Волшебство всюду

      Казалось, что он может одним движением руки распахнуть дворцовые врата, которые вообще-то весят пару тонн. Он шел не сбавляя шага, так, если бы перед ним не было преграды, так, если бы мог проходить сквозь двери (а он мог, ведь двери для этого и нужны). Да, Доктор ужасен в гневе, но страшнее всего он, конечно, в здравом уме.       – Откройте ворота, – приказал охраннику Доктор.       – Я не имею права.       – Перед тобой сейчас стоит самый злой и, к слову, сильнейший волшебник на всей вашей сказочной планетке. Уверен, что хочешь отказать мне вновь?       – Простите, но во время суда правила равны для всех. Лишь участники процесса имеют право находиться в замке, – еле дыша проговорил стражник. Он не на шутку испугался: отказывать волшебнику приходится не каждый день, хорошо, если в жизни не придется никогда.       – Так вот, я – участник судебного процесса, я со стороны защиты. Открывай эти проклятые ворота.       – Я обязан проверить…       – Если я опоздаю на суд…       Доктору не пришлось продолжать. Страж весь белый от страха (чего не было видно, так как он был с ног до головы в железе, такое одеяние называется латами) дал отмашку, и послышался скрип петель, грохот цепей, а после ворота, поднимая пыль, отворились. Доктор даже не посчитал нужным поблагодарить беднягу, а стражник уже задумался о том, что стоит поскорее сменить род деятельности, например, вовсе пойти в военный полк. Там хотя бы придётся противостоять обычным людям.       В тронном зале, где на троне должен был восседать король, но пока не явился, где подле него расположилась разгневанная королева и всё также убитая горем дочь, собралась свита. Все, кроме охранников, стоявших у входов в зал, были те ещё богатеи, приближенные короля как-никак. Здесь был и лучший повар королевства, зарабатывающий за свои пиры золотые монеты, здесь был псарь, получавший за каждого пса по сундуку дорогой одежды для своих дочерей, был и советчик по играм, и советчица по праздникам, даже главный за самый правый коридор северного крыла заброшенной башни был вызван на суд (он не получал ни медяка, но имел в своих владениях пять меблированных комнат в самом левом коридоре южного крыла третий башни, которые он никогда в своей жизни не видел, так как ему нельзя покидать пост более, чем на два часа, а вы и сами понимаете, что этого времени не хватит, чтобы проделать этот путь, а уж тем более туда и обратно. Но он был доволен просто фактом обладания такими хоромами).       Каждого распределили на место зрителя, присяжного или обвинителя. Всё было готово, предусмотрели каждую деталь, ведь это был первый настоящий парламентский и стоящий потраченного времени суд. Не было предусмотрено лишь одно – у подсудимого не было адвоката, а если быть совсем точным, защита отсутствовала вовсе. Но Доктор спешил, теряясь и находясь в сложных и запутанных коридорах, направляемый лишь своим внутренним чутьем и представлением о том, где в замке должен находиться тронный зал. И двигался он в правильном направлении. Он мог бы быть более точен в выборе поворотов в коридорах, дверей в стенах, выходах в сад и обратно в замок, но спросить дорогу ему было не у кого, поэтому его «может быть сюда» было самым верным методом выбора пути.       – Всем встать, король идёт, – провозгласил один из стражников. Для всех присутствующих это разбирательство было переворотом в судебной системе Аркхшима. По такому поводу даже была изменена вся система ведения дела, в данном конкретном случае поменялись слова. Раньше охранник провозглашал: «Всем пасть на колени, король идёт».       