Пианист

Я медленно шла домой. Причин торопиться в пустую квартиру у меня особо не было, и я вдоволь могла налюбоваться красотой зимнего города. Пролетал редкий снежок, меня так и подмывало высунуть язык, и как маленькой, ловить снежинки ртом. Улыбаясь своим мыслям и мечтам о горячем чае и уютном пледе я, засмотревшись на сказочно красивый парк, не заметила, как поскользнулась на скользкой дороге, в кого-то врезалась. Падать было больно. Незнакомец упал на меня. Не успев сгруппироваться, я упала на спину и больно ударилась головой. — Ох, простите меня, пожалуйста, я не хотел Вас сбивать. Какой у него красивый голос. Почему я все еще лежу с закрытыми глазами? — Ничего, Вы не виноваты. Скользко же, — я мило улыбнулась нависшему надо мной парню. По крайней мере, попыталась. Он поднялся с колен и подал мне руку, помогая подняться. Когда я уже твердо стояла на ногах, мужчина нагнулся, помогая мне собрать ноты, которые я уронила. Длинные, красивые, аристократические пальцы нежно поднимали нотные листы, словно те были самыми ценными на всем свете. Страницы выглядели еще более хрупкими, нежели обычно. — С Вами все в порядке? Вы не ушиблись? — чудесный голос снова зазвучал, и я отвлеклась от своих мыслей. Как же он красив… — Да, все в порядке. Спасибо, — я приняла свою папку из его рук. Мы на мгновение замерли, смотря друг другу в глаза. Время замерло, люди обходили нас, вся суета осталась где-то извне… — Вы музыкант? — улыбаясь, спросила я. — Да. А вы? — Не совсем. Я только учусь, — немного смутившись, я поправила прядку за ухом и опустила глаза. -Не откажитесь составить мне компанию и насладиться чашечкой горячего шоколада? *** — Так Вы музыкант? — Я пианист. — И часто играете? — Да. В основном по вечерам в ресторане. Приходите, если захотите послушать, — написав на салфетке название и адрес, он протянул ее мне. Я случайно коснулась его руки. Надо же, какие теплые пальцы. А на улице мороз. Шоколад был обжигающе горячим, и пить его было возможно только маленькими глоточками, и дуть, остуживая, чтобы не обжечься. Мужчина сидел и смотрел, не отрываясь на метель разыгравшуюся за окном. Сильные порывы ветра кружили снег на своих крыльях, вылетая удивительные узоры. Люди на улице спешили домой, не желая мерзнуть, прятались в кафешках и магазинах, кто-то ловил такси или попутку. Но все оставались равнодушны к красоте снежной вьюги. Один лишь музыкант замер у окна, наслаждаясь красотой и великолепием стихии. Казалось, что мысли затягивали его все глубже и глубже. Казалось, он совершенно выпал из реальности и мыслями был там, в самой глубине метели. Я же тонула в океане его глаз. Столь чистый и глубокий их цвет был подобен морской пучине. Такого красивого цвета я еще не видела. Он был идеален, совершенен. — Изучаете цвет моих глаз? — вдруг спросил мужчина, наконец, вернувшись в реальность. — А? Он засмеялся. Кристаллики его смеха, казалось, рассыпались по всему кафе. Он смеялся искренне, но не надо мной; от комичности этой ситуации. — Какая же Вы забавная. Кто Вы? Хотя, позволите, я сам угадаю? — Попробуйте. Мужчина внимательно на меня посмотрел, подперев подбородок рукой. Прошло несколько минут. Он все так же изучал меня. Я сидела, боясь пошевелиться, и пыталась подавить в себе глупую улыбку. — Вы ведь человек творчества, не так ли? — Возможно. — Вы писательница? Теперь была моя очередь рассмеяться. — Нет, что Вы. Я художник. Он удивленно приподнял левую бровь. Не поверил. — Мне никто не верит. Но художники не обязательно носят белую блузу, шарф и берет или экстравагантно одеваются. Мы ведь тоже обычные люди. — Но все же на Вашей шее шарф, а одеты Вы в легкую блузу, — улыбнувшись лишь уголками губ, заметил мужчина. — А вот обычные ли — тут я не соглашусь. Все же искусство оставляет какой-то след на художниках. — И на музыкантах тоже. — Само собой. Музыка не проходит мимо сердца. За окном совсем стемнело, ночь вступала в свои права, согнав с теплого насиженного местечка день. Метель утихла, и снова пролетали лишь редкие снежинки. Кафе почти опустело. Но мне было уютно, нас никто не отвлекал от тихого, мирно струящегося разговора. По моих венах текло тепло его темно-синих морских глаз и горячего шоколада. Я тихо вздохнула. Уходить не хотелось. — Уже темнеет, мне пора. — Я проведу, если Вы не против. Мы шли молча. На улицах было безлюдно. Город вымер. Людей пугал мороз и вьюга. А мы все шли. Повелитель холода щипал за щеки, нос и руки, но это только дополняло общую картину моих эмоций. Рядом со мной молчаливо шагал человек, имени которого я все еще не знаю. За несколько часов он успел поразить меня до глубины души. Он был темнее дна океана и теплее летней ночи, их яркий цвет притягивал меня своей необычностью. У меня отобрало дар речи. Безумно хотелось написать его портрет. Но ни одна краска не сможет передать всей этой красоты. Черты его лица по отдельности казались совершенно безобразными, но идеально гармонировали друг с другом, отчего лицо казалось идеальным. Высокая фигура, завернутая в теплое черное пальто, заставляла робеть любого. Но больше всего меня пленяли глаза. Иссиня-черные, их взгляд был подобен глотку яда. Зима приобретала новые оттенки и образы. Но вот и показался угол моего дома. Одиноко горела лампочка висящая над дверью. Мы остановились. — Спасибо за прекрасный вечер. — И Вам