Тогда он улыбался

Сколько раз я должен еще возвратиться в тот день? Сколько раз должен пережить те минуты? Сколько раз должен стараться забыть все, что там произошло? Нет сил видеть, нет сил слышать, нет сил чувствовать. Мне надоело. Из ночи в ночь повторяется этот кошмар. Я устал. Для чего мне все это снится? И вновь я здесь. Для чего в этот раз? Шестым чувством понимаю, что сейчас за входной дверью находится отец. Мне не нужно видеть, чтобы знать, он все равно волнуется. Тяжело вздохнул и неуверенно взял ручку двери. Заходит с каменным выражением на лице. Никогда не видел его улыбающимся. Хотя… Возможно, просто я не помню. Месть зашла слишком далеко. Выхожу из своего укрытия. – Ты пришел, – собираю все силы, чтобы унять дрожь в голосе. На лице отца на мгновение проскользает удивление. – Больше тебе ничего не нужно делать, поэтому уходи, – равнодушным голосом отвечает он. По спине пробегают мурашки. – Разве я уже не говорил? Я хочу остановить это собственными руками, – кажется, не могу сдерживаться. – Двадцать восемь лет в ожидании мести, ты не в состоянии это остановить, – его тон не изменился. Долгий взгляд глаза в глаза. Отец, прошу, дай мне все закончить самому. Секунда и в наших руках оружие. Моя рука дрожит. А ему, кажется, все равно. Я зол. Мгновения кажутся бесконечностью. На его лице даже мускул не дрогнул. Я раздражен. – Жестокая месть, в которой я должен выстрелить в родного отца… Думаешь, я буду счастлив после свершения такой мести? – кажется, у меня больше нет сил. – Приходится направлять оружие на женщину, которую люблю. Думаешь, я бы остался равнодушным? Следовать за отцом, который потерял из-за меня ногу, который поднимал на меня нож… Как, по-твоему, я себя чувствовал? Я действительно надеюсь, что ты сможешь встать на мое место и подумать. Прошу тебя, останови все это. Я… я просто хочу снова стать нормальным. Быть со своим отцом и жить счастливо. Но… это всего лишь мечта. Глаза заполняют слезы. Не могу. Прикладываю револьвер к своему виску. Вот теперь я вижу страх в глазах отца. Впервые за долгое время. Неужели я все-таки дорог для него? Неужели он все-таки считает меня своим сыном? – И если такова моя судьба, я должен покончить с этим сам, – мой голос дрожит. Палец давит на курок. – Нет! – громкий восклик заставляет меня остановиться за мгновение до того, как лишу себя жизни. Рядом стоит президент и Ким На На. – Остановитесь,– она волнуется. – Пожалуйста, остановитесь. Юн Сон, уже достаточно. Прошу тебя, ты можешь опустить пистолет? В ее глазах легко читается боль и страх потерять любимого человека. Смотрю на нее, не в силах оторвать взгляд. – Жизнь, которую обещал забрать, я пришел за ней, – пронзительный голос отца, словно пробуждает меня ото сна. Президент сохраняет спокойствие. Слегка кивает и, опуская глаза, произносит: – Телохранитель Ким На На, простите… Толкает ее от себя и закрывает глаза, понимая, что все то, что происходило в последнее время, закончится вместе с его смертью. Возможно, это была какая-то шутка судьбы: человек, вырастивший меня и рисковавший собой, направляет пистолет на моего кровного отца. Не могу допустить смерти кого-то из них. Раздается выстрел, бросаюсь наперерез пуле. Адская боль в груди заставляет все мысли в голове превратиться в хаос. Ужас сковал человека, которого я почти двадцать восемь лет называл отцом. Раздается еще один выстрел. Белая рубашка пропитывается кровью. А человек немного отходит назад. Падаю на колени… – Юн Сон, Юн Сон! – тревожный голос жены вырывает из кошмара. Открываю глаза и вижу обеспокоенный взгляд Ким На Ны. Она больше ничего не говорит. Знает, что за кошмар мне снится… – Может тебе все-таки сходить к психологу? – слышу неуверенный шепот своей жены. – Не