Его величество взошёл на платформу, где стоял его трон, и уселся меж двух важнейших женщин в своей жизни и жизни города. Он не испытывал теплых чувств к преступнику, а если честно, Иван ему не нравился. Но в этом деле Густав собирался быть максимально беспристрастным. Присяжные и зрители затаили дыхание, наблюдая, как их всегда улыбающийся король, вдруг явился в зал хмурым. Каждому досталось по строгому взгляду от их добряка Густава. Если бы поданным было разрешено разговаривать, то по залу пробежал бы слушок, что отныне оба монарха лишились сострадания, а значит жизнь вскоре станет ещё более невыносимой. Но все молчали.       – Садитесь, – изрёк король.       Все сели. Иван стоял перед королевской четой. Доктор бежал по коридорам замка. В саду мелькнула тень.       – Молодой человек, – начал Густав. Он волновался сильнее, чем кто либо из присутствующих. Роль жестокого монарха ему была не по плечам, эту роль с успехом выполняла его жена. Однако, роль справедливого человека подходила Густаву как нельзя лучше. – Вас обвиняют в п-похищении человека короны, жениха п-принцессы, а так же в том, что вы являетесь незарегистрированным волшебником. Каждое из этих п-преступлений карается смертной казнью. Если вы виновны хотя бы в чём-то, то уже завтра утром вас п-повесят.       Король вытер лоб платком. Он чувствовал на себе взгляд жены и не оборачивался, боясь встретиться с её ненавистью и презрением. Затара наблюдала за мужем, с удивлением замечая, что сердце её бьётся чуть чаще обычного.       Король собирался с мыслями, одна из служанок поднесла ему стакан воды. Эта девушка была единственной во всём замке, кто видел в сегодняшнем суде намёк на светлое будущее этой страны. Слуги страшились дня, когда их король станет более властным и суровым, под стать своей жёнушке, им это слушание виделось так. Иначе мыслили подданные короля, которые видели в этом дне лишнюю работу для своих задниц, ведь на один день в будущем может прийтись не одно, а десяток подобных судов. Но девушке, подносившей воду королю, было очевидно, что в будущем у неё и у сотни бедняков появится свой голос, который они противопоставят королю. Пусть она не доживёт до этого дня, но это случится. Пожалуй, эта служанка была слишком умна не только для своей работы, но и для этого мира. Впрочем, не нам судить, как она пришла к данному умозаключению.       – Что ж, – начал Густав. – Первым пусть выступит слепец, что видел похищение.       Старый садовник появился пред королём, встав рядом с Ваней. Он стянул с седой головы шапку и поклонился. Этот старичок шестьдесят лет посвятил королевскому саду, а до этого им занимался его отец, а до этого его отец, а до того сада не было вовсе. И из этих шестидесяти лет он двадцать пять как слеп, но от того сад стал лишь прекрасней (хоть вряд ли здесь есть связь между красотой сада и зрением несчастного садовника). Старик улыбнулся, ожидая, когда же его попросят говорить.       – Начинай, старик, – закипала королева, – этот монстр похитил принца?       – Что вы, миледи, это был не монстр, а человек.       – Не зли меня, старый дурак. Ты прекрасно понял, о чём я тебя спрашиваю.       Густав положил свою руку поверх руки Затары и в его взгляде мелькнул зеленый огонёк, будто он был разгневан поступком жены, разочарован, что она позволила себя такую вольность. И Королева обомлела от твёрдости этого мужчины, прежде они с ним не встречались.       – Позвольте мне услышать его голос, вы ведь не хуже меня знаете, что я не смогу узнать его, просто взглянув, – кажется улыбка старца стала ещё шире.       Король махнул рукой приказав Ивану заговорить. Единственное, парень не знал, что же ему сказать. Однако, главное тут было не ляпнуть: «всем привет, я Ваня».       – Раз мне дали слово, то, ваше величество, позвольте мне спросить, имею ли я право защищаться в вашем суде? Имею ли право на адвоката? Смогу ли…       – Хватит. Я не вольный слушатель, а судья. Не знаю, кто такой адвокат, но в данной ситуации вы не имеете права ни на что, так как всё ещё являетесь нашим заключённым, пока не докажут, что вы невиновны.       – Вы не имеете право считать моего клиента виновным, пока не докажут обратного! А не наоборот, ваше величество, – Доктор запыхавшись ввалился в тронный зал. Держась за колени он пытался отдышаться, после того как прошёл 63 поворота и 26 лестничных пролётов, а так же один слишком пёстрый сад.       – Стража! – воскликнул монарх.       Двое мужчин в лёгкой броне, что находились у двери, куда ворвался Доктор, направились к нему, намереваясь схватить. Но не зря Доктор назвался величайшим из волшебников, он за свои слова мог ответить. Пока оба стражника пытались до него добраться, двенадцатый слегка подвинул реальность и оказался подле Ивана. Но, впрочем, его всё равно схватил стражник, что охранял заключенного.       Тень под потолком дернулась, будто её обладатель чуть не упал со своего места.       – Что же это за фарс! Что за детский сад! Этот суд важный шаг для нашей страны, а его пытается сорвать каждый, кому не лень. Иногда мне кажется, что вы не уважаете меня, а лишь посмеиваетесь за спиной.       Публика нервно сглотнула, потому как король был недалёк от правды, но признавать этого было ни в коем случае нельзя, особенно теперь, ведь оказалось, что все их суждения насчёт монарха были ошибочными.       – Кто вы, чёрт возьми, такой?       – Адвокат, ваша милость.       – Адвокат? Вы волшебник, мы все это видели. Я так понимаю, что перед нами ваш подмастерье?       – Именно так, ваша честь. Но я так же и человек, который хочет защитить моего друга от клеветы.       – Звучит уместно. Вы хотите доказать, что Иван не виновен, я хочу найти возлюбленного моей дочери. Думаю, что мы поможем друг другу разобраться в этой ситуации. Предоставьте вашу регистрацию, как волшебника Аркхшима и мы продолжим.       Оба сердца Доктора ёкнули. Предоставить регистрацию? Он начал шарить по карманам в надежде найти его давно забытый инструмент – психобумагу. Не мог же он забыть положить её в новый костюм. И она нашлась, Доктор с облегчением вздохнул, и протянул бумагу служанке, чтобы та передала её Густаву.       – Что ж, Доктор, вы помогли нам разобраться с одним из обвинений. – Король обратился к залу, – обвинения о регистрации снимаются с подмастерья Доктора. Однако, мы всё ещё не выяснили, что он сотворил с принцем Антонио. Поэтому, вернём слово садовнику. Прошу, продолжайте.       – Благодарю вас. Да, этот голос я слышал в саду. Он говорил: «Гек, тебе стоит заняться любимым делом» или что-то в этом роде. Он долго уговаривал этого Гека.       – Гека?– переспросила принцесса.       – Да, ваше высочество.       – Но ты говорил, что похититель был один.       – Какой похититель, ваша светлость?       – Тот, что похитил принца. Ты сказал, что видел его.       – Как же я мог видеть кого-то? Я слеп. Я лишь слышал, как этот юноша разговаривал со своим другом сегодня.       – Как сегодня?! – вскочила принцесса. – Вчера, вчера вы признались, что видели похитителя!       – Я уже совсем стал стар, вряд ли я вспомню, что было вчера, – старик грустно улыбнулся, как будто нашкодивший мальчишка, которого отчитывают родители.       Принцесса совсем ослабев рухнула обратно в кресло, трое фрейлин тут же бросились к ней с веерами, чтобы привести в чувство. Четвёртая же убежала на кухню, чтобы найти там склянку с цветом алькиона (невероятно отвратительное растение, которое, слава Богу, цветет лишь раз в три года), однако запах его вмиг ставит всех на ноги.       – Что ж, у меня нет иного выхода, кроме как признать Ивана виновным за недостатком улик. Я приговариваю его к заключению в каменоломне на двадцать лет.       Прежде, чем Король успел ударить по своему креслу рукой, прежде, чем Доктор успел возразить подобному решению, из угла тронного зала выросла черная тень. Фигура в чёрном плаще отделилась от стены и вышла вперед.       – Позвольте признаться, сэр, этот юноша не виноват. Антонио увёл я.       Асмо скинул капюшон со своей головы, показывая всему залу огненную шевелюру.