Deceive everyday monster

В классе было шумно - настолько, что немолодая учительница истории даже хлопнула ладонью по столу, начиная раздражаться. - Ну, все - успокоились! Я не сказала ничего нового и смешного, - прикрикнула она. Но 11-А все никак не мог угомониться. Заводилой была, как всегда, Таня Дзюба, вредная белобрысая девчонка, напоминающая лабораторную крысу. - Ой, не могу... великий дом Романовых! Прям целый трехэтажный дом! А наш Кирочка, наверное, последний потомок? Типа революционеры промахнулись, вот он и ходит вечно такой молчаливый и загадочный. Может тебе по шапке Мономаха дать, а, Кирюшенька? - обернулась она назад, язвительно скалясь. Удальцов, сидевший рядом с ним, поморщился - "вот дура...", шепнул хмурому другу - "забей на нее". По морде девчонке не дашь, чем она и пользовалась, вечно наезжая на терпеливого Кира. А может - была тайно влюблена, о чем ранее ехидно сообщал ему (а заодно - всему классу, за что Танька и мстила) всезнающий Лешка. Сам Кир предпочитал об этом не думать - Танька была откровенно страшной. То есть, не просто несимпатичной, а такой, о каких думают, чтобы отбить неприличные мысли. Например, о Лилии. Кир грустно вздохнул про себя - почему-то вдруг захотелось курить, хотя курил он редко, последний раз - полгода назад, когда умерла Маркиза, старая кошка, напоминающая о детстве. Лилия была похожа на кошку - маленького, вредного, шаловливого котенка с острыми коготками. Красивого, как ее имя, и столь же непостоянного - сегодня цветет, а завтра - ядовито пахнет. Так, что кружится голова, и ощущаешь себя на кладбище. А Кир ощущал себя именно так - с тех пор, как любимая девочка из параллельного класса сказала, что он ее не понимает. И ведет себя не так. И вообще - надоел. Словно не было долгих прогулок, посиделок в кафе, поцелуев в темном зале кинотеатра, общих секретов, трогательных подарков, и глупых полудетских слов о любви. Тех слов, которых Кир больше не хотел говорить никому. Слишком тяжело все это было, слишком непонятно, как она могла просто выгнать его... после всего, что их связывало. Все оборвалось в тот миг, когда она заявила, что они друг другу не подходят, и она встретила другого. Все оборвалось, но память не давала покоя, словно он вынырнул из удушающего омута обратно к друзьям, к жизни, к солнцу, но грудь болела от тяжести, и он все никак не мог надышаться... да просто, вспомнить, как это - дышать полной грудью. Тогда он, помнится, первый раз напился, получил от отчима, и сказал Лешке, что никогда не женится. На что Лешка согласно кивнул, чтобы не обижать друга, а про себя подумал - до тех пор, пока не встретишь такую, как моя Хель. Под этим зловещим именем Удальцов, тяготеющий к ярким эффектам, имел в виду свою девушку-юннатку, о которой втайне давно и твердо решил, что однажды они поженятся. Просто не говорил никому, даже Киру, понимая, что тот не просто не поверит, а еще и обидится. Лешка был клоун, но мудрый, как все шуты. Гораздо мудрее короля. Впрочем, через год все воспринималось уже немного проще, даже самим Киром. Они все вместе сыграли спектакль по пьесе, написанной Диной Юрьевной, руководительницей театрального кружка, получили грамоту от директора школы, Кир успел познакомиться в аське с какой-то Наташей, расстался, кажется, еще до первой встречи, начал готовиться к олимпиаде - жизнь налаживалась, насколько это было возможно. И сейчас, когда ввиду незаконченного ремонта в школе, оба класса занимались в актовом зале, Кир уже не ощущал острой боли от присутствия Ляли, напропалую кокетничающей с Пашкой Черкасовым, главным школьным рокером, капитаном ДНД команды, и просто яркой личностью, по прозвищу Кощей. Впрочем, за Кощея он, как правило, без разговоров бил по лицу, а на Пашку не отзывался, считая это имя слишком банальным для своей персоны. Поэтому все звали его просто - Черкес. Впрочем, некоторые звали по старой памяти - Мастером, но после того, как его бросила прежняя девушка, Маргарита, это тоже было опасно. Даже для игроков. Впрочем, Киру больше было обидно, что Ляля тоже смеется над его фамилией. Смеется довольно таки фальшиво, скорее просто, чтобы позлить, но сам факт царапал по сердцу - даже расстаться не удалось спокойно... Порой он подозревал, что и Пашка ей нужен исключительно в качестве мести непонятно, за что - ибо так самоотверженно и верно, как он в Лялю, влюблены у них были очень немногие... помнится, даже Лешка крутил пальцем у виска, считая друга слегка "поехавшим", и чуть не словив от него пару раз по морде. Кир и сам порой считал себя ненормальным, просто научился принимать все, как есть, особенно