Непохожая копия.

      После встречи с Мориарти всегда остаются сильные эмоции и воспоминания. Неважно, хорошие или плохие – но всегда сильные. Если это радость, то она будет легкой и летучей, как cвязка разноцветных воздушных шаров, часть из которых хочется раздарить первым встречным, просто так, чтобы кому-то тоже было веселее; если злость, то к Чарли в это время лучше не подходить – ей будет трудно удержаться от того, чтобы не плеснуть этой злостью на первого подвернувшегося под руку: Чарли умеет быть очень язвительной в такие минуты. А если это грусть, то она быстро перерождается в такую тоску, что хочется завыть на Луну. Да вот, насчет Луны.       У Чарли Милтон с ней были свои счеты. Сейчас, проезжая мимо магазинов и бутиков, которые светились всеми цветами радуги и в сгустившихся сумерках нещадно слепили глаза, Чарли пыталась высмотреть среди крыш высоток луну. Но многоэтажки, казалось, упирались своей кровлей прямо в небо, стараясь закрыть собой весь обзор. Девушка нахмурилась и снова села ровно, не сводя глаз с вереницы ярких вывесок.       До Бейкер-стрит осталось еще полчаса. Вот они проехали парфюмерный магазин, который рекламировал новые товары. «Clear de la luna!» - гласила надпись. Чарли засмотрелась на флакончик в форме месяца, и в ее голове всплыл момент, когда она впервые узнала, кто ее отец. Это было несколько недель назад.       Чарли сидела в гостиной квартиры, которую снял для нее Джим. В окно печально и одиноко светила луна. Еле заметные звезды вспыхивали вокруг нее, но ничуть не скрашивали ее холодного одиночества. Укутавшись в мягкий плед, девушка пристально и долго смотрела на ночное светило. Она с детства удивлялась Луне. Как она может так жить? Одна. На всем небе. Так же как ее мама. Маленькая Чарли часто спрашивала у матери, почему она одна. Но мама говорила, что так сложилась жизнь или уходила от темы. Мама была веселая, милая, добрая – и всегда одна, если не считать Чарли. Почему так? Несправедливо.       И у девочки созревала твердая решимость: сделать так, чтобы ее мама не была одинока. Чтобы ей было с кем разговаривать, с кем гулять и смеяться, когда Чарли вырастет. Одно время идея найти отца лишала ее покоя и обычных детских забав и радостей. Она думала, воображала, как все это могло произойти, и подолгу сидела в немой неподвижности, и мысли ее были далеко – рядом с родным ей человеком, к которому она не знала, как относиться. Мама говорила, что он был «удивительным». Что это значило?       И после маминой смерти желание найти отца стало еще сильней и болезненней. ***       В тот памятный вечер, сидя в кресле у окна, поглядывая на полную луну и словно купаясь в ее бледном свете, Чарли впала в тихую отрешенность и почти соскользнула в сон – как вдруг за ее спиной произошло едва уловимое движение, и на плечи девушки опустились уверенные руки, а затем тихий вкрадчивый голос произнес на ухо: - Луна, одиночество, обещание…Ожидание… Как романтично, не правда ли? От неожиданности она испуганно дернулась, но пальцы на ее плечах сжались и как будто приковали к спинке кресла. Она перестала вырываться, и тогда оковы отпустили ее. Джим сел в кресло напротив. - Вы всегда так неожиданно приходите? - Чарли все еще не отрывала взгляда от окна.- Мы договаривались, что вы будете звонить в дверь, хоть у вас есть ключ, и не за мной выбор, давать вам его или нет. - Я прихожу неожиданно только к особенным знакомым. - Мориарти, слегка прищурясь, смотрел на нее. - К особенным? – эхом переспросила Чарли. - Да. - И в чем же я особенная? − ее взгляд был прикован к серебристому диску на небе, а голос был далеким, меланхоличным. - Абсолютно во всем, - Джим слегка подался вперед. – Вот, хотя бы этот чистый профиль, эта аристократическая бледность…Это редкость. Можно сказать, эксклюзив. Тут Чарли вышла из своего созерцательного оцепенения и резко повернула голову: - Что за странный разговор! Ее собеседник сердито всплеснул руками, откинулся на спинку кресла и почти со злостью воскликнул: - Ну вот! Зачем ты повернулась! Ты все испортила! Чарли