Волшебство всюду

      Как часто вам удавалось сохранять самообладание, когда вы раздражались, злились, приходили в испуг или ужас? Думаю, что не так часто, как хотелось. А каковы шансы сохранять концентрацию на одной мысли, когда в голове их летают тысячи? Мысли, возникающие из-за волнения, перекрывают испуг, пока тот безвременно растворяется в злости, взбудораженной безвыходностью сложившейся ситуации, и в итоге всё тонет в пучине ужасающей неизвестности, аж ноги подкашиваются от подобного. Доктор старался сосредоточиться на элементарной идее: оказаться у дверей замка, но эта мысль не давалась просто так. Вместо расписных стен и привратников мелькало лицо Ивана. Двенадцатый только и мог думать о том, что он снова подставил парня. Герой дня кидает друга в беде. Опять.       Старик, волшебник, герой, пробивался сквозь резко повернувшую толпу, неуклонно следуя цели. Скоро он успокоится и сможет «колдовать», а пока нужно делать хоть что-то. Внешне Доктор выглядел вполне спокойным человеком. Относительно своего обычного состояния, разумеется. Раздражённость, недовольство стали новыми атрибутами для нового, двенадцатого Доктора. У кого-то бабочки, у кого-то девушки, а вот Двенадцатый был тем ещё брюзгой — самый настоящий старик. Невольно вспоминаешь о его прошлом, если ты прожил достаточно, чтобы знать прошлых.       И пока горожане суетились, возвращаясь домой, а Доктор бежал навстречу дворцовой страже, в тронном зале (а также в спальнях, гостиных, столовой, кухне, тюремных помещениях, прачечных, детских и множестве других комнат) творился настоящий беспорядок. Самыми спокойными в этой ситуации оставались зачинщики такого невероятного безумия — Гек и Королёв. Стражник не был особо умён, как и полагается любому порядочному служителю закона, потому ему и в голову не пришло суетиться. Мужчина спокойно стоял у решётки, за которую ему поручили посадить вора-рецидивиста. Этот самый рецидивист не волновался по двум причинам: разумеется, первой была его безоговорочная вера своему старому другу, а второй — длинный язык, который позволит немного оттянуть время, чтобы первая причина успела явиться и спасти его.       Несчастная принцесса не выдержала напряжения и свалилась в обморок. Этому их учат первым делом, но вот, став королевой, впадать в бессознательное состояние уже нельзя. Не положено женщинам у власти хоть на мгновение терять бдительность. Девушку определили на отцовский трон, где её обмахивали двое слуг, а сам король ходил от колонны к колонне, не то думая, как наказать вора, не то придумывая стратегию по вызволению супруга доченьки. Король, которого, кстати, звали Густавом, был излишне умён, но совсем ничего не смыслил в управлении государством, королевство досталось ему вместе с женой. Поэтому всем и правила жёнушка, вернее, выступала в роли первейшего советника, ведь все решения должен принимать король — того требует народ. На самом деле, править может и дурак, коим Густав представлялся, но как он мог отказать своей возлюбленной в исполнении её давнего желания?       Королева поднялась со своего места и направилась к мужу. Если вам интересно, почему все трое находились в тронном зале, а не в одной из специальных комнат, что они отвели под как раз такие думы, то всё очень просто: так положено по закону жанра, все короли и королевы появляются в истории только вместе с тронным залом и скопом слуг, не иначе.       — Хватит маячить, старик, — зашипела Затара, а именно так звали королеву. — У меня есть отличное решение.       — Ты знаешь как вернуть этого проклятого мальчишку нашей девочке?       — Дурак, я знаю как навсегда от него избавиться. Принцев мы ещё тысячу ей найдём, не проблема, но прежде Нане (как мог понять увлечённый читатель, сейчас тебе представили дочь) нужно забыть этого. Смекаешь?       — Ни капли, милая.       