И солнце взойдет над руинами

Приветствую тебя, жестокий мир! Чем удивишь меня на этот раз? Ты ждал меня, но только не сейчас, Приветствую тебя, смертельный мир! Смысловые Галлюцинации — Волшебный мир.

      Шепард смотрит на звезды. После недавних событий она может только лежать на узкой больничной койке, глядеть на холодные мерцающие вдалеке огни, предаваться воспоминаниям и размышлять о превратностях судьбы.       Дважды она умирала среди звезд. Дважды ее каким-то неведомым образом ухитрялись спасти. Дважды она давала себе клятву больше не смотреть в окна, и одним только Духам известно, сколько раз она ее нарушала. Поймав себя на этой мысли, она усмехается. Лицо обжигает болью — шрамы еще не затянулись и от любого резкого движения начинают кровоточить.       Когда она начала думать, как он? Когда человеческого Бога, в которого она особо не верила, заменили турианские Духи? Джейн пытается вспомнить этот момент. На ум приходит ретранслятор Омега-4, когда Гаррус крепко сжимает ее ладонь, и она понимает — уберечь ее от беды может только он. Принимает его, полностью, без остатка, со всей турианской правильностью, самовлюбленностью, насмешливостью… С его верой в Духов. Именно им она молится в тот момент. Их просит уберечь от беды не себя — команду. И их благодарит, когда счастливые люди толпятся в столовой, стремясь обнять ее, хлопнуть по плечу, сказать пару теплых слов, забывая, что она была не одна. Она молчит, улыбается и просит Духов за каждого из них.       Кто из них выжил? Где они сейчас? Куда занесло Нормандию? Надежда борется в ней с горечью, разум понимает, что они поступили верно, улетев подальше от Цитадели, но обида берет свое, и Шепард чувствует себя ребенком, у которого отобрали любимую игрушку. Изо дня в день она пытается справиться с этим чувством, но каждый раз, стоит ей задуматься о друзьях, оно возвращается. А о друзьях она думает постоянно.       Новые имплантаты приживаются медленно, словно нехотя, причиняют адскую боль. Врачи утешают, говорят, что так и должно быть, ободряюще улыбаются ей. Джейн с высокой колокольни плевать на их слова и фальшивые насквозь улыбки. Ее заботит только вопрос, когда она сможет ходить. Пока коновалы — вспоминает она старое слово — юлят и не дают точного ответа, она вспоминает Тучанку и Мордина Солуса, никогда не заботящегося о тактичности и оказывавшего неоценимую помощь.       Шепард заново учится ходить. Пока она только встает с койки, пару минут держится на ногах и со стоном валится обратно, но это уже прогресс. Это значит, что она справится. Как всегда — она же коммандер Шепард. Скоро она сделает первый шаг. И тогда… Что будет тогда, она еще не знает. Придет время и она для себя решит, что же будет дальше, а пока просто перебирает варианты возможного будущего. И верит в лучшее.       Первые шаги. Превозмогая боль, она проходит пару метров и хватается за стену. Врачи довольно улыбаются и укладывают в постель. Теперь она для них не назойливый пациент, задающий неудобные вопросы, а удачный эксперимент по полной пересадке имплантатов. Шепард помнит, как они удивлялись, когда она пришла в себя. При том количестве имплантатов, что было в ее организме, столь резкое их отключение должно было привести к летальному исходу. «Когда тебя доставили, твое тело было мешаниной из костей и трубок» — вспоминает она. Этот раз почти ничем не отличался — ну разве что она была еще жива. Вряд ли Альянс вложился бы в нее так, как в свое время Цербер.       К тому же, до сих пор ее личность не установлена. Когда ее нашли, она была не в состоянии ответить на вопросы спасателей, в больнице, придя в себя, назвала другое имя, опасаясь подставы, а теперь было уже поздно. Связь еще не восстановили, а с местным командованием связаться не давали, объясняя тем, что стресс может навредить ей. И Джейн Шепард, героине галактики, оставалось довольствоваться видом на звезды, неуверенными шагами по тесной больничной палате, да краем уха услышанными пересудами о ее подвигах.