сама не ожидала, что по ее нервам так ударит этот взвинченный тон – очевидно, она перед этим слишком расслабилась, а рядом с Джимом надо быть всегда настороже. - Что я испортила? - Это было очень красиво. - Что именно? - То, как ты сидела в лунном свете, - теперь тихо, с томным спокойствием в голосе, произнес Джим. - Вот так? – усмехнулась Чарли, стараясь принять прежнюю позу. Это ужасно, думала она, совершено ужасно, но ей очень хочется быть красивой в глазах этого человека, пусть даже сохраняя самоиронию и посмеиваясь над собой − и оттого дерзя ему, порой весьма рискованно. - Так хорошо, - усмехнувшись, кивнул Джим. – Но далеко не так, как было до этого. Ты разрушила игру. Как и твой отец. Очевидно, это семейное. Чарли, несмотря на свой маленький и не слишком разнообразный жизненный опыт, понимала, что, пойдя на поводу у Джима Мориарти, ввязалась во что-то сложное и туманное. Но он поманил ее главной загадкой ее жизни и, кроме того, для нее сейчас не существовало сколько-нибудь определенной перспективы, так что выбирать было практически не из чего. - Когда вы расскажете мне о нем? – серьезно и настойчиво спросила Чарли. Она дотянулась до настольно лампы и щелкнула по кнопке включателя. - Когда придет время, - жмурясь от ударившего в глаза света, сказал Джим. - Но хотя бы, не называя имени, скажите мне, кто он? Он в Лондоне? - Сейчас − да, − Джим с изящной небрежностью закинул ногу на ногу. - И …кто же… - А если это я? – подмигнул Джим. - Нет, −твердо сказала Чарли. - А почему ты так уверена? - Ничего не сходится. - Да? А кто бы стал заниматься бедной сироткой? Разве я мало сделал для тебя? Вполне отцовская забота, не находишь? И веду я себя с тобой совсем не так, как молодой мужчина с юной красоткой. Тебя это, именно это, не наводит ни на какие мысли? - Все равно ничего не сходится, − упрямо повторила Чарли, стараясь унять ускорившееся сердцебиение. Да что это такое? В его присутствии она так плохо справляется с собой. - Ну конечно. Тем более, тебе бы этого совсем не хотелось, так ведь? Джим с хищной грацией поднялся и двинулся к креслу Чарли. Она тут же вскочила на ноги, словно подброшенная пружиной. - Хорошая реакция, − похвалил Джим. – Но не та, на которую я рассчитывал… - Не играйте со мной в эти игры, − вдруг выпалила Чарли совсем противоположное тому, что чувствовала. Но при этом она понимала, что именно так с ним говорить и было правильным. - У нас же сделка, да? Мы деловые партнеры? Джим ничего не ответил. Поднял руку и вновь погладил ее по волосам, спокойно и ласково. А потом вдруг порывисто наклонился и легко, почти невесомо, но при этом почему-то так горячо, что Чарли словно ощутила прикосновение пламени, дотронулся губами до ключицы, видневшейся в вырезе футболки. Застыв и онемев, Чарли на несколько мгновений утратила способность двигаться и хоть как-нибудь влиять на происходящее. Когда горячие губы оказались на ее шее и раскрылись, слегка втягивая кожу, Чарли почувствовала, что ее сейчас хватит сердечный приступ. А ведь до сих пор, пережив уже так много печальных событий, она ни разу не жаловалась на здоровье и понятия не имела, как болит сердце. - Н-н…− начала бормотать она что-то протестующее, но Джим в этот момент уже шептал ей на ухо: - А зачем нам все это? Давай бросим все эти глупости и займемся чем-нибудь интересным… Давай поговорим как мужчина с девушкой, м? Ты такая дикарка, совсем не умеешь флиртовать. Давай я тебя научу? А? Ты очень отзывчивая, вот здесь особенно, − и Джим снова прикоснулся к ее шее.       