Convulsive hope / Судорожная надежда

Ночью здесь очень холодно. Открытая местность, обдуваемая ветрами с четырёх сторон. Моя лёгкая накидка еле удерживалась в ослабевших пальцах. Звёзды издевательски подмигивали с чёрного, непроглядного неба, ветер угрожающе выл, нашёптывая ужасы в мои чуткие уши. Я начинаю всё чаще слышать твой хриплый голос. Я уже боюсь Тебя, но… по-прежнему люблю, так, как Тебя никто и никогда бы не полюбил. Ты часть меня, я понимаю тебя без слов, ты шепчешь ветром мне на ушко: «Всё хорошо, это уже не нужно…» Я хочу, да, желаю отпустить Тебя навсегда. Я больше не хочу сюда идти, Но снова детский страх ведёт сюда. И, если всё же должен ты уйти, Хочу, чтоб ты ушёл совсем… И навсегда. Ведь хоть твой дух лишь чувствуется здесь. Я чувствую – я не одна, ты здесь… Я чувствую Твои прохладные объятия, что так согревают душу. Непроизвольно из моих глаз потоками вырвались хрустальные капли. Пальцами правой руки я судорожно, до того, что грани до крови врезаются в ладонь, своими будто отломанными концами, как моё сердце, сжимала амулет, что Ты мне подарил. Мои оголённые коленки почувствовали, насколько холоден и колюч песок, сквозь который, пробивается хилый, не подающий надежды, но упрямый буревестник. Левой рукой я осторожно, чтобы не выпустить, прицепила накидку к замочкам на плечах. Неровно подрезанные волосы до низа лопаток лезли, словно ненавязчиво, аккуратно смахивая слёзы. Мне уже всё равно на угрожающий ветер, на надменные взгляды звёзд. Вдруг, в этом холоде, я почувствовала тепло, такое мягкое и светлое, словно кутающее меня в одеяло надежды. Но что-то на задворках сознания не хотело, чтобы я тут оставалась. Голос в моей упрямой голове всё твердил: « Не садись, иди дальше, соберись…» Но, я не хочу уходить отсюда, меня словно мягкими цепями приковало сюда, не хочу покидать то место, где я слышу Тебя, чувствую Тебя, дышу Тобой. Но голос всё твердил: « Это наваждение, уходи, не слушай». Я отмахивалась от того неизвестного здравомыслящего, как от назойливой мухи. Ты препирался, как мог, а я начинала метаться, не зная, что же выбрать. Но, произнесённая Тобою фраза, заставила меня усомниться в тебе. Ведь Ты, настоящий Ты никогда бы не сказал, что любишь, никогда. Ты бравый воин, Ты всегда под маской, тщательно скрывающей эмоции. Лишь когда я нахожусь рядом с Тобой, наедине, то ты снимешь первый слой маски и можешь незаметно улыбнуться краем губ, когда я отвернусь. Чуть позже Твоя маска начнёт отходить, оттаивать, но три последних, заветных слоя останутся с тобой, на тебя их повесила столь не оптимистичная, а полная опасности жизнь. Потому, Ты поверишь мне и лишь обнимешь, но как обычно, Ты не многословен, Ты ничего не скажешь мне. Мне больно от того, что ты молчишь и нем как рыба, мне больно, что ничего не говоришь, и мне приходится общаться с тобой через маску, ту самую, каменную маску. Два года назад я хотела забыть Тебя, вроде, даже получилось, но всё напоминало мне о Тебе, что оружие, что твоя хижина в лагере, что каждый сук, что воздух, словно пропитанный твоим запахом. Я не могу забыть твой взгляд бездонных глаз, твою жажду битвы, безразличные маски, принадлежащие лишь Тебе. И мне больно, до головокружения, до судорог больно от этих воспоминаний. Эти раны никогда не заживают, Эта боль слишком реальна. Время не может стереть слишком многое. Пересилив, ещё сомневающуюся крупицу себя, я встала и, покачиваясь, медленно побрела дальше, шаг за шагом. Я пойду, оставляя Тебя позади, но не забуду. Моя боль, мой собственный детский страх, они не уйдут, не покинут и не оставят меня в гордом, безмолвном одиночестве, но я закрою их вновь, на чугунный замок, на дальней полке в своём сердце. Я брела, понуро повесив голову, но рассмотрев, что в дали поблёскивали и тусклые огоньки домов, я воспрянула духом, в моей душе поселилась надежда на спасение, чувство, что я не одна. Ранам этим никогда не зажить – Эта боль рождена, чтобы жить Времени много… Времени много… Но оно не умеет лечить. Звёзды теперь не издевательски подмигивали, а поддерживали на своём пути, рисуя светящуюся дорожку, ведя через буераки. Ветра не желали стереть, ну или сдуть с лица земли. А приятно обволакивали, закутывая в пуховое одеяло. Далёкие, громоздкие каменные ворота уже маячили путеводным огоньком впереди. Я никогда не забуду Тебя.