после разговора с одной девушкой, с которой они вместе занимались в театральном. Если бы она в тот раз, после того, как они чуть не подрались с Лешкой, увидевшим больше, чем положено, и от удивления начавшим шутить, не отозвала Кира в сторону, и не сказала, что все это - совершенно нормально и вообще чудесно, а потому - не стоит себя ругать или стыдиться "вот только пару бы тебе найти другую... эта еще дитё дитём, уж прости. Не поймет и не оценит. И нечего так на меня смотреть, ну просто щенок хаски на волка... шучу, знаешь же - я всегда ехидная. Не злись, солнце. Удачи тебе". Кир не злился - чувствовал, что не со зла. Кивнул и даже почти поверил - сам не знал, почему, наверное - потому, что отношения в той паре были еще более... странными. Сам видел. По сути, и жест скопировал. Впрочем, им было наплевать на завистливые издевки. И порой Кир жалел, что не совсем поверил тогда той девочке. Сердце отказывалось принимать правду, но постепенно на смену упирающемуся всеми лапами упрямству приходило колючее осознание - ничего бы у них с Лялей хорошего не вышло. И не выйдет. Вот только смириться слишком трудно. Почти невозможно. - ...Угомонитесь, я сказала! - повысила голос историчка, перейдя на тон, после которого начинались двойки в дневник, и снова сбавив его до приемлемого слуху, когда все притихли, - У меня важные новости. Как я и говорила в прошлый раз, в сентябре наша школа получила грант, и победители олимпиад поедут в эти каникулы на экскурсию по Лондону. Итак, это... -Кир почти обрадовался, когда среди прочих прозвучала и его фамилия. Значит, он еще умеет радоваться. Значит, он не совсем мертв. Что же, уже хорошо. *** В Лондоне было дождливо, именно так, как обычно про него и пишут. Капли стучали в стекла, стекали по высоким музейным окнам, перекликаясь с музыкой в плеере. "Мне приснилось небо Лондона, В нём приснился долгий поцелуй. Мы летели вовсе не держась, Кто же из нас первый yпадёт В дpебезги на Тауэpский мост". Кир задрал голову, почему то захотелось улыбнуться тучам - дождь идет, всё... правильно. В кои-то веки все правильно. Удивительно. А в другой части города, сама не зная об этом, одна девушка пару часов назад думала точно также, вглядываясь в глубокий цвет аметистового кулона в серебряной оправе, который с некоторых пор никогда не снимала. Еще в детстве она нашла его в одной из комнат родного дома, и поразилась тому, что украшение никто не обнаружил раньше нее. Так, словно оно само сделало выбор, и дожидалось новую хозяйку, чудесным образом скрываясь от чужих глаз в ящике комода. Помнится, тогда девочка долго думала, кому же принадлежало не самое дорогое, но очень изящное украшение. А ночью увидела во сне леди Грейс. Она ласково улыбалась внучке, и на ее лице отсветами играли фиолетовые блики, так, словно часть ее души жила в любимом талисмане. С тех пор кулон стал талисманом девочки, и порой во сне бабушка мягко советовала ей, как поступить. Ее слова всегда сбывались, но иногда были совсем уж необычными. Вот и сейчас девушка никак не могла поверить, что... - ...Мне стоит срочно посетить музей? Но зачем? Что я там не видела? - удивленно спросила она. Но леди Грейс как всегда не ответила прямо, лишь покачала головой в своей загадочной манере, и растаяла в воздухе, словно пустынный мираж. - Не что, а кого, - загадочно улыбнулась она на прощание, - И оденься попроще, не пугай человека. Успеешь еще. Девушка заинтригованно молчала. Несмотря на свой упрямый и своевольный нрав, бабушку она слушала. Просто потому, что леди ничего не говорила просто так. И обычно бывало как минимум интересно... маленькое приключение, которые они обе так любили. - Но как же я объясню, куда направляюсь... и пройду мимо... - она подумала о стоящих за дверью гвардейцах. - Легко и непринужденно, с милой улыбкой и гордо поднятой головой, как и подобает моей внучке, - послышался из ниоткуда тихий смех, - Никто не заметит твоего отсутствия. Ну, иди же! - повторила женщина. А потом девушка проснулась. - ...