Я обещал, помнишь? (Я с тобой)

— Ты... Должно быть шутишь? — истерически произнесла Селена, но когда в ответ ничего не последовало, слезы новой волной покатились по лицу девушки. Ее мир окончательно рухнул. Мир который она так старательно воздвигала разломался на тысячи мелких кусочков, которые вряд ли потом возможно вновь собрать, которые потом вряд ли получится склеить. — Пожалуйста, прошу тебя, только не плачь. — Опустившись на колени перед брюнеткой, Гарри принялся вытирать ее слезы своими большими пальцами. — Вот он я, видишь? Я в порядке, со мной все хорошо! Я живой, и здоровый, я пережил это! Просто успокойся! Пожалуйста. Давай я тебе все дальше расскажу, и ты поймешь, что эта авария была необходима для того, чтобы мои мозги встали на место? — В ответ он получил маленький кивок. — Долгое время меня не могли перевести в чувства, примерно месяц я пробыл без сознания, и мое состояние уже признавали комой. Как мне рассказала Джемма, ко мне было подключено множество устройств, систем, ежедневно в мои вены вводили куча препаратов. Они не только пытались меня вытащить из такого состояния, но и избавить меня от зависимости. В конечном итоге, через время, они смогли вернуть мне мое физическое здоровье, но не психическое...

Рано или поздно все станет понятно, все станет на свои места и выстроится в единую красивую схему, как кружева. Станет понятно, зачем все было нужно, потому что все будет правильно.*

* * *

— Что это? — он смотрел на свою руку, тонкая игла входила в его худую руку, а затем и в вену. Парень пробежался по трубочке, на которой была игла, она ввела к какой-то установке, в которой была кровь. — Где я? — Гарри поворачивал головой то в одну, то в другую сторону. Он боялся, в первые так сильно боялся. — Нет! — прокричал он, на его вопли прибежали медсестра и доктора, эти люди пытались его успокоить. — Что происходит? Доктор! Мне страшно! — Гарри плакал, его крики, жалобный голос разрывало сердце, доводило до слез. Казалось самый бесчувственный человек, мог разрыдаться. — Уберите руки! Где она? Я знаю! Она была здесь! — кудрявый вырывался как мог, но он был обессилен, его холодное, бледное, худое тело дрожало, а соленые слезы стекали по его щекам. Один его вид, заставлял сжаться сердце, а кожу покрыться тысячами мурашек. Снова бред, снова она ему мерещилась, это все сводило его с ума, причиняло боль. Он всем сердцем верил, что она рядом с ним... Всегда. — Тише! Гарри! Успокойся! — кричал мужчина в белом одеянии, и достал какие-то ремни, от этого паника Гарри возросла еще больше, как бы там не было, он снова находил в себе силы, и продолжал бороться. В это сложно было поверить, по его виду, нельзя была даже подумать, что он живой. — Вколите ему успокоительное, пока он все тут не разнес. — Отойдите! Вон с уколами! Уберите руки! Она была здесь! Идите все прочь! К черту! — когда ему предоставилась возможность, парень сорвал систему и издал очередной крик боли. Тогда мужчина принялся связывать ему руки ремнем, но Гарри не из тех кто откажется от своего просто так. Парень дрыгал ногами, но в палату ворвались санитары, и начали держать его. В итоге, он оказался полностью привязанным к кушетки, и даже тогда он не терял надежды, и продолжал брыкаться. Наконец, какой-то хрупкой девушке удалось поставить укол, от чего Гарри окончательно терял силы. Его тело будто весело целую тону, словно его покинули все силы, он потерял возможность двигаться и бороться. Он не мог сделать ни чего. Но его мысли, его страх, злость, боль, также сводили его с ума. — Мистер и Миссис Стайлс, Джемма, зависимости у него больше нет, мы вылечили его в этом плане, но с психическим здоровьем мы не можем ему помочь. — На глазах женщины уже были слезы, она рыдала, а Джемма в шоке смотрела на брата, не веря в увиденное, Мистер Стайлс смотрел на ослабленного и потерянного в своем мире сына. — Разве вы не видите? Это не приколы и не игры разума! Все так реально! — говорил он тихо, у парня не получилось держать глаза. — Она была здесь. — Это последнее, что он сказал, перед тем как заснуть. — Я здесь, рядом. Я с тобой. — Услышал он шепот Селены — Гарри.... — его продолжали звать, но это был уже не голос девушки, а другой. Вместо темноты, которое принято видеть закрыв глаза, все вновь стало белым.

. . .

