Оторванные крылья

Размерено шагаю по комнате и не могу унять ураган в голове. Просто бессмыслица какая-то! Этого не могло случиться, просто не могло! Зачем она вообще полезла меня спасать, зачем помчалась сломя голову искать эфер, для снятия того огненного креста? Неужели никто не мог её остановить? Я теперь до конца своей ничтожной жизни буду себя ненавидеть за то, что с ней произошло. Ведь если бы не её желание восстановить мир на Эфларе, то ничего бы не произошло, но теперь уже поздно. И мне нету смысла просить прощения… Не потому что я не виноват, а потому что я знаю: она не сможет простить никогда. Как можно простить самому ненавистному в жизни человеку утрату крыльев? Никак. И Василиса наверняка уже огромное количество раз пожалела о содеянном. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Глупая фейра, что она вообще натворила? Толку, что она не простит меня? Я никогда не прощу себе этого. Если можно было, я бы отдал ей свои крылья. Не такие, как у неё, но она хотя бы смогла летать, а я как-нибудь переживу, но нет. Так нельзя, а жаль. Я бы в то же мгновение, преодолевая боль, постарался бы вернуть ей утраченную способность. Но даже если бы так можно было, я точно понимаю: она не примет их. Никогда и ни за что она не примет подарок из рук врага. Тем более из моих рук. Так, Марк, успокойся, сядь и хорошо подумай. Мне нужно искупить свою вину перед ней, иначе… Нет, нельзя, она пожертвовала ради меня одной из самых дорогих её вещей, а я так просто хочу пустить это на самотёк. Медленно погружаюсь во воспоминания, когда она ещё могла по утрам парить вокруг Черновода и радовать жизни. Она тогда была такая живая, а сейчас почти ни с кем не разговаривает, постоянно замыкается в себе и не подпускает никого из слуг. А я ведь всегда любил просыпаться раньше и наблюдать за её полётами из тени собственной комнаты. Твои ярко-красные крылья с чёрными пятнами резко рассекают воздух, и ты резко падаешь, снижая высоту. Я знаю этот фокус, ты его часто выполняешь, но не смотря на это, каждый раз моё сердце замирает, окутанное страхом за твою безопасность. Вот ты почти у самой земли берёшь ситуацию в свои руки и начинаешь вновь набирать высоту, ловко предотвратив столкновение с водной гладью. Может кому-то моё поведение покажется ненормальным, но я стараюсь запомнить каждое твоё движение и насладиться моментами, когда ты счастлива не в окружении своих друзей. Пожалуй, эти полёты единственное в моей памяти время, когда ты в моём присутствии улыбаешься. И мне всё равно, что ты меня не видишь. Самое главное — я рядом… Прекращаю поток этих мучительных для меня воспоминаний и, срываясь с места, иду к нуль-зеркалу. Мне всё это надоело! Не хочу больше быть в твоих глазах подлецом и лгуном. Пусть потом думает обо мне всё, что хочет, но я должен сейчас же ей всё рассказать, иначе чувства сожрут меня изнутри. Быстро совершаю переход и радуюсь тому, что именно сейчас она столь нелюдима. Это мне даже на руку. Не хочу сейчас видеть кого-либо, кроме неё. Ведь если я напорюсь на её шайку из ремесленников и фей, то будет сложнее объясняться, а если встречу Драгоция! Об этом лучше не думать. По крайней мере, у меня на него есть кое-что, поэтому он не помеха. Вот я уже в её комнате. Здесь ничего не изменилось, на сколько я помню, хотя довольно мрачновато. Она сидит в уютном кресле напротив письменного стола и что-то строчит в часолисте. А что ей ещё делать в ограниченном помещении? Не флёром же управлять. Я почти уверен, что она пишет Чёрной Королеве. — Отец? Ты сегодня рано… — тихо спрашивает Василиса, даже не обернувшись. Сюда кроме Огнева никто не входит. Конечно она не ожидает, что придёт кто-то кроме него. Я могу по пальцам перечислить тех людей, которые сюда заходят, да и то из всех их в замке только Нортон. — Ты немного ошиблась, — отвечаю ей и подхожу ближе. Она на секунду замирает, встаёт с кресла и оборачивается. Я знаю, что меня за этот визит не накажут, поэтому я не боюсь сейчас находиться здесь. Как только вся это неразбериха с духами закончилась и когда меня расчасовали, всё стало на круги своя. Мне разрешили жить в Черноводе. В первый же день