Возвращение

POV Кхуши

Внутри меня царил полнейший хаос! Казалось, ещё немного, и моя голова взорвется от переизбытка эмоций, чувств и мыслей. Меня будто насильно вынуждали вернуться к недавним событиям. И даже сейчас, идя в больницу к сестре, я то и дело возвращалась к недавнему разговору с Арнавом. Я до сих пор физически чувствовала его хищный взгляд, которым он окинул меня, стоило открыть дверь. Как ни странно, он не показалось мне неприятным. Неправильным — возможно, но вот неприятным — вряд ли. Стоя там, рядом с ним, в шёлковом халате, который, по сути, мало что скрывал, я ощущала полнейшую и безоговорочную победу над этим мужчиной. И стоило мне увидеть его глаза — чёрные, горевшие страстью и вожделением, как внутри начало трепетать чувство самоудовлетворения. Странно, а каких-то пятнадцать, даже десять лет назад я бы залилась краской от подобного поведения мужчины и почувствовала бы себя просто падшей женщиной. Но не сейчас. Я не считала себя красавицей, но со временем научилась принимать себя такой, какая есть, не стыдиться быть женщиной, не краснеть от комплиментов, держать себя. Переехав в Америку, а затем во Францию, я училась жить по новому: разговаривать, ходить, смотреть на всё вокруг, видеть суть вещей. И вспоминая сейчас лицо Арнава, осознавала, что он тоже изменился, пусть и остался таким же вспыльчивым и непредсказуемым, правда меня бесконечно возмущала его привычка хватать за руки. Неужели я могла терпеть подобное поведение прежде? Позволять такое отношение? «Могла, ещё как могла!» — подумала я, но от подобных мыслей меня передёрнуло. Войдя в двери больницы, показав выданный вчера пропуск, спросив можно ли навестить сестру и услышав утвердительный ответ, я сразу же направилась к нужной палате. Подойдя к двери и заглянув в окошко, с радостью обнаружила, что сестра не лежала, свернувшись калачиком, её тело не сотрясали рыдания, а наоборот, она сидела в уютном кресле и с улыбкой поглаживала уже заметный животик. — Можно? — спросила я, постучав и приоткрыв входную дверь, а затем с улыбкой заглянув внутрь палаты. Лицо Паяль и без того светилось от радости, но стоило ей увидеть меня, как оно стало напоминать самое настоящие солнце. — Конечно, конечно! — воскликнула она, встав с кресла, и чуть ли не бегом бросилась ко мне в объятия. — Так! Больше никаких пробежек! Тебе нельзя! — заявила я с совершенно серьёзным взглядом, на что услышала лишь звонкий смех. — Что смешного? — Хорошо, мам, я обещаю больше не бегать! — смеясь, заявила она. — Когда ты научилась командовать? Прямо как Арнав. — Вот сейчас это был сомнительный комплимент. До Райзада мне ещё расти и расти. И я ещё даже не начала командовать! — смеясь, проинформировала я, беря её под руку и усаживая на кровать. — Как ты? — Лучше. Я так рада, что ты приехала! — сердечно воскликнула она, обнимая меня и притягивая к себе. Я не смогла сдержать полного облегчения и радости вздоха. Для меня не было большей радости, чем видеть ее счастливой. — Я тоже, сестра. Я тоже очень соскучилась по тебе и родителям, — ответила я, совершенно искренне обнимая за плечи одного из самых близких мне людей. Быть здесь, рядом с ней означало вернуться в прошлые по-настоящему счастливые мгновения. От Паяль веяло родным и близким, и несмотря на то, что мы не были с ней родными сестрами, видимо, я до сих пор, даже спустя время, верила в узы сердца. — Расскажи мне всё! — ухватив меня за руку, потребовала она. — Расскажи, как ушла из дома и почему. Расскажи, чем занимаешься. Где ты живёшь. Кто ты?! Расскажи, я просто требую! Я обещаю, что никто ничего не узнает, только попроси, и я буду молчать! Её голос был пропитан нетерпением и интересом. Сейчас, с округлившимися глазами, она больше напоминала ребёнка, увидевшего в магазине красивую куклу. — Это очень долго, — начала отнекиваться я, присаживаясь рядом с ней на кровать. — Лучше сама расскажи, как ты тут? Что нового? Что было, когда я уехала? — Давай так, я расскажу тебе всё, что произошло, а ты потом поведаешь всё, что случилось с тобой, идёт? — предложила она, протягивая руку, будто заключала сделку. — Хорошо, идёт, — согласилась я, как можно нежнее сжав хрупкую ладонь сестры, а Паяль лишь просияла улыбкой. — Теперь ложись и рассказывай! Нехотя, но она всё же легла в постель. — Когда ты уехала, Арнав действительно очень долго тебя искал. Мне казалось, что он поднял на уши всю Индию. Он обзвонил всех, кого только знал, но через какое-то время успокоился и отпустил тебя. Кхуши, он очень изменился, — тут же начала оправдать его Паяль, но я лишь кинула на неё саркастический взгляд. Такие люди как Райзада не меняются. — Правда, сестра! Он изменился, я уже и не помню, когда он в последний раз кричал на кого-нибудь из семьи. Но он стал очень замкнутым. В памяти вспыхнул недавний разговор. Что за чушь? Он до сих пор не избавился от прежних замашек а-ля «я — царь», но об этом решила не говорить и просто сказала: — Да он и раньше был не особо разговорчив. — Это другое. Он даже с Анджали стал вести себя отстранённо. Вернул Шьяма. — Что?! — Да, правда, где-то через пару месяцев после всего того. Когда Анджали потеряла