Дорогой Майк

Дорогой Майк, Мне так жаль, что я всё испортил. — Ты постоянно это делаешь, Эндерс! — И каким боком я тут виноват? — воскликнул в ответ блондин. — Ты привел её сюда! Ты их обоих привел! — кричал ему в лицо Майк. — Ты привел эту убийцу богов и Идун, зная, что у нас будет проходить церемония! Эндерс моргнул, потеряв дар речи — что случалось крайне редко. — Что? — Браги! Идун последовала туда за ним! Боль, вспыхнувшая в челюсти и руке Эндерса, когда он грохнулся на деревянный пол бара, была несравнима с болью в груди, когда он увидел взгляд младшего брата. С того момента, как Гайя на церемонии прошла мимо него, Эксл находился в состоянии шока. Теперь же Эндерс видел в его глазах то, что никак не ожидал от своего брата — ярко-горящую ненависть, которая когда была искренней любовью. — Как ты мог?! Знал же, что я люблю её! Ты всё отнял у меня! Ненавижу! — Лучше уйди отсюда, Эндерс. От тебя одни неприятности! Быстрым шагом покидая бар, Эндерс повернул голову так, чтобы никто не видел, как от боли исказилось лицо. Дорогой Майк, Мне так жаль, что я всё испортил. Знаю, меня нельзя простить. — Значит, Эксл не хочет меня больше видеть? — Ты серьезно? Сомневаюсь, что тебе вообще кто-то будет рад, — Тай стоял на пороге офиса. Эндерс сидел за столом, не в силах встретиться с ним взглядом. — Даже ты? — Особенно я. Дон до сих пор шарахается от меня, и я знаю, что это твоя вина, — бывший бог отступил назад, намереваясь покинуть офис. — Просто… держись от нас подальше. Мы как-нибудь без тебя справимся. Эндерс слушал, как стихали шаги Тая, не осознавая, что по лицу текут слезы. Дорогой Майк, Мне так жаль, что я всё испортил. Знаю, меня нельзя простить. Не представляю, как всё исправить, да и вряд ли это возможно. Дон посматривала в сторону своего начальника с тревогой на лице. Хотя всё началось еще месяц назад, она до сих пор не могла привыкнуть. Так странно было видеть Эндерса, тихо сидящего за столом. Конечно, работа спорилась быстрее и дела компании шли в гору, но ей совсем не нравилось, какой ценой это было достигнуто. В очередной раз она перевела взгляд на Эндерса. Он сбрил бороду и коротко подстриг волосы, из-за чего выглядел моложе и как-то… ранимее. Он похудел, стал бледнее, под глазами появились темные мешки. А сами глаза — пустые и безжизненные. Сейчас он что-то печатал, и у него тряслись руки, как будто он с трудом пытался найти нужные слова. — Эндерс? Почти обед. Я хотела сходить в новую кафешку через улицу. Не хочешь составить компанию? — Нет… Спасибо. Приятного аппетита. Непонятно, что расстроило ее больше — то, что Эндерс был так вежлив с ней, или то, с каким надрывом звучал его голос. Дорогой Майк, Мне так жаль, что я всё испортил. Знаю, меня нельзя простить. Не представляю, как всё исправить, да и вряд ли это возможно. Осознание того, что люди, которых я когда-то называл семьей, больше меня таковым не считают, причиняет мне неописуемую боль. Олаф сидел на доске для сёрфинга, мирно покачиваясь в океанских водах. Больших волн сегодня не ожидалось, но они ему и не были нужны. ЕДИНСТВЕННОЕ, чего желал Олаф — чтобы океан успокоил его мысли. Он рассматривал фотографию, которую специально заламинировал, чтобы всегда держать при себе. Со снимка на него смотрели четыре пары глаз: он сам, обнимавший молодого Майка и Эндерса, а рядом — Тай с малышом Экслом на руках. Олаф нежно погладил их лица. Что же случилось? Что разрушило семью? Естественно, тут был целый набор: жестокий отец внес свою лепту, да и Фрейя хороша — оставила их, чтобы стать деревом. Но Олаф считал, что трудное положение братьев и возвращение Одина сплотит их. А теперь… Майк и Эксл все еще ищут Фригг. Тай перестал быть богом и проводит почти все время, приспосабливаясь к жизни смертных. И есть еще Эндерс, которого изгнали из семьи словом Одина. Но Олаф не собирался навещать своего внука, потому что часть его боялась того, что он может найти. Эндерс уже исчезал после 21-го дня рождения Тая и появился только, когда пришло время Эксла. Олаф всегда думал, что единственной причиной, почему он остался в этот раз, было просто появление Одина. Тогда бы это значило возвращение к своим старым привычкам, с которыми Олаф не хотел иметь ничего общего, или же… Он даже не хотел думать о другом варианте. Или же это бы значило, что у Эндерса есть сердце, которое можно разбить. Дорогой Майк, Мне так жаль, что я всё испортил. Знаю, меня нельзя простить. Не представляю, как всё исправить, да и вряд ли это возможно. Осознание