The end.
Где же он оступился? Наверное, еще в самом начале, когда заковал себя в цепи безопасности. В цепи. "Я все успею потом". В цепи. "Я буду смеяться последним". В цепи. "Я станцую на ваших могилах". В цепи. "Мне всё равно. У меня нет времени". В цепи. И вот времени, действительно, больше [ н е т ].***
– Я отказываюсь проводить время с этой жалкой пародией на женщину! – Майкрофт в ярости хлопает дверью в свою комнату, приглушая мамины причитания на несколько тонов. Что, однако, не особо помогает. Он садится на кровать и растеряно потирает лоб, в который раз обещая себе, что научится п о л н о с т ь ю контролировать себя. Он отгоняет от себя виденье долговязой и веснушчатой Эмбер, упирающейся атласными губками в его рот. Она на шесть лет его младше! Какого чёрта?***
'... Скарлетт, вам никогда не приходило в голову, что даже самая бессмертная любовь может износиться? ...' Он не влюблялся в юности. Страстные порывы молодых влюбленных — какая же это чушь для, например, столетней черепахи, которая переживет всех этих глупцов, — были ему смешны и не_понятны. Он не знал зрелой любви, что отобрала сон у миллионов уважающих себя мужчин, которые заканчивают университет. Он, как любой уважающий себя философ, трудился над вычислением интегралов, во сны его были вхожи только профессора с кафедры высшей математики и политологии. "Превосходно, мистер Холмс. Как всегда. Но не могли бы вы, будьте любезны, использовать более распространенные слова. Видите ли, публика, не всегда может понять..." И снова ночь, темнота и ледяная пустыня в самом центре его существа. В отделе мозга, что отвечает за симпатию. Горькая любовь, поздняя, что отдает полынью, претит ему. Это легкомыслие. Непонятное увлечение. Кратковременное. Мимолетное. Эфемерное. Пожалуйста, говорит он себе в зеркало, пожалуйста, не бросай своих принципов. Не забывай себя. Никто не оценит. Ник_то.И он ждет, когда его [бессмертная] любовь, наконец, износится.
***
«Может ты тоже себе р ы б к у завел?»
— Будут еще поручения на сегодня, мистер Холмс? Она смотрит на него блестящими в свете этих дурацких ламп глазами. Майкрофт знает, ей приходится закапывать их касторовым маслом по утрам, чтобы выглядеть еще более эффектно, чем вообще возможно. Идеальный маникюр, до блеска начищенное туфли, аккуратная прическа, макияж, все... Никаких вредных привычек. Никаких домашних питомцев и других привязанностей. Она живет ради него. А н т е я. Кодовое имя. Жизнь под знаком 'отравлено'. Ей больше некуда возвращаться. Все дороги её сожжены в пламени. Все что осталось – пыль. От эмоций, от чувств. Nature has no sentiments. Sorry not sorry. Он сам засекретил её имя и личность. Для него её зовут Аманда. Её настоящее имя уже никому не вспомнить. Идеальная. Заброшенная. Одинокая. Майкрофт ненавидит её, потому, что это в с е она делает р а д и него. А он едва ли может отплатить ей тем же. — Останься со мной сегодня, — глаза в глаза, скрыть усталую, понимающую ухмылку, забыть о жалости и ненависти, запоздало добавить, — пожалуйста. Не просьба. Не приказ. Слова, слова, слова. Иногда им придают слишком много значения, а иногда, чаще всего, не замечают самых главных. Люди. Человеческий фактор. Аманда не спрашивает. Она снимает свое пальто, одевает на вешалку и оставляет одиноко висеть на дизайнерском крючке. Расстегивает две верхних пуговицы на блузке, сбрасывает с ног сапоги, запускает тонкие пальцы в волосы, массажируя кожу. Долгий был день сегодня. Она тоже устала. Антея легонько подталкивает его к дивану, как будто остерегаясь... Его? Нет, ни капли. Отказа. Как бы смешно это звучало, он – единственный, кому она действительно нужна. Смешно, очень смешно. Смехо_творно. Антея знает, её жизнь ценится чуть выше других лишь потому, что она осведомлена о пароле от маленького сейфа на кухне, на кухне ведь никто искать не станет, в котором лежит её собственный паспорт, настоящие водительские права и распорядок дня мистера Майкрофта [засекречено] Холмса. Майкрофт садится, мягко, сдержанно. Он никогда не плюхается и не падает, как будто устал или ноги больше его не держат. Он сосредоточено опускается вниз, сгибая колени, пока его широкие ладони лежат на талии у мисс***
– Мистер Холмс, Вы должны понимать. От Вашего решения зависит судьба мира! Один необдуманный шаг и Вы взорвете ту пороховую бочку, на которой сидите! Этот инцидент с особой королевской крови вполне годен для того, чтобы стать причиной Третьей мировой... – Заткнитесь, господин премьер-министр. Я устал, Ваша болтовня бессмысленна. Я осознаю `все` возможные последствия лучше Вашего. А теперь, позвольте мне допить этот ароматный чай, будьте так любезны. Эта головная боль меня в могилу сведет. Майкрофт прикрывает глаза и делает вид, что не слышит, как этот мизерный человек шипит от досады. ”Буду ждать с нетерпением, мистер Холмс”. Люди. Неужели вы и вправду думаете, что ни_кто ни_чего не слышит. Люди.***