нужно… - бурчу я и, отворачиваясь назад, накрываюсь одеялом с головой, пытаясь таким образом уйти от этого разговора. – Знаешь, я думаю, что там произошло что-то важное… – голос моей матери даже сейчас звучит успокаивающе. - То, о чем ты забыл. Возможно, поэтому тебя мучает этот сон. Просто хочешь вспомнить. Возможно, мама права, но я все равно боюсь. В последнее время я страшусь даже ночи. – Не двигайтесь! – дуло отцовского пистолета вновь направлено на меня. – Не делайте неосторожных движений. Неужели именно это я так пытался вспомнить? Для чего? Чтобы чувствовать еще большую боль? – Люди, которые находятся здесь, должны умереть, – не смотря на рану, голос отца остается спокойным. Его силуэт становится размытым. Я теряю сознание? Боль в груди адски жжет. Не в силах вымолвить и слова, продолжаю слушать речь человека, пытавшегося убить моего биологического отца. Злая усмешка судьбы… – Я, Ли Джин Пе - единственный выживший после той операции, в 1983 году. Чтобы отомстить от имени своих товарищей, которых предала Родина, я лично убил Ли Ген Вана, Чхон Чжэ Мана, похитил Ким Чжон Сика и подтолкнул его к падению, прислал Со Ен Хака в прокуратуру и после этого, наконец, я должен убить Чхве Ын Чхана. Что это? Почему он говорит все это? Отец, прошу, перестань. Ты делаешь еще больней. Хочешь отомстить мне, таким образом, за то, что я не следовал твоему плану? Прекрати, слышишь? Прекрати! Пожалуйста… Отец… – Я - Городской Охотник! – из его уст это прозвучало, словно контрольный выстрел в голову. Хотя нет, это было намного больней. Пытаюсь сказать хоть что-нибудь, но рот открывается, словно у рыбы - не произнося ни звука. Слышу тяжелый удар чего-то об пол. Перед глазами стоит пелена. Ничего не вижу. Словно сквозь вату, слышу выстрелы. Что это? Что происходит? Собираю все свои оставшиеся силы и напрягаю зрение. Силуэт отца в неестественной осанке, а через мгновение он падает на колени. Что случилось? Боже, ну пожалуйста… Все расплывчато, кроме отца. Его я вижу четко. Рубашка стала бордовой, пропитавшись кровью. Почему я должен был все это слышать? Почему я должен это вспоминать? В темно-карих родных глазах вижу какие-то странные эмоции, среди которых есть и грусть, и боль, и облегчение. Для чего мне это? Зачем? Мои вопросы всегда остаются без ответа. Отец… Тянусь к нему рукой, а он, словно внемля моей немой просьбе, протягивает свою окровавленную ладонь. Из его рта вырывается стон, больше похожий на скрип. Дотянись. Прошу тебя, дотянись. Я постараюсь и ты тоже, отец… Уголки его рта тянутся вверх. Он пытается мне что-то сказать, но, как и я, от боли ничего не может. Он улыбается? Так выглядит его улыбка? Отец, пожалуйста, отец! Не умирай, прошу! Он никогда мне не улыбался. Я никогда не помнил его улыбку. Всегда только вежливый оскал или хитрую ухмылку. Но… Он улыбнулся. Эта улыбка, казалось, говорила: «Прости меня, я был не прав. Я не смогу выжить и знаю, что тебе будет больно. Прости. За это, за твою почти разрушенную жизнь. Прости…» Последнее, что я помню, как я сжимал его руку в своей. Тогда она была еле теплой и в ней все еще теплилась жизнь. А после пустота… Отец… Я выжил. Ради него, любимой, мамы и дорогих мне людей. Спустя год после моего «чудесного» спасения, мы с Ким На Ной поженились. Мама и дядя сейчас находятся в Америке. А у меня растет чудесный сын, которому почти исполнилось семь. Мне перестали сниться кошмары. Сейчас я могу вздохнуть спокойно. Возможно, то, что я должен был вспомнить, когда-то уже приснилось мне. В последнее время перестал запоминать сны. Но после того, когда у меня в последний раз был кошмар, хотя, возможно, я просто выдумал это себе, в моей памяти до сих пор всплывает лицо отца. Тогда… он мне улыбался…