— У меня были приступы. Я мог просто сидеть в тишине, и всего лишь через пару секунд разрываться от крика боли, и от вопль страданий. Каждый раз когда мне кололи успокоительное, я становился просто инкубатором, мое тело, оно будто не принадлежало мне, я не мог ничего сделать, но внутри все также разрывалось на кусочки. Доктора сразу сообщили моим родителям, что эти препараты, не остановят меня, что я все также буду пожирать и уничтожать себя сам. Тогда, меня повезли в Лос-Анжелес, там был Вуди, он не мой родной дядя, но практически был им. Вуди созвал лучших психологов, терапевтов, которые должны были меня вылечить. Я всегда находился дома, не в больнице, не в какой-то лечебной больнице, а дома. Доктора одни за другим приходили ко мне, вели беседы, пытались вывести из депрессии. — Его зеленые глаза изучали камин, как когда-то...

* * *

Изумрудные глаза изучали камин, и всматривались в танец языков пламени. На протяжении всей своей жизни, он знал, что вечно можно смотреть на три вещи, и одна из них огонь, но он также знал, что третью вещь человек сам выбирает для себя. Чтобы это могло быть? Может быть, утренний рассвет? Может быть, вечно можно смотреть на счастье людей? Бред. Ни утренний рассвет, ни закат, ни счастье людей, ни тот же огонь не является вечным. Стоит убрать солнце и нет рассвета, стоит убрать причину, и нет счастья, стоит перекрыть кислород, и нет огня. Так и с ним, стоило убрать смысл, и нет жизни. Через шелест, и треск дерева, Гарри слышал настолько же пламенную, как и этот огонь, речь Вуди. Парень даже не прилагал усилия, чтобы понять о чем говорит мужчина. — Эй, Гарри. — Мистер Равван щелкнул пальцами перед носом Стайлса, от чего тот вздрогнул и перевел свой взгляд на него. — Ты должен меня слушать. Ты должен понять, что пока ты сам не захочешь, чтобы тебе помогли, тебе не смогут помочь. Все, что тебе будут говорить, не будет иметь для тебя значения. Пойми несколько важных вещей, первое, как бы это странно не звучало, ты не просто Гарри Стайлс, ты Гарри. Гарри - который пережил столько. Гарри - который потерял жизнь, но вновь обрел ее. Гарри - которому дан второй шанс. Ты понимаешь? Второй шанс. Половина моих пациентов каждый день молятся об этом втором шансе, давая обещание перед Богом, что изменяться и будут по настоящему жить. Так почему же ты просто каждый день сидишь перед этим камином, наблюдая как этот чертов огонь поглощает каждую секунду твоей жизни, твоего второго шанса. Ты целый год провел в пустую, и ничего кроме того, что есть одержимость преппаратами, не понял. Я помню тебя маленьким, помню маленького Гарри который хотел жить, который хотел сделать много вещей в своей жизни, который говорил мне, что хочет быть счастливым. Я просто не понимаю тебя, Гарри. Ты молчишь с тех самых пор, как тебя привезли в Лос-Анжелес, а раньше, тебя заткнуть было нельзя, когда мы встречались, ты в мельчайших подробностях рассказывал мне как прошло твое время, когда мы не виделись. Ты говорил мне столько удивительных вещей. Ты говорил о том, со сколькими девушками ты встретился, и рвал с ними только потому, что считал их обычными пустышками, и ни как не настоящими девушками. Ты сказал, что все считают тебя бабником, и это причиняло тебе первое время боль. И ты сказал мне одну важную вещь, именно тогда я понял, насколько ты вырос. Ты помнишь свои слова? Ты учишься не обращать внимание на то, как тебя называют другие и просто доверять тому, кто ты есть.** Но потом ты сказал, что эта цитата из мультика, и так или иначе, было ясно, что твоя душа остаться самой чистой. Так что случилось, Гарри? — Я уничтожил настолько же чистую, как первый снег, душу девушки. — Переведя свои глаза обратно на огонь, прошептал Гарри. — Ты расскажешь мне об этом? — С надеждой произнес Вуди, ожидая ответа. — Нет. Ни в этот раз. — После минуты молчания сказал Гарри, и поднявшись со своего места пошел к себе в комнату, обдумывать все-то, что сказал ему мужчина.

Я не хочу, чтоб свет узнал Мою таинственную повесть; Как я любил, за что страдал, Тому судья лишь бог да совесть!.. Им сердце в чувствах даст отчет; У них попросит сожаленья; И пусть меня накажет тот, Кто изобрел мои мученья; Укор невежд, укор людей Души высокой не печалит; Пускай шумит волна морей, Утес гранитный не повалит; Его чело меж облаков, Он двух стихий жилец угрюмый И кроме бури да громов Он никому не вверит думы...***

* — цитата " Алиса в Стране Чудес " ** — цитата " Шрек " *** — стихотворение Лермонтова.