Парадоксально, но именно то, что он заговорил, позволило Чарли взять себя в руки. Его крадущиеся, легкие поцелуи стали просто очень приятными, но не обжигающими и сводящим с ума. - Мне нравится, да. − Именно так, прямотой без всяких уверток, она его и обезоруживала. – Но ведь это игра? Не отвечайте. Я знаю, что игра. Так давайте говорить как игрок с игроком. Пусть я всего лишь начинающий игрок, но ведь игрок, м? – слегка передразнила она его интонации. Мориарти засмеялся прямо ей в ухо: - Вся в пааапочку. – И тут же резко отстранился и окинул ее холодным, мрачным взглядом. – Правила в этой игре устанавливаю я, запомни. А пока почитай вот, журнальчик. Так, для души. И, кстати, не советую тебе идеализировать своего отца. Он щелчком сбил с лацкана пиджака невидимую пылинку, вытащил из внутреннего кармана журнал в пестрой обложке и швырнул его на журнальный столик. - Я его совершенно не идеали… − начала Чарли, но Мориарти перебил ее. - Пока, малышка, − со смешком сказал он и стремительно вышел из комнаты, обрывая разговор в уже привычной Чарли резкой манере. Взволнованная и охваченная неопределенными предчувствиями, она ничего не сказала вслед уходящему Джиму, лишь отметила щелчок дверного замка. Взяла журнал и прочитала на обложке: «Рейхенбахский герой». И что нужно смотреть? Это? Или листать дальше? Чарли стало тревожно. Она отложила журнал и постаралась унять охватившую ее дрожь.       Она вдруг почувствовала себя так, будто сползает в пропасть. Именно не падает, а медленно сползает, цепляясь за землю, выступающие корни, но все равно теряя опору. Странная мысль пришла ей в голову. Впервые в жизни ей захотелось это сделать. То, во что она абсолютно не верила. Погадать. Она зажмурилась, раскрыла журнал там, где он случайно открылся, ткнула пальцем в гладкую бумагу, открыла глаза и прочитала строчку, в которую упирался кончик ее указательного пальца:«Вы устанавливаете правила. Но не все правила устанавливаете вы». *** Поставив чемодан на пороге, Чарли позвонила в уже знакомую дверь. Открыла миссис Хадсон. - О, это вы, - приветливо, но, как показалось Чарли, не без некоторой иронии, сказала она.– Проходите. Мальчики наверху. «Мальчики!» - хмыкнула про себя Чарли. Шерлок, одетый с иголочки, словно собирался сию минуту отбыть на торжественное мероприятие, тем не менее предавался совершенно противоположным занятиям: наблюдал за чем-то в окуляре микроскопа и периодически делал пометки в блокноте. - Проходите, Клэр, - кивнул он в ответ на ее приветствие. – Не стойте на пороге, располагайтесь. Я еще буду занят полчаса, а затем мы побеседуем.       Чарли уже натренировалась подавлять все свои настоящие, очень сложные и сильные, эмоции, связанные с этим человеком, и без лишних разговоров выполнила его распоряжение. Тем более, что тут же появился Джон и тоже без всяких дополнительных разглагольствований забрал ее чемодан, отнес в комнату, показал, где ванная и кухня, принес чашку чаю с печеньем и оставил девушку пить чай и привыкать к новой обстановке без чужих глаз. Чарли жевала печенье с корицей, пила очень вкусный чай и думала, как ей теперь справляться с ситуацией, в которую она попала. Когда-то, еще подростком, она мечтала, как найдет своего отца, который, возможно, не знает о ее существовании, и это будет мужественный и заботливый человек, может быть, моряк, побывавший во множестве стран и знающий сто тысяч занимательных историй, и будет ей рассказывать и рассказывать все самое удивительное и замечательное из того, что знал и видел. Теперь же, пережив первый шок после того, как Джим сообщил ей имя отца, Чарли испытывала крайне противоречивые чувства, потому что одновременно и поверила, и не поверила Мориарти. И еще возникало еще одно чувство, новое, почти мучительное – она, внешне почти ни в чем не похожая на Шерлока Холмса, впервые в жизни испытывала невероятное ощущение: внутреннего сходства с другим человеком. Эти его сосредоточенность, постоянная работа мысли, внешние сухость и холодность были ей так понятны.       И тем не менее нужно было обдумывать все, что связывало ее и Джима. Все становилось запутаннее и запутаннее. Множество малоприятных вещей, которые он рассказал ей об отце, показывая какие-то документы, суть которых Чарли не могла понять, и сама магия его, Джима, личности, и ее, Чарли, сейчас полая материальная зависимость от него – все это настроило ее определенным образом. Чарли старательно и успешно изображала вовлеченность в поставленную перед ней задачу, но постепенно у нее созревали свои собственные планы и иное направление действий.