Возвращение

POV Кхуши Arijit Singh – Ae Dil Hai Mushkil

Я бродила по городу, надеясь успокоиться. Но каждый шаг по некогда знакомым улицам давался с неимоверным усилием, будто меня силой тащили на казнь. А разве то, что я делала с собой последнюю пару лет, включая приезд сюда, не было чем-то сродни самоистязанию? «Пускать себя на съедение прошлому, чтобы сохранить малейшую надежду на будущее других. В этом вся ты, Кхуши!» –Тут же всплыла в памяти одна из фраз, обронённая Филиппом несколько лет тому назад. – Господи, когда же ты научишься ставить собственные интересы выше чужих? – спросила я саму себя, даже не заметив, что произнесла вопрос вслух. Несколько прохожих удивлённо обернулись на меня, а я продолжала путь, стараясь не замечать их непонимающих взглядов. Завернув за угол, не смогла сдержать смешок: передо мной стоял магазин традиционно индийской одежды. – Наверное, никогда, – устало ответила я и поплелась в магазин покупать сари. Стоило войти внутрь, как я будто перенеслась на целые десятилетия назад. Друг друга сменяли сотни самых разнообразных расцветок тканей. Взгляд метался от одной к другой, но отчего-то теперь дух не перехватывало от восторга, а глаза не искрились от красоты. И дело не в том, что с годами я перестала носить подобные наряды, и теперь они не вызывали уважения к своей религии, нет. Всё дело в том, что, зайдя в этот магазин, я в очередной раз заставила нещадно ныть от боли нанесённые прошлым раны. Все цвета радуги, которые зачастую символизировали какие-то радостные события в жизни женщины: свадьба, праздник, беременность, рождение ребёнка,– все они стали чужды, словно не относились ко мне. Взгляд сам по себе устремился в самый конец магазина, где в несколько рядов покоились аккуратно сложенные кипенно-белого цвета сари. На них отсутствовали украшения, рисунки и праздничные орнаменты. Незнающие индийских традиций могли бы посчитать их очень красивыми: прекрасный чистый цвет, всё утончённо и со вкусом, но для рождённой в Индии женщины – это самый скверный цвет из всех, ведь помимо чистоты и спокойствия он символизирует смерть: белое сари – одежда для вдов. Вдова. Пять букв, короткое слово, но сколько боли рождалось внутри от одного его упоминания. Подобные мне считались в Индии недостойными не только второй любви, но и, по сути, нормальной жизни. Я должна была просто покинуть семью, уехать в специальный храм для вдов и ждать своей участи. А я уже в который раз пошла против правил. И в очередной раз – ради семьи. Первый – выходя замуж, я пыталась сохранить семью сестры, а второй – продолжая жить более или менее наполненной жизнью только для того, чтобы семья гордилась мной, пусть и наблюдая с небес. И покупка этого сари сейчас означала бы не только полное раскрытие перед семьёй, окончание притворства, но и подписание себе окончательного приговора. И сей приговор не кричал бы во всеуслышание о том, что эта женщина вдова, а значит, её жизнь со смертью мужа кончена, но лишь уверенно нашёптывал истину, что моей семьи действительно больше нет, истину, которую я понимала головой, но до сих пор так и не могла принять сердцем и душой. – Даже не думай! – совсем рядом услышала я до безумия родной голос. Обернувшись, увидела Пьера, который, сложив на груди руки, отрицательно мотал головой и смотрел на меня. – Привет! – воскликнула я по-французски и, наплевав на всевозможные правила, со всей силы обняла старого друга. Родной запах невидимым плащом окутал меня – единственный пока покров, под чьей защитой я могла находиться. – Нас за это не казнят? – со смехом спросил он, обнимая меня в ответ. –Ты что это удумала, мадмуазель?! Я тебе не позволю купить ни одного белого сари! Ты меня поняла, женщина?! – Ох, Пьер… – устало прошептала я. – Я уже чёрти сколько лет Пьер, но тебе уже сказал, что не позволю! Мне Филипп с Баярдом этого не простят! Из-за прозвучавшего из уст друга прозвища сына на душе стало чуточку теплее. Пьер Баярд – это полководец французских войск во время Итальянских войн, и именно его имели в виду, говоря слова – рыцарь без страх и упрёка 1 . Сын очень гордился, когда самый лучший друг называл его Баярдом, и вдобавок ко всему, благодаря такому прозвищу, в компании было понятно, к кому из двух Пьеров обращались друзья и знакомые. – Хорошо, хорошо, – устало заявила я, потирая переносицу. – Вот и отлично, – откликнулся мужчина, приобнимая меня за плечи и легонько целуя в висок. – Да, кстати, можешь не переживать по моему поводу, я уже снял номер в гостинице, поэтому не буду вам докучать. Я хотела запротестовать, но он перебил, даже не дав начать. – Всё нормально. Я прекрасно поживу пару дней в гостинице. А теперь пошли выбирать тебе сари, браслеты и… – Тут он задумался, видимо, вспоминая названия традиционных индийских украшений, но… – ну и прочие ваши штучки. – Учи индийские традиции, дорогой! – смеясь, поддела друга я. – У меня есть профессиональный консультант, – подмигнул он. А на моих губах появилась улыбка, и чуть ли не впервые за время пребывания в Индии я почувствовала себя спокойно.