Так вот, данная картина, подаренная королеве домом Романовых в знак... - продолжала мерно бубнить экскурсовод, и Танька снова не выдержала, противно заржав. - Ой, и тут твои родственнички наследили, Кирюшенька! Прям не могу, какой ты у нас знаменитый оказывается! Последний из домика Романовых! - Тань, а не пошла бы ты... к Гудвину. Он кому-то с мозгами, говорят, однажды помог, - поморщился парень, - Одна шутка два раза - уже не смешно. Особенно такая тупая. - Кирилл! - нелогично повысила голос учительница. А впрочем, все правильно, не он же постоянно подлизывался к ней, отыгрываясь на одноклассниках. Дети боятся быть, не как все, для этого нужна сила, и некоторый ум, которым не обладают стадные обезьянки, копирующие и передразнивающие друг друга. Точно также думала и девушка, незаметно стоящая позади группы. Она не поняла, что именно сказала противная девчонка с желтоватыми крашеными волосами, но интуитивно догадалась, что это была какая-то гадость касаемо фамилии парня. А по ответному тону было ясно, что его не так то легко напугать. Но ей понравилось, что он не стал кричать и краснеть, спокойно вернув колкость, и прохладно, снисходительно усмехнувшись глупой выходке. Это было очень... так, как поступила бы она сама на его месте. - Привет. Извини, мы с тобой незнакомы, просто... у тебя правда такая фамилия? - она незаметно подошла ближе, тронув его за плечо. Кир обернулся, машинально кивнув. Он понимал по английски, но все же удивился, больно уж неожиданными были были встреча, и слова. "Да что за день сегодня? Если еще и она начнет прикалываться..." Но девушка спокойно улыбалась, без тени язвительности или коварства. - Она очень красивая. Я много читала об этом великом доме, и была бы рада, если бы мне выпала честь с рождения носить такую известную фамилию. Думаю, она не может принадлежать плохому человеку, - мягко сказала она, глядя на картину. И Кир вдруг ощутил, что больше совсем не злится. - Спасибо. Можно узнать твое имя? - спросил он, чтобы поддержать беседу. Его почему-то смущало, когда люди говорили о нем. Особенно такие хорошие слова. - Эм... Чарли, - ответила девушка, на секунду запнувшись, - А ты Ки-рри-л? - старательно выговорила она, забавно проговаривая незнакомое имя. - Просто Кир, - кивнул он, - Ты живешь в Лондоне? - Нет. Мы с братом приехали в гости к его девушке, - откуда именно, Чарли не уточнила. - И где вы остановились? - Киру вдруг пришло в голову, что они вполне могли оказаться соседями. - Тут... недалеко, - она неопределенно мотнула головой, в противоположную от отеля сторону. Кир поглядел туда, куда она указывала, но не увидел ничего, кроме мутной Темзы, и возвышающегося позади серой громады Виндзорского замка. Впрочем, отель мог находиться где-то за ним, решил он, плохо зная город. "Без таких вот звоночков Я же звеpь-одиночка, Пpомахнусь, свихнусь ночью - Не заметит никто". - Слушай, Чарли... а давай сбежим отсюда и пойдем гулять? Если ты свободна, - внезапно для самого себя предложил он, отстраненно поразившись внезапной легкости внутри, и тут же привычно включив логику. Для самоуспокоения. Голос экскурсовода, перечисляющего титулы и даты, звучал сухо и скучно, а девушка, судя по всему, не первый раз в Лондоне, и уж всяко получше знает город. Так почему бы не совместить приятное с полезным? Кроме того, просто хотелось уйти подальше отсюда, куда угодно. - Договорились, - девушка кивнула, внимательно взглянув на него, и кажется, верно угадав состояние, - Идем, покажу тебе город. Он красивый, и особенно там, куда туристов не водят. *** - О чем эта песня? - спросила она чуть погодя, прислушиваясь к звуку из наушников, которые Кир снял и оставил на шее, когда они дошли до площади. Он перевел, как сумел, получилось совсем не в рифму, но Чарли улыбнулась. - Красиво... мне очень нравится. Парень кивнул. - И мне, - и снова замолчал, слушая, как она негромко рассказывает о достопримечательностях вокруг. Получалось не так подробно, но намного веселее, чем у профессионального экскурсовода. - У тебя грустные глаза, - вежливо, но искренне заметила Чарли немного позже, когда они остановились около какого-то памятника. Кир пожал плечами. - Да? Ну, может быть. - Расскажи, в ком... в чем дело, - безошибочно угадала она, тактично сделав вид, что оговорилась. Парень покачал головой. - Давай не будем об этом, ладно? Просто... чудес не бывает, - невесело усмехнулся он. Но Чарли его равнодушие показалось наигранным. Тем не менее, она кивнула. - Хорошо, - и все же не удержалась, не к месту вспомнив леди Грейс, - А чудеса бывают, только в них нужно уметь верить. Всей душой, вопреки тому, что ты взрослый, и все говорят тебе, что их нет. Это тоже талант, он есть не у всех, но я в тебя верю, - улыбнулась девушка. Кир вернул улыбку, но его мысли явно бродили где-то далеко от этих мест. И через два квартала Чарли снова не сдержалась. - Так, хватит. Идем! - она потянула его за руку, но конечно же, не смогла сдвинуть с места. - Куда? - Убивать! - беззаботно рассмеялась девушка. - Что...?! Чарли фыркнула. Судя по его слегка ошалевшему, но живому взгляду, цели вывести его из горькой задумчивости она все-же достигла. А для начала и то неплохо. - Убивать ежедневного монстра, который