– Вам придется уехать. Я позаботился о Вашей безопасности. Спасибо за все. Прощайте. – Майкрофт сжимает в руке зонтик, чтобы не позволить ей [руке его с дрожащими от боли? Пальцами] ненароком потянуться вслед за тонким локтем под шерстяным пиджаком, пока `объект` отворачивается от него, закусывая алые губы, стряхивая с внутренностей горькую дрожь. И пока он наблюдает это, ему вдруг остро, особенно четко вспоминается прекрасная балерина и её стойкий оловянный солдатик. У солдатика нет одной ноги, но его сердце пылает не хуже каминного огня, в котором они оба сгорели. Прощай, Аманда-Антея. Про_щай. Майкрофт Холмс – и есть стойкий оловянный солдатик. Вот только у него есть целых две ноги, а сердца...***
– Нет, Майкрофт, я не возьмусь за это. Столько дел, весь Лондон на ушах стоит, мне есть, чем заняться, кроме сексуальных игр Их Величеств. – Шерлок победно вскидывает голову и Майкрофту хочется опустить на неё тяжелый зонтик. С размаху. Несколько раз. Вообще-то он завел себе привычку не вслушиваться в слова брата, особенно, когда ему требуется от него помощь. Нельзя было просто удержать себя от того, чтобы не ткнуть его, Майкрофта, в собственные слабости. Но сегодня он слаб, потому что е ё пришлось отослать и он больше не чувствует её дыхания на своем плече. – Шерлок, ты праздно бездельничал всю неделю, я проверял. У тебя нет никаких 'дел'. Майкрофт хмурится и оставляет зонтик на диване Букингемского дворца. Шерлок берет дело, конечно, как будто на самом деле у него был выбор. Как жаль, что он забыл, как много у старшего брата его опыта в 'людях'. Осталось только одно дело... Майкрофт намеренно не договаривает фразы за себя, иначе его похороненный под снегами 'он' воспротивился и восстал бы. Из мёртвых.***
– Я хочу, чтобы Вы заинтересовали его. Отвлекли от внутренне-политических расследований. Он НАМ мешает. – он смотрит на то, как её красные грубы расплываются в хищной улыбке. Женщина, которая настолько вжилась в роль, что позабыла о главном правиле власти. Падать больно всегда, смертельно больно и всегда очень долго. Потому что всегда есть те, кто сильнее, властнее и опаснее. – Вы поможете Вашей стране, мисс Адлер? – Да здравствует Королева! – Ирэн-чертовка-Адлер наклоняется [еще] ближе и Майкрофту очень хочется отодвинуться от неё подальше. В маленькой гостиной самого лучшего из отелей эта женщина выглядит слишком хорошо. Но не так, как ему хотелось бы. – Всегда мечтала послужить Родине, пусть даже таким образом. Я возьму вашего милого братца на себя, это не_проблема. Но вот что скажите Вы? Майкрофт вопросительно поднимает брови, всматривается в карие пропащие бездны, какими являются глаза мисс Ирэн Адлер, и понимает, что скучает по н е й. Эта Падшая Женщина таит в себе обещания и угрозу, о н а же на утаивала от него ни_че_го. – Если Вы настаиваете, – он улыбается кратко и жестко, прогонят из головы образы, что не дают уснуть, – но только на моих условиях, мисс Адлер. – Только на Ваших, мистер Холмс. На её губах смеется сам дьявол, а Майкрофт слишком устал и неудовлетворен, чтобы противится её искушениям. Ирэн подходит к нему, на ходу сбрасывая с плеч элегантное платье. Она перед ним в одном белье от-кутюр и черных туфлях на каблуке. Лицо Ирэн меркнет в темноте и он не помнит, как шептал чужое имя в её алые губы, имя знакомое ему со времен мамонтов. Имя...***
– Эмбер. Я – Эмбер, – Майкрофт Холмс сноб с самого рождения, а в шестнадцать он был просто не_выносим. Никто не подходит к нему, даже если на планете закончились люди, а у него единственного остался первоклассный апельсиновый сок. Майкрофт Холмс маленький гордец, которому необходимо сбить спесь. Майкрофт Холмс не тот, кто вообще умеет...– Будешь моим другом? Эмбер всегда считала себя больше умной, чем красивой. А в свои десять она была еще более самоуверенной, чем когда-либо. Эмбер раздражали глупые мальчишки, которые били её по рукам и хватали за прекрасный пушистый хвостик. Эмбер ненавидела девчонок, которые не разговаривали с ней, потому что она, на самом деле, была такой же красивой, как и умной. – Можешь называть меня Персефоной, как древнегреческая богиня. Красивое имя, правда. Не такое как мое. Эмбер. Как будто бы кто-то рыгнул. А я буду называть тебя – Одиссей. Ты такой же одинокий. – Одиссей не был одиноким, – Майкрофт ворчун. Ему не нравится, когда кто-его трогает. Разговаривает. Дышит рядом с ним. – 'Эмбер' звучит лучше, чем Персефона. Эмбер всегда была больше упрямой, чем спокойной. Особенно в детстве. У Майкрофта Холмса просто не было никаких шансов.***
– Добрый день, мистер Холмс. Я пришла на собеседование. Я – Эмбер, но Вы можете называть меня как-угодно.***
– Столько лет ты использовал её, морочил голову, не обращал внимания, ради того, чтобы прогнать её в конце? – Я просто хотел, чтобы она была жива. Майкрофт Холмс. Это он, тот, который похоронил...Себя. Своими руками. Под завалами снега, во льду, на глубине, где спят мертвым сном мамонты. Он берет перьевую ручку, которая стоит как небольшая квартирка в центре Лондона, чтобы написать... The end.
Конец для мисс Эмбер, которая навсегда осталась без фамилии, для которой её имя было не её, которую помнили, как Аманду/Антею/Анабет, но только не Эм_бер. Конец для мистера Майкрофта Холмса, который похоронил Антею-Эмбер после того, как нашел её, висевшую на диамантовой люстре в её квартире, а вместе с ней и себя. Где же он оступился? Когда заковал себя в цепи? И за что.