Просто яблочный пирог

Она сидела тихо, как мышка, на самом краешке высокой табуретки и тайком кусала губы, пытаясь завязать разговор – красноречие никогда не было в числе ее достоинств. Впрочем, то, что ее так запросто впустили в святая святых, уже было огромным достижением. Он стоял за столом напротив – просеивал муку… в ритмичном движении его рук она чувствовала какое-то напряжение. Его смущало ее присутствие? Он нахмурился, смешно сморщил нос и потер его тыльной стороной ладони, оставляя на самом его кончике белый след. Она тихо прыснула – и, поймав брошенный в ее сторону хмурый и настороженный небесно-голубой взгляд, поспешно спрятала улыбку. - Не обращай внимания. Я чихаю от муки. Он смотрел на нее ровно секунду… а потом утвердительно кивнул, возвращаясь к своему занятию. Она успела заметить неверие в его глазах. Конечно, теперь ему сложно ей верить. - Что это будет? - А что бы ты хотела? Она задумчиво повела плечами. Он прекрасно знал ее слабость – сырные булочки в его исполнении – но все равно спрашивал. Интересно, пожелай она сейчас что-нибудь особенное, неужели он исполнит ее прихоть? - Что-нибудь… и я могла бы помочь. Теперь прыснул он, сильнее стискивая губы и пряча искру в солнечных глазах. - Мука? - Мг. Чихаю. - Я действительно хочу помочь. Неужели ты совсем ничего не можешь мне доверить? - Ты серьезно? - Совершенно серьезно. Он на мгновение замер, потом стряхнул с рук остатки муки и таким милым естественным жестом вытер их о длинный пекарский фартук. Подошел к одному из кухонных шкафчиков, открыл створки и задумчиво уставился на полки. Сдвинул светлые брови. Снова потер кончик носа. Глаза оценивающе блуждали по разнокалиберным баночкам, рядами стоящим внутри. На какое-то мгновение ей даже показалось, что он напрочь забыл о ее существовании… - Сможешь взбить крем? - Гм… не уверена… - Сварить глазурь? - Боюсь тебя огорчить… - Понятно, о суфле можно даже не заикаться… Она поймала себя на мысли, что ей все равно, что он будет печь – лишь бы он стоял вот так как можно дольше, забыв о ней, задумчиво и счастливо улыбаясь и даже не замечая своей улыбки, от которой у нее противно дрожало внутри. На самом деле выпечка была всего лишь предлогом – и единственным способом заставить его снова улыбнуться в ее присутствии по-настоящему… - Хорошо, для начала попробуем самый простой пирог… Он выставил на стол несколько баночек, достал глубокую глиняную миску и всыпал в нее пару ложек светло-желтого порошка. Потом снял с плиты за своей спиной еще теплый чайник, прищурив внимательные голубые глаза, влил в миску немного воды. Достал из стола странную проволочную штуковину – и наконец-то обернулся к ней. - Не делай такие глаза – это всего лишь венчик, вода и яичный порошок. - Мг. Всего лишь… что? - Тебе нужно просто взбить содержимое этой миски до однородного состояния. - Лучше бы попросил подстрелить кого-нибудь… - Не сегодня. Держи. Она так хотела поймать его руки, прикоснуться к нему хотя бы на мгновение… и на такое же мгновение увидеть свое отражение в небесной синеве напряженного взгляда – но, избегая ее прозрачно-серых глаз, он лишь поставил миску на стол перед ней и положил рядом… ох, она уже забыла название этой пружинки с ручкой! - Гм… не покажешь, как этим пользоваться? Он растерянно обернулся – вот оно, наконец-то! Внутри ёкнуло и похолодело – это были его… и не его глаза. По-прежнему небесно-голубые – но такие холодные, что неудачная шутка тотчас намертво примерзла к языку. Он неуверенно выдохнул и шагнул ближе. Предательски побледнев, она растянула губы в жалкой улыбке – неужели ее маневр удался… - Миску в левую руку, венчик в правую… Затаив дыхание и боясь пошевелиться, она почувствовала его за своей спиной. Плотные, теплые и такие знакомые ладони сомкнулись на ее тонких запястьях. Она поежилась – ее пульс под его дрожащими пальцами скакал, будто сумасшедший. Почти объятие... почти как раньше… Медленно делая вращательное движение венчиком, зажатым в ее руке, он почти касался лицом ее волос и осторожно размешивал содержимое миски. - Вот так… дальше сама? - Мг… Ей не хотелось отпускать его – но неловко было и дальше изображать безрукую неумеху. Осторожно помешивая порошок, на глазах превращавшийся в кашицу, она упрямо смотрела в миску, затылком чувствуя его зачарованный взгляд. - Похоже на правду? - Похоже. Теперь сахар. Он подошел к шкафчику, достал из него плотный бумажный пакет и, вернувшись, так же на глаз добавил пригоршню в желтоватое содержимое посудины. Она осторожно подняла глаза – его светлые, будто выгоревшие на солнце ресницы дрожали всего в нескольких сантиметрах от ее лица. Прежде он посмотрел бы на нее и улыбнулся – но теперь упрямо не сводил глаз с венчика в ее руке. Что ж, не все сразу… - Мешай дальше. Осталась гашеная сода и мука. - А что будешь делать ты? - Почищу яблоки. От