Перекрёсток миров

Эд и Стир в очередной раз возвращались из библиотеки Лондонского Университета. На улице шёл сильный дождь, и ребята промокли до нитки, несмотря на наличие зонтиков. - Не везёт же нам сегодня, как думаешь? – ухмыляясь, спросил Стир. – В библиотеке ничего не нашли. А тут ещё и непогода такая… - Ага… - тоже улыбнулся Эд, но улыбка вышла немного болезненной. – В этом городе часто непогода, поэтому мы и уехали отсюда. Не люблю постоянные дожди… - Да и я не люблю… Сам мечтаю смыться подальше от Лондона. Но пока учусь, могу уезжать только на лето, сам понимаешь. Парни буквально вбежали в подъезд и только тут смогли перевести дух. Алиса дожидалась их, сидя на нижней ступеньке. - Вас так долго не было… - раздался её звонкий голос. - Мы не заставляли тебя ждать нас на лестнице! Могла бы остаться и в квартире! – Стир похлопал девочку мокрой рукой по плечу. - Я должна была навестить маму… - твёрдо сказала Алиса. – Кроме того, я уже привыкла так жить. - Твоей маме стало лучше? – спросил Эдвард. - Всё по-прежнему… - вздохнула Алиса. – Вы купили чего-нибудь поесть? Я умираю с голоду! Ребята зашли в квартиру и закрыли за собой дверь. На пол тут же натекла огромная лужа воды. - Ну вот, и полы мыть не надо, – обрадовалась Алиса. - Пойду подогрею чай. - Кажется, она, как и ты, не любит говорить о себе, – шепнул Стир на ухо Эду, когда Алиса унеслась на кухню. – Может, с её матерью всё слишком плохо? Как думаешь? - Всё может быть… - так же прошептал Эд, снимая свой плащ. – Но почему же её выгнали из той квартиры? - Там теперь живёт другая семья, – неожиданно раздался голос Алисы. Девочка вошла в комнату с подносом, на котором стояли чайник, чашки и тарелка с печеньем. - Другая семья? – удивился Эд. – Но как же ты и твоя мама? Вас что, просто выгнали? - Они воспользовались тем, что моя мама в больнице, – вздохнула Алиса. – Сначала я жила с ними, но потом они сказали, что я там лишняя, и я ушла. Надоело, что они вечно волком смотрят, бьют и винят меня во всех своих бедах. На улице жить не совсем уютно, зато никто не притесняет. Сначала у меня были конфликты с другими ребятами с улицы. Но я поставила их на место, – девочка хлопнула кулаком левой руки по ладони правой. - И давно ты так живёшь? – спросил Стир. - С середины весны… Я пойду приготовлю обед… - Алиса, топая босыми ногами по паркету, убежала назад в кухню. Вдруг из коридора раздался пронзительный визг звонка. - Мы кого-то ждём? – удивился Стир. - Да никого, вроде… - Эдвард встал из-за стола и направился к двери. Всё ещё недоумевая, Эд подошёл к двери и открыл её. На пороге стоял, весь промокший и взмыленный, Гогенхейм. В одной руке мужчина держал чемодан, в другой промокший зонт, с которого капала вода. - Ты? – Эд сдвинул брови. – Ты что же, ещё не всё мне высказал в Мюнхене! - Эдвард! – мужчина вцепился руками в плечи сына. – Я не знаю, что произошло в Мюнхене! Когда я вернулся домой, соседка сказала, что ты приезжал, и вроде бы я был дома, и мы поругались… Но меня не было дома! - Не понял… - Эд отшатнулся вглубь квартиры. – Как это тебя не было дома? Мы же разговаривали с тобой! - Может, ты всё-таки дашь мне зайти? Будет нехорошо, если соседи услышат. Гогенхейм прошёл в квартиру, снял плащ и уселся на стул рядом с диваном. Эдвард, рыча что-то под нос, уселся назад на диван и скрестил руки на груди, явно давая понять, что не доверяет отцу. - Ну, я тебя слушаю, – скептически произнёс подросток. – Что ты ещё не успел сказать мне в Мюнхене? - Да мы и не говорили с тобой… - Гогенхейма как-то странно