того, что люди, которых я когда-то называл семьей, больше меня таковым не считают, причиняет мне неописуемую боль. Кажется, я нашел способ помочь, несмотря на то, что вам не нужна моя помощь. Эксл наблюдал, как Гайя и Стэйси дурачатся на пляже. Та, которую он любил, теперь едва удостаивала его взглядом, вместо этого постоянно спрашивая об Эндерсе. Хотя она перестала спрашивать его. Это было такое облегчение, потому что каждый подобный вопрос будто вырывал кусок из сердца. Он стал рассматривать свой хот-дог. Олаф предложил, что им стоит устроить выходной, забыть про всю эту хрень с богами и просто повеселиться. Они с Майком жарили на гриле сосиски, гамбургеры и куриное филе. Тай разлегся на солнышке, как будто ему до сих пор его не хватало в полной мере. Ингрид всё суетилась, пытаясь намазать Тая кремом, чтобы он не обгорел. Мишель сидела под зонтиком с книжкой и пыталась сохранять недовольный вид. — Хот-дог невкусный попался? Эксл повернулся на голос своего лучшего друга. Зеб всегда был рядом, на его стороне, и это грело ему сердце. Им обоим. — Да нет, нормальный. Просто такое чувство, что чего-то не хватает. — Ты прав, но ответ тебе не понравится. Эксл посмотрел на своего друга и соседа с любопытством. Изредка Зеб мог быть удивительно проницательным. — Всё равно скажи. — Один из твоих братьев отсутствует. Эндерса не хватает в твоей жизни. — Так ему и надо! Он все испортил между мной и Гайей! И между Таем и Дон! Он портит всё, к чему прикасается. — А мне кажется, он как-то спас нас от долгого тюремного срока, — пожал плечами Зеб. — А потом привез эту палку, с которой богини могут полезную хрень творить… Эксл отвел взгляд. Да, Эндерс и такое делал. Но разве Иггдрасиль был не заданием матери? Он неожиданно вспомнил все забавные моменты, что они пережили с братом — подтрунивание, общие шутки, женщины, полуночные разговоры. Он вспомнил, как хохотал, когда пьяный Эндерс гонялся за слегка обкуренным Олафом вокруг рождественской ели с веточкой омелы в руках. Хоть Эндерс и был пошлым и корыстным засранцем, но он был также его единственным братом, который легко относился к жизни. Может… может Зеб был прав. Он даст Эндерсу второй шанс. Если тот будет держаться подальше от Гайи. Дорогой Майк, Мне так жаль, что я всё испортил. Знаю, меня нельзя простить. Не представляю, как всё исправить, да и вряд ли это возможно. Осознание того, что люди, которых я когда-то называл семьей, больше меня таковым не считают, причиняет мне неописуемую боль. Кажется, я нашел способ помочь, несмотря на то, что вам не нужна моя помощь. Могу только надеяться, что этого будет достаточно и сделает всех счастливыми. С любовью, Эндерс Майк смотрел, как коронер застегивает черный мешок для трупов, в руке крепко сжата записка. Бледное лицо его брата исчезло под черным пластиком. Он слышал, как на кухне тихо всхлипывала Дон, пока Тай шепотом утешал её. Именно она нашла Эндерса, когда он не пришел на работу. Эндерс. Майк чувствовал, что щеки становятся влажными от слез. Он не знал, даже не думал, что его брат до этого дойдет. Ну не могло такое произойти! И все же пустые упаковки обезболивающего и бутылка водки рассказывали свою историю, открывали совершенно другую сторону его младшего брата. Ему придется сообщить Экслу. И Гайе. Майк сомневался, что ему хватит на это сил. К нему подошел дед, мягко похлопав по плечу. Майк тяжело вздохнул, пытаясь сдерживать слезы. — Надеюсь, он обрел мир, в котором мы ему отказали. — Халиль Джебран однажды написал: «Смерть больше всего похожа на пророка, которого не почитают на родине, или на поэта, который стал чужим среди своих людей.» Майк улыбнулся сквозь слезы. — Эндерсу бы понравилась фраза. — Это он мне её и сказал. *** Прошло несколько дней. Майк стоял перед большим деревом. Рядом собралась его семья, богини и даже Дон. Последним желанием Эндерса было, чтобы его прах развеяли вокруг яблони. Он не хотел похорон, хотя очевидно, это решение было принято недавно. Майк сглотнул ком в горле, только теперь понимая истинную причину. Эндерс считал, что никто бы не пришел оплакивать его. В тишине он развеял прах своего брата у корней дерева. Гайя шагнула вперед и прикоснулась к жесткой коре. Дерево тут же зацвело и заплодоносило. Девушка сорвала яблоко и положила на землю — подношение от богини своей родственной душе. Ни слова не было произнесено в тот день в память о боге поэзии. Сегодня они поднимали стаканы в честь памяти о человеке навсегда для них потерянном. Но никто не был счастлив…