*через некоторое время*

– Ты уверен, что не хочешь зайти и поздороваться? – спросила я у Пьера, стоило нам подъехать к дому. – Обещаю, что познакомлюсь с твоей тётей завтра, а пока мне нужно кое-куда заехать по делам, – улыбнувшись, сказал он. – Так что жди меня завтра в гости, и, надеюсь, с новостями о переговорах. – Хорошо, договорились. До завтра, – на прощание я положила ладонь на мужское плечо, а затем вышла из автомобиля. Раз машина Райзада ещё находилась здесь, значит, они не уехали, или же кто-то остался. – Пока, – сдавая назад, ответил друг и скрылся за поворотом. – И кто это? –раздался злой голос Арнава, да так внезапно, что я, неудачно поставив ногу, почувствовала резкую боль в лодыжке, когда, как назло, в самый неподходящий момент сломался каблук, и если бы не Райзада, то так и рухнула бы на землю. Но… Всё случилось так неожиданно: сильные и знакомые руки опоясали мою талию. Огромные чёрные глаза смотрели на меня со злобой, а мужественные черты заострились до предела. Казалось, ещё секунда, и Арнав испепелит меня взглядом, но отчего-то теперь всё было иначе, не как много лет назад. Теперь я чувствовала исходивший от его тела жар и не боялась этих самых «неизвестных» ощущений, чувствовала, как великий АСР становился похожим на напряжённую струну, чего не могла скрыть даже одежда, и всё это – лишь от одного прикосновения. – Может, ты меня поставишь? – поинтересовалась я. – У тебя сломался каблук, и ты подвернула ногу, как же ты пойдёшь? – спросил он, не скрывая своей победы. – Доковыляю уж как-нибудь! Не сахарная, – прорычала я, пытаясь вырваться из мужских объятий, но безрезультатно. -Ты не ответила на мой вопрос: кто этот мужчина? – Муж! – заявила я, и в ту же секунду в знакомых глазах полыхнула вселенская боль. – Любовник, друг, брат, начальник – какая тебе разница? – Не зли меня! – отчеканивая каждую букву, словно желая оставить её след где-то внутри меня, заявил он на английском. – Неужели ты, чёрт возьми, не видишь… – Очень страшно! Не вижу! – переходя на английский, перебила его я, старательно копирую интонацию. Хинди, Индия, все правила – в один миг всё оказалось позабыто. Как и всегда, наши с Арнавом отношения не вписывались ни в какие общепринятые стандарты. В голове кружились воспоминания прошлого. Сколько раз было, что я каким-то непонятным велением случая находилась в руках Арнава Сингх Райзада? Один, два, три, десять? Господи, сколько лет прошло с того момента, когда я видела его так близко? Кажется, что наша последняя встреча произошла сотню лет назад. Нет. В другой жизни, далёкой жизни. Чувствовала ли я что-то сейчас, пребывая так непозволительно близко нему? Любовь? Нет. Желание быть ещё ближе? Нет. Но, как ни странно, именно в эту самую секунду на одно крохотное мгновение я почувствовала себя…на своём месте?! Господи, Гупта, ты совсем тронулась умом, если даже мысленно позволяешь себе такие мысли. – Боже мой! Кхуши, мы уже начали за тебя переживать! – Как будто через стену услышала я голос тёти. В следующую секунду сильные руки подхватили меня, и вот я уже была у Арнава на руках. – Какого чёрта ты себе позволяешь? – прорычала я, стуча ладонями по мужской груди, но безрезультатно. Как не в чём не бывало Арнав, не обращая внимания на ошарашенные лица родных и возгласы тёти, пронёс меня в дом и, доставив в комнату, закрывая за собой дверь ногой. Я ожидала, что он бесцеремонно поставит меня на пол или что-то в этом роде в духе, но нет – мягко усадил на постель и, присев на корточки, начал снимать с меня туфли. – Я сама… – с искренним потрясением глазах пролепетала я, наблюдая за происходящим. Кажется, в этот момент у меня окончательно закипели мозги. – Помолчи! – заявил он, даже не глянув на меня. – Помнится, раньше ты с величайшим трудом ходила на каблуках. – Не зли