передёрнуло. – Когда я вернулся домой и узнал от соседки, что ты был там, я побежал за тобой на вокзал, но не успел… Я решил закончить одно дело и поехать за тобой, чтобы узнать, что произошло. Но по дороге кто-то пытался убить меня… - Убить? – Эд снова сдвинул брови. – Но кто? - Не знаю… На нём был чёрный плащ. Но голос… этот голос показался мне знакомым… - Может, это был кто-то из Туле? – подал идею Стир. - Нет, не они точно. Я нужен им, они не станут меня убивать… По крайней мере сейчас. Буквально после твоего отъезда я кое-что узнал… - Странно… - напрягся Эдвард. – То, что ты говоришь сейчас, никак не вяжется с тем, что ты говорил тогда… Ты говорил, что Туле – единственный шанс вернуться домой. Даже если из-за этого начнётся война… - Мне вовсе не плевать на наш мир, Эдвард. Вероятно, произошло какое-то недоразумение. Я бы не стал отбрасывать другие варианты связаться с нашим миром, если бы такие были. - А ведь это действительно странно… - сказал Стир. – Я вижу вас второй раз, но в Мюнхене вы вели себя более агрессивно и, я бы даже сказал, вы нарочно провоцировали Эда на скандал. - Я вижу тебя первый раз, – мягко улыбнулся Гогенхейм. – Как тебя зовут? - Алистир Оберт, я же уже представлялся! – не смутился парень. – Однако странно… - юноша принюхался. – Вы любите духи? От вас идёт сильный запах… Однако в Мюнхене вы не были так надушены. - Точно не был? – переспросил Эд. – Я-то уже принюхался, так что не обратил внимания… - Точно говорю тебе… Может, у вас тоже есть двойник? – обратился Стир к Гогенхейму. - В Трансильвании я познакомил Эда с моими друзьями, и он сказал, что они похожи на его знакомых. И ещё недавно мы встретили девчонку, которая, по словам Эда, похожа на его брата. - Если такой и существует, - Гогенхейм задумался, – то вряд ли он был бы так осведомлён о наших отношениях с Эдвардом и о наших планах. Позади раздался стук упавшего подноса и разбившейся посуды. Все трое повернули головы и увидели недоумённое лицо Алисы. - Вы что же, из другого мира? – спросила девочка со смесью удивления и непонимания. - Неожиданно вышло... Да, это правда, – усмехнулся Эдвард. - Но это невозможно! Это же не… не может быть… Девочка опустилась на пол и принялась что-то бормотать, собирая при этом осколки разбившейся посуды. - Алиса. Я ведь рассказывал тебе и твоему брату о параллельных мирах, помнишь? – улыбнулся Гогенхейм. - Да, но я тогда думала, что вы просто фантазёр… Как те люди, что пишут сказки… Мне хотелось верить в нечто подобное, но я и подумать не могла, что это правда… - И всё же это правда, – подтвердил Эд. – Теперь уже нет смысла скрывать от тебя. Но ты не должна никому об этом говорить! Даже своей матери! - Эд, но ведь её мать… - вздохнул Гогенхейм. - Моя мама в больнице! – девочка повернула лицо к мужчине. – Когда она вернётся, она выгонит чужих людей из нашей квартиры, и мы снова будет жить вместе, как раньше! - Алиса… - Гогенхейм пристально уставился на девочку. – Наша новая соседка… - Эд, а ты всегда носишь перчатки? – девочка внезапно засмеялась. – Это так забавно… Боишься запачкаться? - Это просто привычка, – усмехнулся Эдвард. – Так же как и у моего отца есть извечная привычка душиться до такой степени, что рядом с ним невозможно дышать! Вся компания дружно засмеялась, но у Эда и Алисы сложилось ощущение, что они оба не совсем откровенны друг с другом. - Но всё же… кто же тогда был в нашей квартире в Мюнхене… - всё ещё смеясь, спросил мальчик. – Кто… Внезапно в мыслях Эда возникло видение из прошлого. Зеленоволосый гомункул, нагло