тебя грызет! - пояснила она, упрямо продолжая тянуть, - И не спорь со мной! Хуже точно не будет, обещаю. Все тот же звеpь-одиночка, Я считаю шажочки До последней до точки Побежали летать. Пела Земфира, он так и забыл выключить в плеере повторяющуюся песню. И усмехнулся - куда уж хуже. А потом неожиданно для самого себя кивнул, поступив так, как подсказывало сердце, не разум. Как правило, это заканчивалось печально, но в этот раз ему повезло. Наверное, потому, что город был непривычный, старые переулки змеились и петляли, изгибаясь порой под немыслимым углом. Чарли ориентировалась немного лучше, но все же через полчаса они заблудились, и когда Кир спросил, куда она их ведет, она лишь улыбнулась. - Туда. Подальше от этого, - и добавила, не дожидаясь вопроса, угадав направление мыслей, - А конца пути у нас не предусмотрено. Так что карта не понадобится, просто иди, и ни о чем не думай. А я как-нибудь сориентируюсь. И они просто шли вперед, мимо старинных зданий и фонтанов, пили кофе в пабе на углу, опоздали на метро, попади под дождь, и мокрые листья шуршали под ногами, словно страницы любимой книги, зачитанной до дыр. Но сколько не листай такую, каждый раз находишь что-то новое, интересное и захватывающее. Где-то далеко шумел город, бежали, торопясь по делам люди, летели машины, весь мир был близко, и так далеко, оставшись где-то там, позади. А они брели вдвоем по усыпанной щебнем дорожке, и на душе у обоих было спокойно и легко, так как не бывало уже давно. Просто хорошо, тепло, и почему-то чуть-чуть волнительно. Наверное, так действовала на них лондонская осень. Кир не мог вспомнить, когда именно взял девушку за руку, но больше уже не отпускал. И ему казалось, тот монстр, о котором говорила Чарли, задремал, разжимая зубы, и ослабив удушающую хватку. - Ты знаешь, как его победить? Это... ежедневное чудовище, - повторил он ее выражение, когда они сидели на скамейке в старом сквере, глядя на уток, плавающих в замшелом пруду. Чарли покачала головой. - Ежедневных монстров не существует, их нет, - сказала она, - Ничего нет, это все рутина, ненужность, разочарование, бессмысленная спешка, пустота несбывшихся грез. И ее просто нужно кому-то заполнять. Тому, кто это умеет. Кир молчал, он почему-то не мог собраться с мыслями, которые разбегались, словно тараканы в ярком свете лампы. - А ты умеешь? - наконец спросил он. Чарли улыбнулась, пожав плечами. - Бабушка умела. У леди Грейс был особый дар, ее все любили, и я мечтаю однажды дорасти до нее, - тихо сказала она. Кир снова промолчал, неосознанно крепче сжав ладонь Чарли. Он не понимал, как ее можно не любить. Просто не представлял. Хотя и не любил сам. Ну, по крайней мере, им обоим так казалось. И почему-то немного расстраивало. Как ни странно, тоже обоих. "Наверное, мы просто слишком упрямые. Я уперся с Лялей, а она... ну, у нее тоже наверное кто-то есть. У таких девушек всегда кто-то есть. Не может не быть", подумал Кир, и сердце на мгновение кольнуло странное, нелогичное и неприятное ощущение. Ревности? Да ну, бросьте! Так не бывает, они ведь друг другу никто. Чарли не спорила, опустив голову на его плечо, и задумчиво глядя в воду. Она не умела читать мысли, а если бы и могла, сказала бы, что да, у нее есть кто-то. Целых четыре часа. И еще очень много лет впереди. В сердце. Которое как-то вдруг стало общим, словно телефоны соединились по блютус-связи. И никто не хотел нажать "отбой". А возможно, просто не было там предусмотрено этой функции. Совсем. *** День, на удивление быстро закончившийся, неумолимо клонился к вечеру. Они стояли на набережной, практически на том же самом месте, откуда началась их прогулка. И Чарли, влюбленная в лошадей, первый раз в жизни не обрадовалась сообщению, полученному от Андреа. "Куда пропала, сестренка? Мы за городом, у леди Стерн. Если поторопишься, еще успеешь прокатиться на одном из ее дивных рысаков!" Чарли неслышно вздохнула. По правде сказать, она поехала в Англию только ради того, чтобы увидеть лошадей из той конюшни, а вовсе не ради очередной пассии брата. Но теперь девушке подумалось, что даже прогулку верхом на самом прекрасном коне в мире она с радостью обменялась бы на то, чтобы сегодняшний день продолжался. Впрочем, подумала девушка, взглянув на Кира, наверное, он уже устал от меня. Да и вообще, вряд ли привык столько гулять. - С тобой просто чудесно, но к сожалению, мне пора возвращаться... - с легкой грустью проговорила она, убирая телефон. Обняла, прижавшись крепко - крепко, и неохотно отстранилась. - Да, конечно... - Кир замялся, с удивлением ощущая, что тоже не хочет отпускать руки. Так