но в одном из зданий он заметил свет в окне и постучал в двери. После того, как глухой голос хозяина попросил его убираться к дьяволу, брат Пётр просто выломал дверь. Лысеющий мужчина средних лет, оторопев от подобного способа прибытия гостей в свой дом, стоял у порога, испуганно таращясь на них. Внушительная фигура Петра лишила его дара речи. Он периодически разевал рот, но не произносил при этом ни звука.       — Мы переночуем, а ты не вздумай нам мешать! — сообщил ему Пётр. — Ты ведь верный сын Матери нашей Церкви? Хозяин закивал и, пятясь, скрылся в маленькой кухоньке. Как и положено настоящему рыцарю, брат Пётр предоставил право спать на кровати той, которую спас, а сам, присев на пол около двери, тихо дремал, периодически прислушиваясь к перемещениям хозяина дома. Она проспала до вечера. Впрочем, Орсини этому не удивился. Ведь девушка была хрупкой и слабой, естественно, что нервное потрясение не могло не отразиться на ней. Инквизитор разглядывал спящую. Её волосы разметались, а на щеках алел какой-то лихорадочный румянец. Приоткрытые губы придавали какую-то беззащитность ее облику, и Рыцарь Разрушения отметил, как в нем нарастает все большее желание оберегать это прелестное создание. Ему стало стыдно, что он вчера даже не удосужился спросить ее имя. Приоткрыв глаза, она тихонько наблюдала за ним, затем, сев на кровати, потянулась, как гибкая и грациозная кошка.       — Вы-то хоть отдохнули? — её голос чем-то напоминал сейчас колокольчик.       — Да, — кивнул мужчина. — Кстати, как вас зовут?       — Мирка.       — Вы случайно не из Богемии? — это было первое, что пришло на ум инквизитору, который вспомнил одного из агентов АХ.       — Ну, примерно из тех мест, — её ответ был уклончив, но его это не насторожило потому, что теперь его интересовало только одно — сколько ей лет. Однако он прекрасно помнил, что подобный вопрос женщинам не задают. Да и вдобавок, представительницы прекрасного пола всегда врут, отвечая на него. Юные создания прибавляют себе годы, а зрелые дамы, наоборот, убавляют. Мирка заметила его жадный и вопрошающий взгляд, но ничего не сказала. Склонив голову вниз, она скрыла улыбку, что промелькнула на ее губах. Инквизитор внезапно развернулся и выскочил в двери, отчего Мирка вздрогнула.       — Я так и знал! Он удрал!       — Кто? — осторожно спросила Мирка, встав с кровати и подойдя к дверному проему.       — Хозяин этой лачуги, — Пётр Орсини был зол. — Наверняка шпион мафусаилов. Нам нужно уходить отсюда.       — Хорошо, — ответила она, — лично я за то, чтобы побыстрее покинуть стены этого затхлого дома.       — Ночь на дворе, — напомнил ей Рыцарь Разрушения.       — Да, — кивнула Мирка, — но ведь если мафусаилы застанут нас здесь, то будет намного хуже, верно? Брат Пётр не мог не оценить ум спасенной им красавицы.       — Тогда, пойдемте, — сказал он. — Если вы не сможете идти, я понесу вас на руках. Она покраснела и хотела ответить, что, скорее всего, такой жертвы не потребуется, но увидев его решительный настрой, кивнула в знак согласия.