усмехаясь, превращался то в его мать, то в Хьюза, то в Мустанга и наконец… в него самого… Именно тогда Эд почувствовал ужасную боль и, не в силах даже вздохнуть, повалился на пол, раненый Завистью. «Он там? За Вратами? Гогенхейм! Заберите меня туда, я отомщу!» - услышал Эд последние слова гомункула, которого затянуло во Врата. - Зависть… - процедил сквозь зубы Эд. – Он же умеет менять внешность… Но как он оказался здесь? Он не мог… неужели Врата вынесли его в этот мир… - Зависть? – встрепенулся Гогенхейм. – Это плохо. Если это был он, то выходит, что сила при нём. В то время как мы не можем использовать алхимию. - Алхимию? – Алиса недоумённо переводила взгляд с Эда на его отца и обратно. – Это что? Я слышала, что в средние века была такая наука. Но её искоренили… - В нашем мире алхимия – передовая наука, – пояснил Эдвард. – Мы с отцом алхимики, но мы не можем пользоваться нашей силой в этом мире. И это плохо… - Возможно, это Зависть пытался убить меня, – снова подал голос Гогенхейм. - Если это так, то это всё ставит на свои места. Он, видимо, решил разлучить нас. Может, он думал, что я не поеду за тобой… Но я не мог поступить иначе. Или же он думал, что убьёт меня по дороге, но мне удалось ускользнуть… - Значит, я повторю ещё раз, – уже спокойно произнёс Эд, – ты должен уйти от Туле. Это опасные люди. Мы найдём другой способ вернуться домой. - Да, я знаю, что они опасны. Я же говорил недавно, что кое-что узнал. Они очень близки к тому, чтобы найти путь в так называемую Шамбалу, но им не хватает одной детали, из-за которой они никогда не смогут попасть ни в наш мир, ни в какой-либо другой. - И что же это за деталь? – спросил Стир. - Всё просто! Это их низкое духовное развитие! – усмехнулся Гогенхейм. – Врата не откроются просто так перед каждым человеком. Для этого нужно нарушить одно из табу, например, совершить человеческую трансмутацию или быть очень духовным человеком. Если нарушить табу, то по закону равноценного обмена с тебя возьмут плату. Но высокодуховные люди могут открыть Врата, не заплатив цену. Но люди, ценящие духовность, не станут иметь дело с такими, как Туле. Что же касается трансмутации, то в этом мире нет алхимии. Они могут принести в жертву много людей, но толку от этого не будет. Даже если они развяжут ещё одну войну, и даже не одну, от этого им не будет пользы. Энергия, благодаря которой совершается алхимия, ушла из этого мира. Её уничтожили с той целью, чтобы никто не смог открыть Врата. Ещё в нашем мире я читал в древних летописях о другом мире по ту сторону Врат Истины. Там говорилось, что в этом мире инквизиция победила алхимию, и она стала под запретом. Но один человек собрал души многих сожжённых на кострах алхимиков этого мира и сделал из них философский камень. - Николас Фламель… – пробормотал Эдвард. - Он самый, – подтвердил Гогенхейм. – С помощью философского камня он запечатал Врата с этой стороны так, чтобы энергия, которая даёт возможность использовать алхимию, больше не проникала в этот мир. Алхимия исчезла в этом мире. А со временем стала легендой. Как и сам создатель философского камня. Никому даже не известно, существовал ли этот человек на самом деле и было ли имя Николас Фламель настоящим, или это псевдоним… Говорят, что его несколько раз видели в разных частях Европы, а затем он просто исчез. Все решили, будто он умер, ибо возраст у него был преклонным. Но у меня есть предположение, что этот человек мог переселиться в другой мир. В наш мир. Ты носил на плаще его знак, знак Фламеля. У Ала я заметил такой же знак на плече. - И