вида маленького кухонного ножа с коротким лезвием в его руках ее затрясло – но она тут же справилась и яростнее налегла на перемешивание, краем глаза отмечая, как ловко, в два счета, он очистил кожуру с больших, ярко-красных, с желтыми прожилками яблок, вырезал из них сердцевину и, вынув из духовки прогретую высокую форму для выпечки – когда он успел поставить ее туда? – смазал ее маслом и теперь нарезал яблоки дольками, укладывая по кругу ребром вверх. - Не хочешь проконтролировать, чего я тут намешала? - Я тебе доверяю. Она скривилась – если бы так было на самом деле… Не увидела – скорее, почувствовала! – что он растерянно посмотрел на нее, словно сам удивился своим словам. - Я тебе доверяю… в этом вопросе… - Мг… как твои яблоки? - Готовы. Осталось твое тесто. Он снова подошел к шкафчику – и снова вернулся с очередным бумажным пакетом и деревянной ложкой с длинной тонкой ручкой. Стараясь удержать в предательски дрожащих руках совсем не тяжелую миску, она неловко подняла глаза и поймала его неуверенный взгляд. Молча он насыпал пять или шесть ложек муки… невесомая пыль попала ей в нос… она чихнула – на этот раз действительно чихнула! – поднимая вокруг миски маленькое мучное облако… он сдержанно прыснул – и вдруг тихо рассмеялся, снисходительно качая светловолосой головой. Она слушала его, затаив дыхание – и понимала, что готова чихать весь день, чтобы он смеялся этим своим удивительным смехом… пусть даже смеялся над ней… - Извини… - Ничего. Люблю, когда ты такой… - Какой – такой? - Такой… как прежде… Что на нее нашло? Никогда еще она не позволяла себе подобной слабости. И никогда бы не позволила, если бы не эта ее внезапная глупая идея с выпечкой… и не глухая непреходящая тоска по его теплой улыбке и его смеющимся глазам… и не мучительное, грызущее ее изнутри, чувство вины и сожаления… - Теперь еще ложку соды… и можешь мешать дальше. - Не могу… чихаю… правда! - Дай сюда. Что-то неуловимо изменилось – его лицо уже не было таким напряженным, как минуту назад… Он отодвинул здоровой ногой соседнюю табуретку, забрал миску из ее рук, присел на край и, удерживая ее коленями, всыпал поверх муки щепотку очередного порошка и принялся замешивать тесто той самой деревянной ложкой. Она заворожено следила за его руками – рукава светлой рубашки были закатаны выше локтя, и от каждого его движения под гладкой кожей перекатывались крепкие натруженные мышцы. В какой-то момент руки замерли. Она подняла глаза – он внимательно наблюдал за ней, и ровно на одно мгновение в его взгляде мелькнуло что-то обжигающее… и такое знакомое… - Извини. Задумалась. - Ничего. Понимаю. Он порывисто поднялся со своей табуретки, и миска с громким стуком оказалась на столе. Со смешанным чувством паники и восторга она заметила, как он нервно взъерошил пальцами волосы, ничуть не боясь испачкать их в муке… от невесомой белой пыли они стали еще светлее, заставляя ее предательски встрепенуться… шумно выдохнул и, снова взяв миску в руки, начал аккуратно заливать тягучее золотистое тесто в форму с дольками. - Чай? - Пожалуй… давай, я сделаю… или здесь ты мне тоже не доверяешь? Он как раз ставил их первый общий пирог в духовку – она только заметила, как дрогнули его широкие плечи. - Доверяю. У нее язык чесался брякнуть какую-нибудь глупость, но она сдержалась. Хватит, сегодня уже высказалась… Плотно закрыв дверцу духовки, он присел на здоровое колено и заглянул сквозь темное стекло внутрь. Любопытство взяло верх, и она сползла с табуретки и шагнула ближе к плите. Он довольно улыбнулся своим мыслям и поднял на нее потеплевшие небесно-голубые глаза, в которых плясали солнечные блики. Она молча, сверху вниз, смотрела на него, стоявшего на одном колене у ее ног – и внутри грохотало и колотилось что-то, подозрительно похожее на ее собственное насмерть перепуганное сердце… - Так что там с чаем? - Да… чай… сейчас… Он поднялся на ноги и сделал шаг назад, пропуская ее к плите. Взмокшим затылком она почувствовала его пристальный взгляд на своей спине – и, гордо выпрямившись, налила воду в чайник и поставила его на одну из конфорок. Пошарила рукой на полке рядом и, обнаружив там коробок спичек, попыталась поджечь одну… вторую… спички или ломались в ее руках, или гасли, не успевая вспыхнуть. Он подошел ближе, отобрал у нее коробок и, тихо снисходительно посмеиваясь, с первого же раза зажег последнюю уцелевшую спичку. Он смеялся. И доверял ей. Пусть не так, как прежде, но доверял… - Да… спички… спасибо, Пит… Они молча стояли рядом, почти касаясь друг друга плечом, бедром, рукой и растерянно уставившись на зажженное его руками пламя, пляшущее под чайником… а где-то в звенящей тишине тикали невидимые часы, отмеряя остановившееся время, и потрескивала духовка, в которой готовился замешанный ее руками пирог… - Что это было, Китнисс? - Пирог. Просто яблочный пирог.