***

Эта ночь была довольно-таки мрачной. Моросил редкий дождь, луна периодически проглядывала сквозь волокнистые облака и казалась старым оловянным блюдцем, потерянным каким-то пьяным бродягой. Мирка жалась к плечу инквизитора, а тот шагал, упираясь своим взглядом в землю. Он обратился в слух, понимая, что любой шорох может быть совсем не мышью, пробегающей в жухлой траве, а кое-чем похуже.       — Мне жаль, что, так или иначе, но вы рискуете, идя со мной по этой дороге, однако я надеюсь, что при любом раскладе сил противника я сумею вас защитить, — произнес тихо Орсини.       — Вы — настоящий рыцарь, — ее губы прошептали это чуть слышно, но он прекрасно расслышал и это, и то, что они произнесли потом. — Впервые я встречаю подобного вам. И это удивительно и ни с чем не сравнимо. Его рука сжалась в кулак. Ни в коем случае он не позволит, чтобы с этой женщиной произошло что-либо страшное. Будет истекать кровью, но обязательно закроет её собой. Тут он почувствовал, как ее ладонь осторожно накрыла его кулак. Пальцы Инквизитора сами расслабились и сплелись с её пальцами. Он чувствовал, что сейчас у них обоих учащается пульс, но то ли это был адреналин ночи, то ли ожидание встречи с врагами, которых Орсини готов был бить и крушить подобно берсерку, то ли странное зарождающееся в его душе чувство, которое стало для него каким-то неожиданным откровением.       — Лучше, конечно, чтобы мы путешествовали днем, — сказал брат Петр, пытаясь отвлечься от той теплоты, что вползала в его душу и немного пугала инквизитора своей удушающей нежностью.       — Полностью согласна с вами, — кивнула Мирка, — но ничего не поделаешь, раз так сложились обстоятельства. И они продолжали идти в проблесках лунного света, подальше от злополучного городка, умирающего в своем забытьи и безысходности. Ближе к утренней заре Мирка сослалась на жуткую усталость. Сойдя с дороги, они вошли в небольшую рощу, где Орсини соорудил на скорую руку шалаш для девушки. А сам разжег костер, около которого и заснул. Благо дождь прекратился. Тот, кто охотится на вампиров, многие их повадки перенимает, а брат Пётр был непревзойденным мастером по истреблению мафусаилов. Ему снились пшеничные волосы Мирки, синее небо, залитое солнечным светом, и белоснежная птица, которая, пролетая мимо, задела его случайно своим крылом. Открыв глаза, инквизитор увидел перед собой спасенную им красавицу, которая вытирала ему лицо тонким белоснежным платком.       — Что вы делаете, — пробурчал он спросонок, — это совсем ни к чему.       — Я ухаживаю за вами, — ответила она ему, отняв платок от лица. — Должен же о вас кто-то позаботиться.       — Подождите… Вы же наверняка голодны! Это я привык в случае чего терпеть безропотно трудности, а вы совсем другая!       — Я успела кое-что утащить из того дома, где мы ночевали, — призналась она и достала из сумки, которая была перекинута через ее плечо, хлеб, завернутый в салфетку, и кусок сыра. — Сама я уже поела, пока вы спали.       — Это не еда, — фыркнул брат Пётр, — Ну, может, для женщины если только…       — А что вам еще нужно? — удивилась Мирка.       — Мясо, конечно же, — сообщил он, вставая с земли. — Неплохо было бы кого-нибудь в этой роще найти и освежевать, но ввиду того, что она рядом с дорогой, кроме полевок тут никто не водится. А мышами я не питаюсь, брезгую. Да и много их понадобилось бы для меня.       — Значит, вам придется взять то, что я вам предложила, — сказала она.       — А вы не так просты, как кажетесь, — заметил он, глядя в ее глаза       — Действительно? — смущенно улыбнулась Мирка, а затем, пристав на цыпочки, поцеловала его. Ничего подобного Пётр Орсини не ожидал, и опыт инквизитора ему здесь не пригодился. Вечерние сумерки сгущались вокруг них, а он, словно зачарованный, целовал эти нежные губы, которые опьяняли его, отключали разум и пробуждали все желания плоти. Есть ему в этот момент совершенно не хотелось. С того памятного вечера прошло три дня. И теперь Орсини узнал не только вкус её поцелуев. Каждый раз он хотел оттолкнуть Мирку от себя, но не потому, что она была ему противна, а потому, что ему чудилось: все происходящее между ними — не больше, чем её желание поблагодарить его за свое спасение. Но она настойчиво прижималась к нему, такая чарующе-беззащитная и трепетная, что он сдавался на ее милость, забывая о чести, долге и моральных принципах. Всё меркло в головокружении её поцелуев, теплоты ласковых рук и пленительной женственности, которой она спешила его одарить. А потом случилось то, что разрушило привычный и устоявшийся мир Петра Орсини. Вампир, похожий на лукавого трикстера, вырос на их пути совершенно неожиданно и, отскочив от удара Петра, вцепился в руку Мирки.       — Ну надо же, по мою душу сюда пожаловала сама Мирка Фортуна, правая рука Императрицы, — рассмеялся он ей в лицо. — Такой чести сложно удостоиться, соблюдая все законы Империи. Фортуна… Пётр помнил одного Фортуну, мальчишку-вампира, жутко смахивающего на смазливую девочку-подростка. Правая рука Императрицы… Империя… Мафусаилы! Что-то в этот момент оборвалось в душе Рыцаря Разрушения. Особенно когда он увидел, как изменилось лицо возлюбленной, когда она наотмашь ударила напавшего на них вампира, и тот отлетел от нее словно пушинка, гонимая ветром. Так вот кого он собирался защищать, не жалея живот своего!       — Ты убила моего брата! — прошипел мафусаил, предпринимая попытку сбить помощницу Императрицы с ног.       — Если ты о подонке, оставшимся лежать на улице в виде двух разрубленных кусков, то это я сделал, — сообщил Орсини, закрывая собой Мирку Фортуну. Тонкое лезвие чуть не полоснуло его по горлу, но Фортуна успела выбить стилет из руки нападавшего. Когда она склонилась над убитым мафусаилом, вытаскивая из его тела то самое лезвие, которое выбила у него из рук мгновениями ранее, брату Петру стало понятно, что вряд ли она на самом деле так уж нуждалась в его защите.       — Не подумай, я не убийца, — произнесла она, держа стилет с которого капала кровь. — Моя миссия заключалась совсем в другом, но ты спутал все мои планы. Правда, это были предатели нашей Империи и закоренелые преступники… Им действительно не место на этой земле!       — Ты издеваешься? — устало произнес инквизитор, опускаясь на землю, — Тебе стоит уйти, Мирка Фортуна. Я знаю, что ты вампир, и я должен тебя убить. Поэтому, пока я еще не совсем пришел в себя, уходи подобру-поздорову. Кстати, кем ты доводишься Иону Фортуне? Сестрой?       — Ион мой внук, — ответила она, разжав пальцы и уронив стальной лезвие. Подбежав к нему, она стала стирать с его лица брызги крови. — Слава Богу, он тебя не задел!       — Я даже боюсь спросить, сколько тебе лет, если ты его бабушка, — Петра еще пока хватало на иронию.       — Действительно, лучше тебе не знать, и вдобавок возраст у женщин не спрашивают, — напомнила ему Мирка.       — Уходи, — прошептал он, — иначе я убью тебя. Убью не только потому, что ты одна из мафусаилов, но еще потому, что ты обманула меня, играя моими чувствами.       — Ты вправду так считаешь? — тихо проговорила Фортуна. — Я не сказала, что я вампир, но ведь ты и не спрашивал. А в плане чувств я тебя не обманывала.       — Да уйдешь ты или нет? Пошла прочь! — прохрипел Орсини, пытаясь её оттолкнуть, но она наоборот прижималась к нему, обнимая его и целуя, — Ты что, сумасшедшая?!       — Я уйду... Уйду, обещаю... — и он вновь ощутил этот сладостный поцелуй, порождающий головокружение.       — Я убью тебя, Мирка!       — Как скажешь... — её руки вновь опутали его своими сетями, возможно, в последний раз для них обоих. Страсть мешалась с горечью, разочарованием и странным стремлением утопить свою боль в чувственном наслаждении, которое казалось теперь немного противоестественным, но не менее притягательным, чем раньше.