у учителя Изуми есть такой же знак на груди. Она училась у Данте в молодости. Учитель говорила, что Данте ей рассказывала, будто Фламель был первым алхимиком, который докопался до истины. - Так оно и есть, – улыбнулся Гогенхейм. – А если он переселился в наш мир, значит, есть способ. Нужно только его узнать. В комнате повисла напряжённая тишина. Каждый думал о чём-то своём. Гогенхейм не сводил пристального взгляда с Эдварда, вспоминая, как всего полгода назад нашёл его раненого и радовался, что сын смог вернуться к нормальной жизни. Эдвард теребил кончик своих золотистых волос и думал о Николасе Фламеле, иногда украдкой поглядывая на отца. Стир наблюдал за этой немой сценой и прикидывал в уме, что же на это всё скажет Джеймс. Алиса же быстро соображала в уме, что она только что услышала. Параллельный мир… Это казалось странным. Девочке начинало казаться, что она спит. - Так это действительно правда? – наконец нарушила тишину Алиса. – Всё это, о чём вы говорили? - Ох… - Эд очнулся от своих мыслей. – Дошло, наконец? - В это трудно поверить, но вы не похожи на сумасшедших, – прищурила глаза девочка. – А даже если и так… Это лучше, чем ни во что не верить… Эду в который раз показалось, что Алиса что-то скрывает. Он вопросительно посмотрел на отца, но тот замер со странным выражением лица. *** Ал шёл по дорожке, ведущей к особняку фюрера, и невольно осознавал, что момент, которого он так ждал, теперь нагоняет на него страх. «Да что это со мной… - думал Ал. – Не все же фюреры обязаны быть злодеями и тем более гомункулами… Может, этот другой… А то, что говорил полковник… Винри говорила, что Эд недолюбливал его, но это не значит, что он плохой…» Вокруг особняка росло много деревьев, даже слишком много. Алу всегда казалось, что такие люди любят гладкие, выстриженные лужайки и ровные, посыпанные песочком дорожки. Но особняк Эйвери располагался скорее среди небольшого скверика. На полпути к особняку был небольшой пруд, в котором плескалась рыба и плавали утки, несколько беседок и фруктовые деревья. Подойдя к большим, массивным дверям, мальчик нажал на звонок. Дверь тут же открылась. На пороге стояла служанка в тёмном платье и белом переднике. - Вы, должно быть, Альфонс Элрик? – спросила девушка. - Ага! – ответил, смущаясь, Ал. – Только не нужно так официально. Я же всего лишь ребёнок… - Моя госпожа примерно вашего возраста. Но я обязана называть её на «вы». Хотя она много раз просила не делать этого… - Госпожа? – переспросил Ал. - Да, дочь господина Эйвери. Пойдёмте, я проведу вас. Господин уже ждёт. Девушка провела Ала через весь первый этаж особняка. Он то и дело оглядывался по сторонам и рассматривал всякие диковинные штуки, висевшие на стенах или стоящие в шкафах и на небольших столиках. Наконец, служанка вывела мальчика через стеклянную дверь в сад, где под деревьями, перед большим открытым бассейном стояли шезлонги, кресла и чайный столик. За столом сидел мужчина среднего возраста. Вроде ещё не старый, но уже полностью седой. Одет он был в синий домашний халат, а в руках держал газету и чашку с чаем. Напротив него, в кресле, сидела девочка лет одиннадцати-двенадцати с белоснежной кожей и довольно хрупкая на вид. Одета она была в короткое чёрное платье без рукавов, а небольшие ножки были обуты в белые туфли без каблуков. Её светло каштановые волосы доходили до середины спины, а огромные голубые глаза смотрели из-под густой прямой чёлки так, будто видели всё насквозь. Она читала книгу и, казалось, ничего не замечала вокруг. - Так ты и есть Альфонс