мне сказали, что Василиса хочет меня увидеть, но я не пришёл. И тогда, только тогда, первый и последний она написала мне письмо, в котором было сказано, что я могу прийти сюда, когда посчитаю нужным. Посчитал блин. Она уже наверняка прокляла то несчастно письмо несколько раз, как и всё связанное со мной. Не понял, что это она делает? Пытается что-то спрятать под ворохом других бумаг. Мельком замечаю, что это листок и довольно знакомый. Одним шагом преодолеваю расстояние между мной и столом. Убираю её руки, которые стараются меня остановить, и достаю письмо… Я пораженно смотрю на строки трёхмесячной давности, а потом перевожу взгляд на Огневу. Я думал, что эта бумажка сгорела при атаке на Черновод, но видимо я ошибался. Она знает, знает о всех моих чувствах к ней. Безумный страх сковывает всё тело и я просто не могу пошевелиться. Надо уйти, пока не поздно. — Ты не должна была это читать, — наконец у меня получает хоть что-то сказать. — Прости, мне уже пора. Разворачиваюсь и хочу как можно скорее покинуть комнату, запереться где-нибудь в заставке и разрушить всё вдребезги, вымещая на предметах всю горечь своей жизни. Видимо, ничего не получится. Уже у самого края нуль-зеркала она хватает за рукав кофты, словно ребёнок, разворачивает и прижимается ко мне крепко-крепко. — Не уходи, — слышу еле различимый шепот и обнимаю сильнее, зарываясь носом в мягкие рыжие локоны. О, Время, как я давно хотел сделать это. Как сильно я желал обнять её, свою малышку Огневу и не отпускать никогда! Мою и только мою. Не хочу её с кем-либо делить. Если бы она меня простила, если бы смогла принять, то я обязательно исправлюсь, покончу с прошлым и стану другим человеком. Стану тем, с кем она будет счастлива. Если бы она дала мне хоть самый крохотный шанс, я бы искупил все свои грехи, перешагнул через принципы и доказал ей, что изменился. Я бы стал другим человеком ради неё… И всё же, что она со мной делает? Эта девчушка может изменить меня, стоит только щёлкнуть пальцами. — Это всё правда? — спрашивает она тихо, еле уловимо, я бы даже сказал, что приторно-нежно. Но увы она не может со мной так разговаривать. Это нереально. И так же невозможно, как забыть все мои злодеяния. Она никогда не скажет мне ни слова с настоящей нежность. — Марк, то, что там написано — правда? — А ты как думаешь? — отвечаю вопросом на вопрос, но не могу больше скрывать правду. - Да. Всё, до последнего слова, — слова сами собой вырываются из горла и я прекрасно понимаю, что всему конец. Сейчас она оттолкнёт меня, скажет, что я полный идиот и чтоб ушёл. Но вопреки всем мои ожиданиям, она промолчала, лишь положила голову на моё плечо и стала перебирать своими тонкими пальчиками пряди моих волос. Молчание тяжелым грузом давило на меня, и я не выдержал: — Зачем ты это сделала? Неужели я стою твоего счастья? Почему ты не могла забыть обо мне, как о страшном сне? — резко отстранил её от себя, сжав хрупкие плечи руками, я посмотрел в её васильковые глаза. Сам того не замечая, я стал повышать голос, но остановиться уже не смог. — Ты чем думала, когда шла на эту жертву, а?! Ты понимаешь, что я теперь ненавижу себя за это и…? Я резко замолчал, заметив, как в уголках её глаз собираются слёзы и потихоньку начинают бороздить щёки. Скажу честно: я растерялся. Опять что-то делаю не так. Чёрт, ну за что мне это? Почему она плачет? — Тише, тише, я не хотел на тебя кричать, — мой взгляд растерянно блуждает по её лицу, а руки старательно вытирают солёные капельки. — Я так испугалась, когда узнала, что тебя больше не вернуть, — начала она лепетать, словно испугавшаяся пташка в клетке. — Марк, слышишь, я люблю тебя, больше жизни. Мне всё равно, кто и что говорит. Я хочу, чтоб ты был всегда рядом и больше никуда не уходил, — последнюю фразу она уже договаривала в моих объятьях. Я кружил её по комнате, словно маленького ребёнка, мою малышку. Такую хрупкую и беззащитную. Вот он мой шанс и я его не упущу. — Моя… — шепчу я уже в миллиметрах от её губ. Поцелуй такой же желанный, как и её объятья, как её улыбка и смех, как счастье на её лице и безграничная любовь в глазах. Не упущу, не предам, не обману… Люблю.