легко болтать с обычной девушкой, и так сложно с той, которая чем-то очень зацепила, - Чарли, а ты можешь оставить свой номер? Скайп, или адрес, чтобы можно было переписываться. Чарли покачала головой: - Не могу... Правда не могу, извини. Только не грусти! - она взяла его руку в свои, и улыбнулась, - Мы еще увидимся, обещаю. Ты мне веришь? Кир молча кивнул. Он и правда верил, а почему - бог его знает. То, что он еще не разучился совсем верить, уже радовало. Чарли взглянула в небо, снова улыбнулась, мокрые ресницы казались стрелочками, указывающими куда-то вдаль. Туда, где на горизонте светлело вечно серое лондонское небо. - А знаешь? Камень, который я ношу на шее, достался мне от бабушки. Она писала в дневнике, он волшебный, если коснуться, и загадать желание, мелькнет маленькая искорка, и оно обязательно сбудется. Но только один раз! Попробуй! Только не смейся. Она достала кулон, держа его на ладони, длинная цепочка позволяла дотянуться до камня. "Пусть..." - Кир не смеялся, он немного растерялся, вглядываясь в сверкающие грани, и даже не зная, чего хочет, - "Пусть учительница не заметит, что я прогулял экскурсию!"- подумал он первое, что пришло в голову, и тут же рассердился на себя за глупость, - Чарли, подожди, не убирай! - Но искорка... - девушка растерянно замерла, когда он схватил ее за руку, склонившись близко близко к кулону, где неумолимо гас блеснувший на миг странно-яркий отсвет. "Не уходи насовсем". Странное желание, и шепот никто не услышал, только теплое дыхание на миг согрело холодный камень, но... - Посмотри! Он снова сверкнул! Так не бывает, но он сверкнул! - Чарли в восторге рассмеялась, подняв голову, - Он тебя услышал! - Ну и слава богу... Кир тоже улыбнулся, не спеша отстраняться. От влажных волос девушки неуловимо пахло розами, из наушников тихо-тихо доносился хрипловатый голос Земфиры, от которого ладони покалывало мурашками. "Мне приснилось небо Лондона, В нем приснился долгий поцелуй... Мы гуляли там по облакам, Пpитвоpились лондонским дождем, Моросили вместе на асфальт. Утpом, я узнаю утpом, Ты узнаешь позже. Этих снов доpоже ничего и нет". ...Чарли глядела в окно такси, там, за стеклом, в лужах, собравшихся между камнями старой мостовой, золотилось на закате такое редкое в этих местах солнце. "Как жаль, что Россия так далеко... но теперь я ни капли не сомневаюсь, что это и правда удивительная страна", - тщетно пытаясь спрятать улыбку, подумала она, неосознанно коснувшись губ кончиками пальцев. А потом уснула, убаюканная мерным шумом вечернего города. И во сне ничуть не постаревшая леди Грейс вновь обнимала внучку, ласково и мудро усмехаясь: - Неплохой выдался денек, не так ли? - Просто... волшебный! Но ты говорила, загадывать можно только один раз... Почему же ты помогла снова? - удивленно спросила девушка. - Потому, что у тебя счастливые глаза, дорогая. Когда ты на него смотришь, - заговорщицки улыбнулась в ответ прекрасная женщина, и вдруг подмигнула, хитро, как настоящая актриса, - И не смотри, что он всегда молчит. Он просто боится снова обжечься. Но не говорить - не значит не чувствовать. А Кир в этот момент уже крепко спал в своем номере, едва успев принять душ и перекусить. Он ощущал себя усталым, но не так, как обычно. На этот раз усталость была не пустой, изматывающей и тяжелой, она была теплой, приятной и мягкой, как будто он был спортсменом, выигравшим золото в нелегком поединке. А учительница и правда не заметила его отсутствия... никто ничего не заметил. И он, как обычно, промолчал. *** Звонок прозвенел так резко, что задумавшийся Кир вздрогнул, не понимая, почему вдруг вспомнил эту странную встречу. Машинально собрал вещи, и первым вышел из класса, поудобнее закидывая сумку на плечо. До новогодних каникул оставалось около двух недель, до Рождественской Ассамблеи - и того меньше, а он до сих пор не решил, с кем пойдет на бал. Точнее - решил, но его решению на это было ровным счетом наплевать... Парень специально пошел через другой переход в соседнее крыло, и все равно наткнулся на них - словно судьба вновь пошутила в своей жестокой манере. На площадке у лестницы, ведущей в спортзал, на широком подоконнике вальяжно сидел Черкес со своей "бандой". Впрочем, большинство были вполне нормальными подростками из неплохих семей, разве что выглядели так, что директор, воспитанная еще в советское время, каждый раз хваталась за сердце. А у Кира, сердце которого давно стучало просто по привычке, нестерпимо зачесались кулаки... Ляля, с недавних пор разбавлявшая привычные блузки и пиджаки рокерским "прикидом", сидела в обнимку с довольно ухмыляющимся