Элрик? – располагающе улыбнулся Эйвери. – Ты несколько моложе выглядишь, чем я думал. Тебе сейчас должно быть пятнадцать лет, если не ошибаюсь. - Ага, – усмехнулся Ал. – Судьба сыграла шутку со мной. Мне сейчас снова одиннадцать. Правда, через пару месяцев будет уже двенадцать. - Судьба любит играть только злые шутки, – раздался тихий голос. Девочка захлопнула книгу, которую читала, и посмотрела в упор на Ала. - Э… Привет… Ты кажешься мне знакомой… - Ал перевёл взгляд с девочки на её отца. – И вас я помню. Вы действительно были на похоронах нашей мамы. Вы тогда здорово разозлили братика, он так и не простил нашего отца. - Я пойду в свою комнату, – девочка встала с кресла и, не произнеся больше ни слова, удалилась. - Что это с ней? – Ал недоумённо посмотрел ей вслед. - Анжу особенная девочка, – спокойно пояснил Эйвери. - Я заметил… - фыркнул Ал. – Так, господин Эйвери, верно? Я могу узнать, что вы говорили полковнику Мустангу о моих отце и брате? - О, так значит, Мустанг не упустил возможности пожаловаться на меня? – Эйвери свёл вместе кончики пальцев и посмотрел на Ала. – А я всего лишь упрекнул его в том, что он не достаточно упорно ищет твоего брата. И ещё задал ему парочку вопросов на засыпку. Ты, наверное, знаешь, что твоему брату жутко повезло, что его взяли в армию в таком возрасте? Если бы в то время фюрером был я, а не это ничтожество Кинг Бредли, я и близко не подпустил бы детей к армии! - Я многое забыл, господин, но одно я знаю точно! Если бы Эд не стал государственным алхимиком, мы не смогли бы двигаться дальше! И Эд не смог бы… - мальчик замялся. - Не смог бы чего? – фюрер пристально изучал мальчика. – Вернуть тебе тело, а себе утраченные конечности? - Что? Вы о чём? – испугался Ал. - Ахах, не бойся ты так, я знаю вашу маленькую тайну, – засмеялся Эйвери. – Один странный тип рассказал мне всё, что знал о философском камне, о создании гомункулов и о вас, мальчики. Думаю имя Шо Такер тебе знакомо? - Такер? Услышав это имя, у Ала в голове пронёсся образ маленькой девочки с длинными светло-каштановыми косичками, обнимающей большого белого пса. Девочка-химера, смотрящая на него грустными, пустыми глазами. Эдвард, лупящий по чём придётся рыжеволосого мужчину. Взорванная химера на стене дома в подворотне и плачущий от бессилия Эд. - По глазам вижу, что его ты не забыл… - Я и не помнил, пока вы не сказали… - подавленно прошептал Ал. – Нина… Теперь я вспомнил, братик так и не простил себя за то, что не смог ничем ей помочь… И этот гад Такер ещё жив, так? – мальчик со слезами на глазах посмотрел на фюрера. - Он сошёл с ума, когда не смог вернуть к жизни свою дочь, – кивнул Эйвери. – Но мне удалось вытрясти из него кое-какую информацию. Он говорил, что даже с помощью философского камня, находящегося в твоём доспехе, он не смог оживить дочь. Всё твердил, что либо камень подделка, либо просто самообман! А ты как думаешь, Альфонс, что такое философский камень? - Не хочу говорить о нём, – спокойно ответил Ал. – Из-за этого камня одни неприятности. - Я знаю, что сырьём для философского камня служат живые люди, мне просто интересно твоё мнение! – снисходительно улыбнулся Эйвери. - Этот камень ничего не значит! – вздохнул Ал. - Но больше я не могу ничего сказать. Я ничего не помню… Я и Такера вспомнил только потому, что с этим именем связаны такие ужасные воспоминания. Но, по словам Розы, я исчез, когда пытался вернуть Эда к жизни. А потом исчез Эд, когда вернул к жизни меня… - Если верить твоей логике, то выходит, что Эдвард никак не мог выжить. Ведь, судя по тому, что