спасибо. Я в последний раз оглянулась на мужчину, замершего у ступенек. Он одобрительно улыбнулся и помахал мне рукой на прощание. — Постойте, как Вас зовут? — крикнул музыкант мне вслед. — Элиза, — раздалось эхом в холодном и неуютном помещении. Я нырнула во тьму подъезда. *** (Несколько месяцев спустя) За окном стояла теплая погода. Весна наконец-то выборола свое право властвовать на земле и теперь прибирала свои угодья, перестраивая их под себя. Снег, потеряв всю свою красоту, поспешил убраться с глаз природы, и теперь солнце прогревало замерзшую землю своими лучами. Город оживал, наполнялся шумом и людской суетой, а его жители все охотней выползали из домов и наслаждались первыми весенними деньками. Я в честь той же весенней радости проводила в своей квартире генеральную сезонную уборку. Вскоре уборка переросла в перестановку, и я решилась выбросить все старье, которое только занимает лишнее место. Последним от меня пострадал стол, который был передвинут от окна к стене и теперь я победно восседала на нем, обозревая комнату свысока и мурлыкала под нос какую-то песенку. Результатом уборки я осталась довольна. Больше моя комната не напоминала лачужку бомжа и была более-менее похожа на жилище творческого человека. Я выбросила весь хлам и освободила много пространства в помещении. Все что могло пригодиться — распихано в шкафы и тумбочки, а мусор отправился на свалку. Лениво раскачивались от мимолетного свежего ветерка новые красные занавески, солнечный свет заливал темные доски пола, прорисовывая тенями еле заметные трещинки. Под окном вальяжно разлегся огромный пушистый рыжий кот, греясь и становясь от этого еще рыжее и довольней. Идиллия. С радостным настроением я достала ноты и присела за старое фортепиано. Из толстенькой папки вылетел какой-то огрызочек бумаги. Я подняла его.

«Вечером. Ресторан „Blanc et Rouge“. Буду рад Вас видеть.» Мне вспомнился тот прекрасный зимний вечер. После него я еще несколько дней ходила как зачарованная. А про эту записку совсем забыла. Со временем я абсолютно погрузилась в творчество и работу и забыла про данное мной обещание. Сегодня же и пойду. Я посмотрела на часы. Они ровно тикали, отбивая извечный такт. Полдень. Надо привести себя в порядок. Но сейчас — музыка. Теперь мне как-то особенно хотелось наполнить свою душу музыкой. В комнате снова зазвучали клавиши после долгого молчания. Ленивый кот довольно мяукнул и перевернулся на другой бок, наслаждаясь весенним теплом и прекрасной мелодией. „Blanc et Rouge“ весьма популярный ресторан в нашем городе. Здесь часто собираются на творческие вечера поэты, писатели, художники. Я же не была тут никогда раньше. Местечко было оживленным. Свободных столиков не было. Строгие мужчины и их спутницы в изысканных платьях и дорогих украшениях мирно о чем-то беседовали, строили глазки состоятельным кавалерам, обсуждали будущие контракты, просто наслаждались изысканной французской кухней и прекрасной музыкой. Я замерла на месте. Он сидел за огромным черным роялем и играл. Мелодия срывалась с кончиков его пальцев, заставляя клавиши петь, проникала в саму душу. Он поднял свои восхитительные глаза и заметил меня. Улыбка, которая была адресована мне, заставила мое сердце затрепетать. Он снова опустил свой взгляд к клавишам, и новая мелодия закружилась в зале. Я сразу же узнала ее. „Людвиг Ван Бетховен — К Элизе“. Ее невозможно не узнать. Я узнаю эту мелодию с первых нот. Разве можно забыть мелодию, со своего первого концерта? Но сейчас она зазвучала для меня абсолютно по-другому. Музыкант как будто рассказывал собственную историю этой музыки. И она заставляла меня окунаться в повесть, состоящую только из нот и чувств. Осторожно лавируя между столиками на высоких каблуках, я медленно прошла через весь зал к инструменту, за которым сидел музыкант. Он снова поднял на меня взгляд своих восхитительных глаз и сыграл последний аккорд мелодии. Хм, надо же, а я ведь до сих пор не знаю его имени. Когда мы разговаривали, это не казалось таким важным, словно совсем неважная мелкая деталь. И сейчас как раз этой детали мне не хватало. Когда мелодия стихла, таинственный музыкант плавно поднялся из-за рояля и направился ко мне. — Я очень рад, что Вы пришли. Уже через несколько часов мы шли ночной набережной, держась за руки, и наслаждались шумом сонного моря. Несмотря на холодный ветер, мы спустились на берег в поисках удобного местечка. Людвиг, так звали моего необычного незнакомца, бросил на влажный песок свое пальто, оставшись в одном пиджаке, и жестом указав на него, пригласил присесть рядом с ним. Я, зябко поежившись, подвинулась ближе к мужчине. Он благодарно обнял меня, делясь своим теплом и греясь моим. На молочно-белом небе появлялись первые красноватые полосы. Выглядело это так, будто кто-то пролил немного джема на молочное суфле. Нежный, утренний бриз немного растрепал мои волосы. Я украдкой посмотрела на Людвига. Его глаза немного изменили свой цвет и теперь были отражением тихого, спокойного моря. Заметив, что я смотрю на него, он повернулся ко мне и, прикрыв ресницами глаза, осторожно коснулся своими губами моих. Так мы и встретили рассвет. Забавно, что именно так Людвиг нашел свою Элизу. Кто знает, может родится еще одно прекрасное произведение? В совершенно другой эпохе и стране Автор и Муза снова встретились.