Стоит подметить две очень важные для дальнейшего сюжета вещи. Как я и говорил, король не был глуп, всего лишь влюблён в свою жену, а вот она к нему тех же чувств не испытывала. Поэтому, лишь бы Затара была довольна, Густав играл в театре одного короля. Бедный, несчастный Густав. А вторая — королева ненавидела паренька, в которого влюбилась её ненаглядная Наннерль. Этот мальчишка боролся за передачу власти парламенту (а парламент, особенно полностью самостоятельный — это удар по монархии, а точнее по монархам), хоть сам был королевских кровей. Дети ничего не понимают в политике.       — Этот вор сыграл нам на руку, — прошептала королева. — Он похитил любимого нашей дочери. А после пыток признался, что убил его. Всё, что нам остаётся, так это повесить его за преступления перед королевством. Нани поплачет недельку-другую, да и забудет этого революционера. А мы выберем кого-нибудь больше похожего на тебя: тупенького, со своей неосуществившейся мечтой, влюблённого. Моя дочь сможет сама управиться с королевством.       — Так разве его убили?       — Какая тебе разница, идиот? Скажем, что убили. Не в первый раз эти волшебники губят людей из королевских семей. Только за этот год их пропало тринадцать, одним больше, одним меньше, не всё ли равно?       — Ты права, дорогая, конечно, так лучше.       — Позови стражу, пусть ведут этого рыжего. Покажем его народу да вынесем приговор.       — А как же суд?       — Суд? И так ясно, что он виновен. В конце концов, он незарегистрированный волшебник, за одно это пора его кидать в тюрьму.       На стене мелькнула тень, никем не замеченной она шмыгнула в окно, что вело на небольшую пристройку, и исчезла из замка.       — Он ученик.       — Замолкни. Пусть немедленно ведут его.       Король не раз потакал капризам прекрасной Затары, но раз никто не виновный ни разу не умер (страдали-то многие, но в этом и состоит принцип монархии, по крайней мере в этом Густав был уверен), то и выступать против решения жены у него не было повода. Убийство же совсем другое дело.       А в это время в темнице велась беседа между Иваном и Геком. Охранник был неплохим парнем, простодушным, преданным королю. Между прочим, весьма неплохо разбирался в куполах, которыми были накрыты все королевства. Он два года проучился на конструктора, а дальше уже денег не хватило. Налоги слишком велики, чтобы можно было совместить их с жизнью. Такими высокими они были на тот момент, когда Геку было всего одиннадцать, сейчас же они поднялись до уровня, когда вся деревня скидывалась, чтобы заплатить за одного-единственного её жителя. Как выбирали этого счастливчика? Тянули жребий, разумеется. Всем хотелось хоть месяц побыть в безопасности от жутких рыцарей. Охранник и сам не так давно вышел из такой вот деревушки.       — Ты не пойми неправильно, Вань, мы не плохие. Работа требует ничего не обдумывать. Было приказано поймать рыжего вора. Вот так и вышло. Если придёт приказ поджечь дома в деревне, придётся выполнять. Мы за свои действия не отвечаем.       — А если матушкин дом?       — Это другое дело. За такое бесчинство мне никто достаточно заплатить не сможет.       — Так значит, всё упирается в деньги?       — Власти у меня нет. Чародействами никакими не владею. Значит, всё упирается в деньги. Я за семью налоги плачу, чтоб их не трогали. Не всегда хватает, так мы на следующий месяц откладываем. Живём, как можем.       — И устраивает? Ты же архитектор. Неужели так просто забыть мечту?       — А что мне остаётся? Мечты мечтами, а тут я свою матушку обеспечиваю. И работа непыльная. Бей да кради.       Иван тяжело вздохнул, слегка улыбнувшись, чтобы подбодрить мужчину. Такой прекрасный человек пропадает, не мог Королёв с этим смириться.       Из-за поворота появился второй стражник. Он снял с крюка на стене связку ключей и подошёл к камере.       — Просили его привести.       — Открывай, а я кандалы принесу, — откликнулся Гек.       