ты жив, он пожертвовал собой. А если так, откуда у тебя такая уверенность, что твой брат жив? - Не знаю… - вздохнул Ал. – Я просто чувствую это. Я чувствую, что Эд жив, но не знаю, как это объяснить. - Хорошо, но философский камень тоже исчез вместе с твоими доспехами. А это значит, что ты потратил всю его мощность, чтобы вернуть брата. Твой доспех при этом был разрушен, печать крови уничтожена, поэтому ты и исчез. Ты умер в тот момент, но твой брат вернул тебя к жизни. - Откуда вам всё это известно? – насторожился Ал. - Догадался, – улыбнулся Эйвери своей спокойной улыбкой. – Как бы там ни было, у меня есть идея, куда мог бы пропасть Эдвард. Но вернуть его вряд ли удастся. Это опаснее, чем даже человеческая трансмутация. - У меня вопрос, господин Эйвери. Зачем вам это нужно? Почему вас так интересуют наши судьбы? - Просто мне интересны судьбы необычных людей, – снова улыбнулся Эйвери. – Кроме того меня интересует судьба всего нашего мира. Я не хочу рисковать жизнями всего населения мира, чтобы вернуть одного человека. А ты, Альфонс, готов к этому? И ещё, ты уверен, что твой брат одобрил бы нечто подобное? - Вы говорите неправду! Точнее, вы что-то скрываете! Я не могу доверять человеку, который не доверяет мне. Я думал, вы скажете мне что-нибудь об отце и о братике. Но вы говорите только о философском камне. И мне это не нравится. У вас есть какая-то цель, я чувствую это. - О твоём отце, Гогенхейме, я знаю куда больше, чем ты думаешь. У меня есть подозрения, где он был всё это время, но я могу и ошибаться. Если моя теория верна, то и Эдвард сейчас там же. Однако я не могу сказать тебе то, что знаю, пока не буду уверен, что ты никому это не разболтаешь. Это засекреченная информация. Я дам тебе время подумать. Только смотри, не опоздай с решением. Равноценный обмен, что скажешь? Информация в обмен на молчание! И послушание… - Значит, вот как… - усмехнулся Ал. – Послушание, значит… Я подумаю, господин Эйвери. А сейчас мне лучше вернуться домой. - Тебя отвезут, – мило улыбаясь, предложил Эйвери. - Нет, спасибо, я пешком. Прогуляюсь по парку, что недалеко от места, где я остановился. - Как пожелаешь, – пожал плечами Эйвери. – Всего доброго. Рассчитываю на твой положительный ответ. Ал развернулся и пошёл назад в особняк. Оттуда в парк с прудом и дальше на улицу. Выйдя за ворота особняка, мальчик первый раз обернулся с того момента, как распрощался с Эйвери. Он облокотился на каменный забор, глядя на пруд, и задумался. «Молчание и послушание… ха… думает, что я как верный пёс буду служить ему в обмен на информацию? Да и где гарантия, что он не лжёт! Может ему ничего и не известно! Но он явно что-то скрывает… - подумал мальчик. – А если я скажу об этом полковнику, как он узнает об этом?». Подняв глаза на особняк, мальчик вдруг заметил тёмную фигурку, стоящую на балконе верхнего этажа. «Странная девочка…» - подумал Ал и пошёл в сторону видневшегося невдалеке парка. Девочка стояла на балконе и смотрела на Ала. Её голубые глаза пристально следили за мальчиком, а рука теребила медальон с огромным агатом, что висел у неё на шее. - Альфонс Элрик явно не согласится на его предложение, - прошептала девочка сама себе. – Я слышала, что у его старшего брата, Эдварда, весьма сложный характер. Такому палец в рот не клади. И младший брат, похоже, насторожился… Но без определённых знаний он может совершить непоправимую ошибку… Тяжело вздохнув, девочка ушла назад в свою комнату. Через пару минут во всём доме можно было услышать печальную мелодию, издаваемую скрипкой в её руках.