Пашкой. В одинаковых черных футболках с группой Найтвиш, и банданах, они смотрелись... так, что Кир яснее ясного понял - он тут попросту лишний. В глаза бросились одни на двоих наушники, почему-то от этой мелочи стало еще больнее, но в сущности - это уже не имело никакого значения. Когда человеку слишком часто и сильно делают больно, организм попросту отключается, уходя в спасительное забытье, чтобы не погибнуть от шока. Когда же эта боль - не физическая, в забвение уходит душа, оставляя безнадежную обреченность и горькую пустоту внутри. Оставляя холодный, логичный разум, который заставляет жить по привычке, отвечать на уроках, помогать отцу, смеяться шуткам лучшего друга, говорить комплименты симпатичным девушкам. Но сам человек живет как машина, компьютерный механизм - без чувств, без желаний, без надежд и мечты. Словно зависшая операционная система, зацикленная на своей боли, и ужасно боящаяся снова пережить страшный электрический удар, некогда сжегший одну важную деталь - сердце. А сможет ли кто-то починить? Да кто его знает... Может - нет, может - да. Со временем многое проходит, ты взрослеешь, хочешь того, или нет. Понимаешь, что все это было не сколько настоящей любовью, сколько мечтой о ней, первым сильным потрясением, детским упрямым самолюбием. Но сгладится ли это, станет ли воспоминаниями, шрамом, который особо не мешает жить, лишь изредка ноя к плохой погоде. Кто знает? Разве что Господь Бог... "Ну, и черт с этим". Кир развернулся, собираясь пройти мимо, но тут как всегда вылез вперед Егор, мелкий, прыщавый, и как шакал выслуживающийся перед Черкесом. - Чего, Кирюш, снова бегаешь, высунув язык, за своей принцессой? А принцессе дворняжки не нужны, принцесса дворняжку выкинула, да? Видать, хвостик маленький оказался... Вокруг заржали, Ляля отвернулась, пробормотав "идиот", и немного покраснела - по сути, права была тетя Наташа, как-то бросившая ей в ссоре, что из такого ребенка, как она, никогда не получится даже хорошая хозяйка для уличного пса, не то, что жена для любимого человека. Пашка Черкасов таких психологических тонкостей не понимал, и далеко идущих планов не строил, но тоже был не дурак, да и вообще больше изображал из себя крутого рокера, оставаясь в глубине души ехидным, но добродушным парнем. - Заткнись, придурок... хрень какую-то несешь вечно. Егор обиженно вякнул, но свалил - рука у Черкеса была тяжелая. Кир с усилием выдохнул, разжимая кулак - как бы не хотелось набить ему, а заодно - и Пашке морду, что это даст? Все равно девушка давно уже любит не его. Если вообще когда-нибудь любила... В любом случае, что толку бить ее друзей? Ее ведь никто здесь не обижает. Это ее выбор. И нужно смириться. Но сама Ляля со своей детской гордостью не могла проглотить тот факт, что "собачка" не бежит как прежде к "хозяйке" по первому зову, прощая все на свете, и глядит практически безразлично, только где-то в глазах застыла тень непонятной боли и обиды. Отчего-то взяла злость - как так?! Словно человек понимает, что они никогда не смогли бы стать счастливой семьей, и были вместе лишь благодаря его влюбленности и терпению. Словно этот спокойный добрый парень намного мудрее нее, несмотря на то, что во многом сам еще не повзрослел. Словно... словно по правде ему в жизни нужна вовсе не она. Или, скорее - она сама попросту никакая не принцесса, и он об этом прекрасно знает. А такого стерпеть не в состоянии ни одна девушка, неважно - 16 ей, 26 или 39. И Ляля внутренне взорвалась, привычно задирая подбородок, и назло крепче прижимаясь к Пашке. - А правда, отчего бы тебе с нами на бал не пойти? - ехидно выпалила она, сверкнув голубизной глаз, и состроив обезьянью рожицу - Считай, что я тебя пригласила. В качестве пажа для принцессы, - в моменты, когда ее внутренне задевали, она становилась злой - чтобы не разреветься. Такая вот защитная реакция - как видимое равнодушие Кира. Ему практически не было больно - организм отказывался реагировать, уводя мысли в параллельное русло, отвлекая от новых царапин, которые оставляли, словно кошачьи когти, Лялины слова. Кир думал о том, что на каникулы лучше всего, как и обычно, уехать в деревню, вместе с лучшим другом. У Лешки Удальцова была чудесная бабушка, совсем молодая душой, которая звала внука школьным прозвищем "Удалец-молодец", и пекла вкуснющие пирожки с капустой. В их доме всегда было тепло и шумно, Лешка, этот огненно-рыжий вихрь из идей и смеха, для которого вся жизнь была единой большой сценой - только он и отвлекал немного от всего, что было... в жизни и на душе. А его девушка, эстонка Хельга, с которой Кир дружил, и даже когда-то немного встречался, всегда ему улыбалась, задорно, как мальчишка, и в ее больших глазах светилось помимо всегдашней иронии искреннее тепло. - ...