Дело о мертвых душах

Иван спрыгнул с лошади у старого, давно не ремонтированного сельского причала. Сонная зимняя река лениво несла свои черные воды вдоль заснеженных берегов и голых черных деревьев. Вчерашний мороз сместился к более теплым температурам. На деле это означало лишь мокрый снег под ногами и пробирающую до костей сырость. Выпустив облако морозного пара, жнец снял седельные сумки, и хлопнул коня по крупу, отправив собственность департамента обратно в конюшню, и направился к ржавому колоколу у парома. Он решил начать поиски с первой деревни, в которой начались исчезновения. А значит, порасспросить у местного населения тоже может оказаться не лишним — простой сельский люд нередко может порассказать гораздо больше, чем самые подробные отчеты. Дряхлый паромщик с подозрением уставился на довольно легко, для вологодских морозов, одетого молодого человека в очках. — Чего тебе? — Да в деревню бы переправится, старую тетушку проведать. Она в Кудаевке живет, недалеко здесь. Давненько не видел её… — Кудаевка, говоришь? Ну забирайся, коль пришел, — старик без особого дружелюбия махнул рукой в сторону реки. — Давненько уже про них не слышно ничего… Как вымерли все. — Вот как? Так зима же — кому в такие морозы охота из дому выходить-то? Старик недовольно глянул через плечо, и с расстановкой сплюнул в воду. — С прошлой зимы оттуда не было никого. Ни Дмитрия Тимофеича с купечеством его закадычным, ни из деревенских никого. А и приедет кто — назад ни разу никого не было… Совсем теперича глухо там стало. — Может, своим ходом дальше путники отправились? — Может и отправились… Ходят в последнее время всякие… Ходят… Старик замолчал, задумчиво направляя паром. Дегтярев зябко поежился. Было что-то крайне неприятное в этом дряхлом человеке. Да и во всей этой мрачной местности. — Было здесь недавно несколько таких, как ты… — как ни в чем не бывало, выйдя из задумчивости, старик продолжил разговор. — Странных, со стекляшками этими… Тоже все расспрашивали что-то, выпытывали. От неожиданности Иван едва не сломал бортик парома. Странные со стекляшками… А он-то тешил себя надеждой, что отлично вошел в образ зажиточного горожанина, путешествующего налегке! Но, как и следовало ожидать, не смотря на все потуги, местные как-то определяют чужаков. Хотя бы по тем же «стекляшкам»… Что ж, за то теперь он точно знает, что стажеры были здесь, шли по тому же пути. — И… Как давно здесь были эти странные? — Да разве ж тут упомнишь? Двое весной было, снега ещё не сошли. Да и потом шастали… Тем временем паром тихо причалил к ещё более разрушенной пристани. — Приехали, вот она, Кудаевка твоя! — с хриплым смешком старик махнул рукой в сторону темнеющей вдали деревни. — Здравия тетушке твоей, мил человек. Расплатившись с паромщиком, жнец направился к деревне. Первым, что поразило его, была тишина. Абсолютная, мертвая тишина, которой не может быть в деревне даже самой глубокой ночью в самый лютый мороз. Сельская дорога была по колено заметена снегом, а часть виднеющихся заборов была обвалена из-за одряхлевших черных досок. Мрачные черные окна домов, не закрытые ставнями, глядели как глаза мертвецов. Иван прошел по улице, иногда подходя к воротам, и пытаясь звать хозяев — но даже собачьего лая не слышалось в ответ. Чувство тревоги, возникшее при чтении документов, вернулось с новой силой: деревня выглядела вымершей, заброшенной… Но кому, как не ему, знать, что в отчетности это так и не отразилось. Здесь крылась некая тайна. Страшная своей мрачной непостижимостью. В этот момент он услышал какой-то звук. Какой-то треск, грохот и собачий лай. С проснувшейся надеждой жнец двинулся в сторону звука — может, хоть кто-то еще остался в этом жутком месте, кто сможет прояснить ситуацию. Но заглянув в двор, из которого доносились звуки, он увидел лишь нескольких дерущихся собак. А присмотревшись, из-за чего они подрались, Иван похолодел: посреди двора, среди досок прогнившего разломанного ящика, лежало полуразложившееся человеческое тело, уже изрядно обглоданное хищниками. Закрыв калитку, он направился в сторону тела. Одна из собак обернулась и с грозным рычанием уставилась на Ивана красными, бешеными глазами. Из её пасти текла красная пена. Её бывшие мохнатые противники оторвались от увлекательнейшего занятия