Второй охранник вывел Ивана в коридор. Через пару секунд им навстречу уже вышел Гек, неся в руках цепь с железками по обе стороны. Эту конструкцию нацепили на Королёва и повели к лестнице, откуда, как помнил путешественник, они выберутся во двор. После двора охрана провела мужчину сквозь небольшую деревянную дверцу, ведущую в какое-то странное помещение, больше похожее на свалку, но явно жилое, так как там стояли кровати, а перед ними развалился сундук, выполняющий роль шкафа. Всего двадцать минут шатания по замку, пара поворотов не туда, и все трое вышли на финишную прямую. Только один коридор отделял их от вскриков королевы.       — Ваше величество, позвольте доложить, что Иван Королёв доставлен.       Королева медленно поднялась с трона, так же не спеша спустилась с пьедестала, подошла вплотную к Ивану (все эти действия она, как и полагается даме её статуса, проделала с высоко поднятой головой и идеальной осанкой) и, вложив всю свою злость и презрение, отвесила парню пощёчину. Ваня приложил руку к месту удара, но не посмел и слова сказать, так как проявление агрессии к королевской семье в его случае — непозволительная роскошь. В зале повисло напряжение. Тишина перерастала в настоящую чёрную дыру, не просто сохраняющую молчание, а поглощающую звуки. Первым выступил король, который посчитал неуважением такое обращение к заключённому — стоит хотя бы объяснить парню, за что его собираются вздёрнуть.       — Хорошо. Как ты знаешь, волшебник, я, король Густав, и моя жена Затара были преданы тобой в связи с кражей будущего мужа нашей дочери Наннерль. Как ты сообщил нам под пытками, похищение королевской особы перешло в раздел убийства. — Густав вытер пот со лба. Он запинался чуть ли не на каждом слове. Выносить приговоры невиновным он не умел, если бы не жена, он мог бы стать не самым лучшим, но добрым королём. — Более того, ты являешься незарегистрированным волшебником, хотя регистрацию вот уже год как ввели. Всё вместе это тянет на заговор против королевской семьи. — Король сглотнул комок, подошедший к горлу. — Что-то в горле пересохло. — Он посмотрел на слуг, и те мигом сорвались с места, чтобы обеспечить монарха стаканом воды. — По законам нашей страны, а также властью, данной мне парламентом… О, спасибо. — Мужчина получил стакан с водой и тут же его осушил. — Что я говорил?       — Властью, данной вам парламентом, — напомнил Иван.       — Да-да. Властью, данной мне парламентом, я выношу тебе смертный приговор.       — Можно слово? — потянул руку вверх Королёв.       — Д-да, — запнулся Густав.       — Я был подвергнут пыткам?       — Разумеется.       — Тогда ещё вопрос: а у вас суд есть?       — К-конечно.       — Тогда я требую суда.       — Но мы его уже провели.       — Гек, надо мной был суд?       — Никак нет.       — Да что может знать этот тупоголовый? — возмутилась королева.       — Как же, этот стражник пробыл со мной с самого момента задержания. Но ваше величество имеет право сомневаться в моих словах, разве могу я настаивать на честном рассмотрении дела? — Мужчина опустил глаза и смиренно склонил голову.       Король посмотрел на Ивана, потом на свою жену, на хныкающую сквозь сон дочь и снова на парня. Возможно, это был единственный раз, когда Густав проявил самостоятельность, но слёзы дочери он стерпеть не смог. Кем бы ни был обидчик, он обязан его наказать со всей строгостью закона, на подставном волшебнике он не остановится. Но вдруг этот Иван сможет вывести его на настоящего похитителя?       — Суд будет.       Затара подпрыгнула на месте. В её глазах вспыхнула ненависть.       — Что ты ляпнул, старый дурак?       — Я проведу суд, чтобы выяснить, кто и при каких обстоятельствах похитил сэра Антонио.       — Да как ты…       — Я здесь король! Мне решать. Созовите совет, — обратился Густав к секретарям, что записывали весь разговор.       На самом деле, как вы успели заметить, Иван ни на что не влиял. Удачное стечение обстоятельств, должно быть. Проблема была в короле. Пожалуй, эта показательная казнь и ложь родной дочери стали последней каплей в котле терпения Густава. Вряд ли он решится повторить это, но хоть на одно мгновение он почувствовал себя мужчиной. И на это же мгновение королева почувствовала влюблённость. Может, этим двоим стоит пересмотреть приоритеты в жизни?