Ну, что молчишь? Сам не радуешься, так хоть на других посмотришь, а, Кир? Все равно ничем не занят!- не унималась Ляля, в голосе которой слышались нотки истерики. Он не успел ответить. В конце коридора застучали каблуки, и все непроизвольно примолкли, безошибочно узнав Марину Михайловну. Впрочем, на этот раз директор выглядела несколько непривычно - шла быстро, до хруста сжимая пальцы, и поминутно оглядываясь на идущего чуть позади высокого седого мужчину,одновременно растерянно, нервно, и почти испуганно - куда только делись обычная строгость и снисходительная вежливость? - Так, ребята... что это опять за сборище? - она неловким деревянным жестом поправила воротничок, ища кого-то глазами, - Романов! Ты то мне и нужен. Не знаю, что все это значит, и как ты... но, знаешь - это уже слишком даже на фоне прежних ваших выходок с Удальцовым! А ведь поначалу был таким хорошим мальчиком... нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет! - она тараторила так быстро, словно в спину ей упиралось дуло пистолета, и вздрогнула всем телом, когда человек тактично тронул ее за локоть. - Не волнуйтесь, мадам, прошу вас. Все в порядке, никакого преступления не произошло, - негромко произнес он, но в спокойном тоне слышалась сталь, словно человек с детства привык отдавать приказания, - Позвольте, я сам скажу. - Да, да, конечно... - директор посторонилась, едва не приседая перед важным гостем, и выпучив глаза, как карась на прилавке. - Благодарю, мадам, - мужчина обернулся к Киру, тщетно пытающемуся припомнить, что они с Лешкой такого натворили, и слегка улыбнулся, снимая перчатки, - Вы - Кирилл Романов? - спросил он с мягким акцентом, в котором грассировала буква "р". - Да,- парень коротко кивнул, не понимая, в чем вообще дело, -А вы...? - Шарль Лавуи-Легран, - также коротко представился незнакомец, доставая из-за пазухи небольшой конверт, - Я сотрудник французского посольства, меня попросили передать вам это. - Кто попросил?! - Кир машинально взял из его рук конверт, ощутив еле уловимый запах роз... странно знакомый. Мужчина не ответил, снова усмехнувшись, и молча кивнул на чистый белый конверт. Кир осторожно надорвал край - в ладони выпала твердая карточка с золотым тиснением. "Вас ждут", - гласила лаконичная надпись на французском. Парень непонимающе хмыкнул, перевернул другой стороной... Наискось, от руки, змеилась приписка по английски в четыре строки. Помнишь, я сказала, мы еще встретимся? Надеюсь, ты тоже меня не забыл. Прости, что пришлось обмануть. Я правда буду рада. И ниже - подпись, "Чарли". - Что... что это значит? - Кир взглянул на человека, откровенно наслаждающегося его шоком. Впрочем, тот быстро собрался, и ровно произнес, как будто объявляя последние новости по телевизору. - Ее высочество Шарлотта Мария Казираги, четвертая наследница княжества Монако, поручила мне передать, что имеет честь пригласить вас на ежегодный Бал Роз, и выражает надежду, что вы примете ее приглашение. Если, разумеется, у вас нет иных планов на это Рождество, - слегка издевательски, но не зло прибавил он. Вокруг застыла поистине гробовая тишина, словно вся компания репетировала финальную сцену "Ревизора". - Ну нифига себе... Я сплю, да? - первым отмер неугомонный Удалец, еще в середине речи незаметно пробравшийся за спиной директора поближе к Киру. Тот покачал головой, медленно укладывая все происходящее в голове. - Такого не может быть. Даже во сне. Шарль незаметно усмехнулся, бросив через плечо. - Ну, отчего же? Чудеса случаются и наяву, молодой человек. Просто не с каждым. В них нужно уметь поверить всем сердцем, а это немногим дано. Кир задумчиво посмотрел на него. Что-то в облике Шарля, в глазах, в словах о чуде... настораживало. Напоминало о ком-то другом. - Вы ведь не из посольства, верно? Вы ее родственник, - полуутвердительно произнес парень. Мсье Легран снова усмехнулся, но теперь скорее уважительно, чем свысока. - Что мне передать принцессе? Вы приедете к нам на несколько дней? - вместо ответа спросил он. - Да, - просто ответил Кир. И обернулся к Ляле, странно улыбнувшись - без тени злорадства или надменности, просто - так, как улыбнулся бы маленькой девочке, бросившей в него камень. Дети не всегда понимают, что делают. И то, что не все потом можно исправить. - Оказывается - все таки занят. Прости, Ляль. Хорошего тебе Рождества. Лицо девочки сморщилось, как у персидского котенка, которого облили водой за его пакости. Она хотела что-то сказать, но