ребёнка. — Потеряла ребёнка? — Да, она споткнулась и упала с лестницы, и малышка не выжила. Родилась очень слабенькой и через два дня умерла, — не без грусти сказала сестра и инстинктивно защищающим жестом положила руки на свой живот. Как бы я не относилась к семье Райзада, никто не заслуживал терять детей. Нельзя Богам наказывать так даже самых скверных людей, да и Анджали была далеко не плохим человеком, она просто любила своего мужа, и разве можно винить её в этом? — Но потом, лет через семь, Анджали вновь забеременела, правда с трудом, и родила мальчика, — продолжила Паяль, а затем, заглянув мне в глаза и сжав мои ладони в своих, со слезами спросила: — Кхуши, а может, мы прокляты? — Боже, Паяль, что ты такое говоришь? — Посмотри, как у нас у всех тяжело протекает беременность. Вдруг я тоже потеряю детей? — Паяль, дать тебе в лоб за такие слова? — заявила я совершенно серьёзно. Ещё и этого мне тут не хватало. — Твоя беременность так протекает, потому что ты принимаешь всё близко к сердцу, а твой муж не в состоянии сладить даже с собственной матерью, — заявила я, не скрывая при этом недовольства и неодобрения в сложившейся ситуацией. Паяль же, как провинившийся ребёнок, стыдливо потупила взгляд. — А ты хочешь уехать из Индии? — спросила я, сжав родные ладони в своих. На меня смотрели полные непонимания глаза. — То есть? — Ну, просто взять и уехать. Если разрешит доктор, конечно. — Насовсем? «Да!» — кричала я мысленно, но вслух ответила: — Насколько захочешь. На неделю, две, месяц, год, два — неважно, просто ответь. Было видно, насколько она ошарашена моим напором. Но я должна была знать. Я не хотела быть похожей на Арнава. Ксли она не захочет уезжать, я не буду заставлять, но желала дать ей элементарную возможность выбора, которого в семье Райзада у неё не было. Она должна понять, что ей есть куда пойти, что есть тот маленький островок для отдыха, которого у меня в своё время не было. — Но куда уехать? В Индии… — Я хотела отвезти тебя и родителей в Париж, теперь я живу там. Глаза сестры вмиг расширились до невообразимых размеров, а лицо вытянулось в негодовании, будто увидела перед собой мифическое существо. — Но как?! — ошарашено воскликнула она, я лишь пожала плечами. Что я могла ей сказать? Что я улетела туда, потому что на ГОА встретила мужчину, вышла замуж, и он увёз меня сначала в Нью-Йорк, а затем в Париж? Как в настоящей сказке я встретила идеального мужчину: он во всём был полной противоположностью Арнаву, и именно он научил меня жить по-настоящему, не стыдясь и не прячась ни от кого. Филипп был для меня всем. Как ни странно, познакомила нас Лаванья. Мы встретились с Филиппом в один из вечеров на пляже. Разумеется, благодаря подруге, мы оказались в одной компании. Разговорились, и закрутилось. Дружба, наполненная бесконечными разговорами обо всём на свете. Ухаживания с цветами и свиданиями. Свадьба. Беременность. Рождение сына — Пьера. С Филиппом я переживала всё впервые. Никогда раньше не сталкивалась с подобным отношением к себе. За всё время нашего знакомства и замужества он даже голоса на меня не повысил, а про то, чтобы хватал меня за руки и прочие, я вообще молчу. А затем всё в один миг разрушилось. Когда сыну исполнился год, и муж захотел отвезти ребенка к своим родителям, Марии и Томасу — потрясающим и бесконечно понимающим людям, которые стали для меня настоящей поддержкой и опорой во всём и остаются ею до сих пор, их машина попала в аварию: на дорогу вылетел какой-то лихач и на бешеной скорости просто протаранил машину с мужем и сыном. Никто не выжил. Я до сих пор чувствовала себя виноватой в том, что не поехала с ними, а пошла к врачу, потому что уже около недели чувствовала себя ужасно, и Филипп настоял на том, чтобы я проверила здоровье. А самое ужасное было то, что в момент аварии доктор говорил мне о моей беременности. Срок был около двух месяцев, но после всего случившегося я не смогла сохранить ребёнка. Первые года прошли как в аду. Я не знала, сколько попыток покончить с собой я совершила за это время. Не ела и не пила сутками, в меня буквально силком запихивали пищу друзья. Я словно наказывала себя за случившееся, но заслуженная кара так и не наступила до сих пор. И сейчас я не могла дать пережить подобное Паяль! Не могла! — Туда закинула жизнь, — ответила я после некоторого молчания. Я не собиралась рассказывать сестре или кому-либо ещё обо всём, что пережила, по крайней мере, не сейчас. Меня не пугало осуждение общественности или семьи. Да, я вышла замуж без согласия родных, наперекор всем, но разве то, что я была по-настоящему счастлива, не достаточный аргумент? Я не хотела ходить в трауре. Филипп бы этого не понял и не принял, ведь он с таким трудом прививал мне вкус к жизни, открывал глаза на мир. Я до сих пор не оправилась от потерь, но хотела жить, пускай только для себя. — Я хочу, — сказала Паяль, глядя куда-то мне за спину. Её голос звучал тихо, но твёрдо, а в глазах цвета шоколада полыхнула надежда. Обернувшись, я увидела стоявшего около двери Акаша. — Я отпущу тебя. В мужском голосе звучала боль, но в глазах горело понимание, забота и безграничная любовь.