Ася...

За окном дул холодный ветер. Я сидел в кресле-качалке и медленно пил обжигающий губы чай. Я осматривал свою комнату: старый шкаф, портрет какого-то неизвестного мне полководца на фоне кавалерии, тумбочка, уже прогнавшая внутри, стул, который шатается от одного порыва ветра из маленькой форточки, которую я все время держал открытой. Вот и сейчас, сквозь нее в мою комнату просачивался свежий, морозный воздух, наполненный какой-то необычайной легкостью. Я медленно закрыл глаза. В моем сознании родилась красивая, молодая девушка. Она весело карабкается по руинам старого замка, смеется, скачет с камня на камень и изредка поглядывает на меня. Когда я открыл глаза, по моим щекам текли слёзы. Я сидел в кресле-качалке и слушал скрип, который она издает. Он был такой тонкий, как смех той прекрасной девушки.  Я повернулся голову и посмотрел за окно. Ветер, который дул из форточки, слегка колыхал тюль и сквозь эту прозрачную ткань я видел Рейн во всей его красе. Над рекой лениво висели ветки дуба, покрытые недавно выпавшим снегом. Я медленно встал, подобрал мою палку и, опираясь на нее, тихонько доковылял до окна. Боль в ноге должна была быть сильной, но моя окаменевшая кожа совсем нечего не чувствовала. Вон там, на другой стороне берега стоит старый, типичный для 18 века немецкий дом. Из него вышел молодой человек. Это Ганс, он работает почтальоном. И вот, он сел на свой синий велосипед и бодро за крутил педали, направляя руль в сторону Берлина, до которого было пол часа езды. Я поставил стакан, который весело отсвечивал от яркого зимнего солнца, пуская зайчики, на подоконник. Стекло тихо звякнуло от небольшого удара — мои руки были уже слишком слабы. Я медленно развернулся и зашагал в свою спальню. Часы, стоящие тут с незапамятных времен, показали 21:00. Кукушка, наверное самая старая, в этом доме, выскочила из окошка часов и начала куковать. Но я это только знал. Я уже не мог расслышать тихий голосок, который издавала эта деревянный птичка. Мои тапки слегка зацепились за ковер и я, с огромным грохотом неуклюже упал на пол. Очки слетели с носа и упали в щель в полу. Дом, со временем обветшавший, зашатался и недалеко от меня упал торшер, который уже просто выполнял декоративную функцию, а где-то в комнате послышался звон битого стекла — я всегда думал, что та ваза, подаренная мне двадцать лет назад моим соседом, не очень устойчиво красуется на мраморном камине. Мои суставы начали жутко болеть и словно бы ругать меня за мою неповоротливость. Я попытался нащупать отлетевшую в сторону палку, но все попытки были тщетны.  Тут я услышал чьи-то шаги. Легкие, как будто кошачие. Они доносились с крыльца. Дверь с ужасным скрипом и скрежетом отворилась, и кто-то вошел в дом. Я не мог видеть кто это был, но мое чутье подсказывало что это мой сосед, Отто, он изредка заходит ко мне что бы проверить жив ли я.  — Слава Богу, Отто. Помоги, пожалуйста, подняться. — сказал я хриплым голосом, который больше походил на шепот.  — Я вас нашла! — раздался в ответ тонкий женский возглас. В любом другом случае я спросил бы: "Вы кто?" И по старался бы посмотреть на незваного гостя, но не в этот раз. Этот голос был мне до боли знаком, он остался в моей голове одним большим отпечатком, зацикленной аудиозаписью, которая никогда не выключалась. Я узнал бы этот голос из тысячи, и я узнал его. Голова, до этого висевшая на уронившим меня ковром, упала на пол. По моим щекам потекли слёзы, густой, широкой волной. Я забыл обо всем. Я просто не хотел думать о чем-то другом. В моем сознании пульсировало только одно слово, одно имя: "Ася!"