так и не нашла слов под проницательным, искрящемся холодной насмешкой взглядом Шарля, который, казалось, за несколько минут разобрался во всем происходящем, и с сочувственным уважением подумал про себя, - "а мальчик-то повзрослел... интересно, узнает ли его наша маленькая... Чарли?" А Кир тем временем шел по коридору, почти не слыша восторженной болтовни друга, едва не прыгавшего вокруг. Только спросил: - Ты не обидишься, если меня в этот раз не будет? Впрочем, он и без Лешкиного ответа знал, что нет. Настоящие друзья - те, с кем не нужно все каникулы быть рядом, чтобы дружба не угасла. А Лешка все понимал, несмотря на внешнее дурачество - за это Кир и любил рыжий метеор. "Любил" в настоящем времени, не в прошедшем, как Лялю. Нет, он не "забыл ее в один миг", как пишут в глупых романах. Просто словно бы поднял голову, опасливо взглянул поверх Лялиной головы, с удивлением замечая, что мир намного шире, чем ему казалось, и не заканчивается на ее капризно вздернутом носике. Как будто бы они сидели на пыльном осеннем подоконнике, но чья-то рука отворила створки, и в комнату хлынул морозный ноябрьский воздух, дыхание перехватило от странного ощущения. Свободы? Полета? Счастья? Кир не знал. Слишком новым и незнакомым было чувство. Ему казалось, что они с Лялей действительно сидят на школьном окне, и он по упрямой привычке придерживает девушку за пояс, чтобы она не упала. Но за окном был не школьный двор. Не было дождя и грязи, не было Митрича - вечно подвыпившего дворника, лениво шуршащего метлой по асфальту, сметая мокрые листья. За окном начиналась зима, туманная дымка клубилась у ног, впереди расстилалось бескрайнее белое поле, тут и там расчерченное штришками елок, а дальше, у самого горизонта высились заснеженные горы. Слева, на склоне виднелось маленькое шале, тепло пахло дымом, у конюшенной ограды вскидывали головы два высоких жеребца, привязанных к балке. Поодаль лениво и добродушно гавкал, помахивая хвостом, большущий сенбернар, в которого бросались снежками весело хохочущие парни. Из ворот конюшни вышла девушка в белой шапке, ведя в поводу гнедую кобылу, оглядела творящийся бедлам, нахмурилась, пытаясь казаться строгой, и тщетно пряча такую же шаловливую улыбку. - Ну всё, успокойтесь... иначе приехавший гость точно решит, что мои братья - полные психи. Парни остановились, пристыженно переглянулись, и... одновременно запустили в нее снежками. - Да ладно тебе, Лотти! Будешь такой серьезной - мы решим, что ты просто напросто влюбилась! - со смехом фыркнул один, пока она отряхивалась от искрящейся ледяной пыли, недовольно проворчав: - Это ты у нас влюбляешься направо и налево, Пьер... А я вовсе не такая. Нельзя полюбить по-настоящему за две недели каникул. Но можно показать человеку, что такое счастье. Заставить хоть ненадолго позабыть свою печаль, - она вскочила в седло, привычным жестом собирая поводья, и поправляя сбившийся шарф. Братья молчали. Им в головы пришла одинаковая мысль... - Ты иногда так похожа на бабушку Грейс... - А что такое счастье, Лотти? Ты знаешь, что это? - перебил второй. Девушка не ответила, удерживая нетерпеливую лошадь. Солнце било ей в глаза, и кобыла перебирала ногами, торопясь сорваться с места. - Конечно знаю, Андре. Счастье - это когда на свете есть кто-то, кто действительно тебе близок. Даже если он очень далеко, и любит совсем не тебя, - девушка вздохнула, и тут же улыбнулась, отпуская повод, посылая кобылу вперед, - Догоняйте, господа! Если, конечно, сможете! - весело крикнула она, пролетая мимо невольно отпрянувших братьев, и по пути умудрившись толкнуть старшего рукоятью хлыста в плечо. Несильно, но от неожиданности тот свалился в сугроб. И тут же вскочил, грозя кулаком смеющейся девушке: - Ну, погоди, сестренка! А ты, Андре, чего стоишь, как лондонский гвардеец? Кто будет защищать честь князей Монако?! - напустился он на хохочущего брата, но поглядев на выражение его лица, сам не выдержал, и рассмеялся, махнув перчаткой ей вслед, - И вот кто из нас действительно псих, хотел бы я знать?.. *** А вдали, среди бескрайних снегов альпийской долины, застоявшаяся лошадь летела, не разбирая дороги, просто - вперед, туда, где сияло восходящее над вершинами гор холодное солнце. Под копытами шуршала хрустальная пыль, переливаясь на солнце, словно бриллианты в мамином любимом колье. И пригнувшаяся к конской гриве девушка улыбалась, тихо повторяя слова, по ее просьбе переведенные на русский Шарлем. Те слова, которые она хотела сказать гостю, если он спросит, зачем она его пригласила. "Я счастлива. Будь и ты. Просто - будь. Ради этой зимы. Пожалуйста".