меня! – повторила я ранее обронённую им фразу. – Благо туфли ещё на мне, и ничего не мешает пнуть тебя! Нечего было меня пугать! – У тебя есть какая-нибудь мазь? – обеспокоенно спросил он, избавив меня от обуви и рассматривая лодыжку. И как его понять? Настроение этого мужчины менялось быстрее, чем зажигались огни на Эйфелевой башне. Как с ним жила жена? Быть с ним – всё равно, что кататься на американских горках. – На тумбочке – аптечка, там синий тюбик, – ответила я, а когда мужчина отошел от кровати, забралась с ногами на кровать. Прохладная ткань приятно ласкала кожу, и по телу прошлось чувство самого настоящего блаженства. Но радость оказалась недолгой: стоило мне немного приподнять сари, а руке Арнава коснуться лодыжки, как вместе с мгновенной болью моё тело напряглось, будто в ожидании удара. – Прости… – Ничего себе! Ты научился извиняться? – спросила я, тем самым постаравшись отвлечься от боли и ощущений, которые вызвали его прикосновения. В ответ на мой вопрос с губ Арнава слетел лёгкий смешок. – Ты, наверное, единственный человек после Анджали и Амалы, перед которым я извинился, – заявил он, прекращая массировать мою ногу, и теперь мы просто сидели и смотрели друг на друга. – Какая честь, – улыбнувшись, поддела я и после не долгого молчания добавила: – Спасибо, что не позволил упасть. Некоторое время мы вглядывались друг другу в глаза, словно стараясь найти ответы на все возможные вопросы. И, к удивлению, мои оказались до жути банальными: был ли он счастлив? И главное: сможет ли Великий Арнав Сингх Райзада извиниться передо мной, но не за причинённую боль сейчас, а за ту, далёкую и известную только нам двоим и никому больше? – Кхуши, скажи без уловок и увёрток: тот мужчина, с которым ты разговаривала вчера и который подвозил тебя,– это твой муж? – спросил он, не дрогнув и не отведя взгляда от моего лица. Зачем ему знать? Просто лишний раз поиздеваться? Причинить боль? Странно, но в его глазах я не видела ни намёка на что-то подобное. Смирение – да, уважение – немного, злость – она уже понемногу начала уходить, но не желание причинить боль. Оно напрочь отсутствовало. – Зачем тебе знать? Мы с тобой теперь совершенно чужие люди, и… – сказала я, но он прервал меня, не дав даже шанса договорить. – Мне просто необходимо знать, что ты счастлива, чёрт тебя дери, Кхуши Кумари Гупта! Понимаешь?! – воскликнул он, ухватив меня за плечи и легонько встряхнув. Кажется, в этот самый момент я разучилась дышать. Передо мной сейчас сидел совершенно другой, незнакомый человек, которого даже сравнить было не с кем. – Я счастлива… – пролепетала я, хотя, честно говоря, и сама не знала истины. – И это не мой муж. Стоило мне произнести эти слова, как краска гнева мгновенно покинула лицо Арнава, и он, кажется, смог задышать полной грудью. Но только я хотела также набрать в лёгкие побольше воздуха, как меня вновь огорошили слова Райза: -Кхуши, прости меня. Правда. За всё, что сотворил с тобой за время нашего брака, да и до него тоже. Я прошу у тебя прощения за каждое слово или действие, которое причинило тебе боль. Хотя я и не знаю, сможешь ли ты простить всё пережитое. По крайней мере, я себя не могу простить уже на протяжении пятнадцати лет. Но искренне очень горжусь, глядя на тебя такую… – он помолчал, подбирая слова, – новую. Не знаю, что произошло с тобой за эти годы, но хочу, чтобы ты знала: я всегда, несмотря ни на что, буду на твоей стороне. Всегда. На последнем слове он поднялся и, не оборачиваясь, покинул комнату и прикрыл за собой дверь. В моём сознании, словно эхо, повторялось последнее слово. Я не могла прийти в себя после подобного признания. Неизвестно, сколько минут или часов я просидела, не произнося ни слова, тупо глядя на закрытую дверь спальни, но в сознание меня привел звук отъезжавшего автомобиля.