по перегрызанию друг другу глоток и с рычанием направились в сторону нового врага. Со свистом втянув воздух, Иван достал Косу: для жнецов бешенство не смертельно, хотя и приятного в этом мало. Капающие слюной бешеные твари с ревом бросились на него. Резкий взмах тяжелой алебарды лишил жизни двоих, наиболее резвых. Медленно отступая к стене, жнец поднял оружие для нового удара, отбиваясь от остальных животных. Твари бросались на него, даже не думая отступать или уклонятся, и верная алебарда рассекала их на куски. Последняя тварь была более осторожна, кроме того, её тело уже изрядно повреждено. Она не стала прыгать, пытаясь добраться до горла, вместо этого зайдя с боку ринулась под ноги, стремясь сбить противника на землю. Слишком поздно заметив угрозу, жнец подпрыгнул, и уже в прыжке добил её, но, приземлился на останки одной из собак, и, поскользнувшись, с грохотом рухнул в дверной проем, снеся ветхую дверь. Внутри тёмных сенцев стоял тяжелый затхлый запах старой смерти. Иван отдышался и встал. Осмотревшись, он так и не обнаружил источника запаха, направился вглубь дома, убирая рукой с дверного проема кружево пыльной паутины. Люди здесь не живут, это ясно. Причем уже давно. Но откуда же этот запах? Медленно ступая по пыльному полу, жнец пробирался к печи. Из-за занавески, скрывающей спальное место на печи, виднелась чья-то почерневшая ступня. Мертвец на удивление хорошо сохранился. При жизни это был могучего телосложения мужчина средних лет, но сейчас перед жнецом лежала почерневшая мумия с провалившимися глазницами. Со слабой надеждой жнец осторожно ткнул мертвеца Косой. Вместо привычной пленки с воспоминаниями в его сторону вяло потянулась черная, засвеченная лента, рассыпающаяся в прах на глазах. Обойдя дом Иван обнаружил и остальных жильцов дома. Все лежали в позе, в которую обычно укладывают человеческих мертвецов перед погребением… И все они как будто чего-то ждали. Что-то подсказало жнецу, что в остальных домах он обнаружит ту же картину, но жнец все равно обошел все дворы. В каждом из них, начиная с белокаменных купеческих хором, и заканчивая убогими покосившимися срубами бедняков, его встречали все те же «ждущие» мертвецы с рассыпающимися в прах черными пленками… День близился к вечеру, и оставаться в мрачной деревне на ночь у него не было никакого желания. Поэтому собрав их в яму, он сжег остатки собак, и направился к парому. Знал ли неприветливый паромщик, что на самом деле творится здесь? У причала он увидел все так же стоящий паром, на борту которого неподвижным темным пятном сидел паромщик с удочкой. — Быстро же ты, племянничек. Я уж думал, до заката подожду и отчалю, коль не вернешься… — неторопливо смотав снасти паромщик с довольно неприятной улыбкой обернулся к жнецу. — Как тетушка? — Померла, старушка… — растерянно сказал Иван. — А вы давно в деревню заходили? Может, у них там мор какой? — Ох, жалость-то какая. Ну, пусть земля ей будет пухом, — со странной улыбкой сказал странный старик. Его водянистые глаза со странным выражением глянули на мужчину. — А на кой-мне в деревню-то? Мое дело людей по реке возить… С того берега на этот. И обратно, коль надобность возникнет. До того что на берегу делается мне нет никакого дела, пусть хоть все вымрут, паршивцы! Хоть отдохну на старости лет… Теперь куда плывем? Или здесь заночуешь? — К людям… В смысле, в ближайшую деревню… Не такую тихую, как эта, — Иван со вздохом шагнул на паром, устроившись напротив паромщика. — Значит, в Речицу. Там и постоялый двор есть. Ходят тут всякие… Ходят… — старик с мрачным взглядом отвернулся к реке. Жнец с подозрением смотрел на паромщика. Странный старик. Это хамовато-панибратское отношение к абсолютно не знакомому человеку, непонятная осведомленность, вкупе с непонятной злобой на весь белый свет… Встречались среди людей и подобные этому старику — не то мрачные пророки, не то безумные отшельники, которым сам черт не брат и Творец не покровитель. Человечество — очень красочная, непредсказуемая стихия, подобная столь модным в последнее время картинам: смотришь издали — прекрасный пейзаж, или натюрморт, а стоит подойти поближе — и понимаешь, что все это состоит из массы разноцветных точек, порой самого неожиданного цвета. За этой темной точкой определенно стоит понаблюдать.