***
«Как много раз приходилось мне сомневаться в собственных решениях? Сколько раз я задумывался о правильности поступков, которые совершил за последнее время? Меня настигло сомнение: действительно ли не было мирного выхода из ситуации? Складывается ощущение, что я просто пропустил возможное решение, не хотел его рассматривать в глубоком подсознании. Я хотел… Жестокости? Войны? Нажить себе врагов? Нет. Но вышло то, что вышло. Если бы я мог все исправить, отправиться в прошлое… Но это всего лишь сладкие недостижимые мечты. Лишь остается пожинать плоды своих действий. А мои плоды горькие и соленые от слез. Впервые за всю жизнь я пожалел о том, что выбрал эффективный способ, а не тот, что был по душе в моральном плане. Эффективные способы у меня мерзкие, аморальные, разрушающие жизнь других. Может, мне стоило попытаться пойти мирным путем? Пусть он и не сразу дал бы положительный результат, но так я смог бы избежать уничтожения и разрушения личности Кена, вражды с Эйбом и его команды, потери друга… Если бы я дождался ответа на мою заявку в принятие в GLF, было бы все по другому? Смог бы с Эйбом решить проблемы тирании в квартале, имея пару планов с моей стороны? А вообще…какое это сейчас имеет значение? Никакого. Мне все равно нужно закончить начатое, несмотря ни на что. Ничего уже не изменить, нет времени сомневаться. Если я провалю даже этот метод, то как я буду смотреть в глаза тем, кто во мне не сомневался и верил в успех? Все принятые жертвы будут напрасны. Нужно сделать все возможное, чтобы минимизировать потери» — размышлял о своем Джеймс, сидя на троне с поднятой вверх головой. Его моральный компас дает сбой, и он начинает сам себя истязать и ломать. Сидя в одиночестве, он не может остановить свой мыслительный процесс. Он продолжал думать, что стоит пересмотреть все свои планы и как-то все исправить, а другая его сторона твердит, что нужно стоять на своем и продолжить идти в этом направлении. Так бы продолжалось вечно, пока Робби не пришел и не вытащил из транса лидера мусорных свалок. — Мистер Нот, что нам теперь делать? Вы говорили, что что-то нужно сделать за сутки, но что? — с любопытством спросил пришедший капитан Эванс, стоя возле стратегического стола. Хорек вышел из раздумий и взглянул на крысу в погонах. «Да, не стоит сомневаться. Нужно доводить дело до конца» — окончательно поставил точку парень. — Мне нужны все документы, прописанные на нашем собрании, и еще…официальный костюм не помешает.Часть 6.1
31 октября 2017 г. в 01:00
— Значит, так, я тебя отпускаю рядом со своей базой, и ты отправишься к себе. Постарайся поговорить с друзьями, убеди, что спешить им никуда не стоит. Если ты сомневаешься, что я выполню свою часть договора, приходи через день и убедишься, что все будет в порядке.
Размусоливал небольшой, но конкретный план действий уставший от болезни хорек в пальто. Он подозревал, что все может пойти не так, но раз парень говорил о доверии друг к другу, то придется поверить повстанцу, который может сдержать свое слово. Полностью погруженный в обсуждение сделки, Нот не вспоминал того, как лишился единственного верного друга.
«А если она присоединится к этим товарищам, мне будет несдобровать. Ведь она обязательно захочет остановить меня сию минуту. Надеюсь, что у Эйба хватит обаяния ее убедить, если понадобится» — размышлял про себя он.
Эйб же внимательно слушал правителя мусорной империи, соглашаясь по многим пунктам. Ему казалось, что животного этого знает очень давно, и такое было ощущение, что ему можно доверять. Может быть, у него такая харизма, или же Шпротски видел в млекопитающем истинную натуру.
«Я очень надеюсь, что Джеймс сдержит свое слово. Или же иначе…я отомщу ему не только за Кена…но и за весь квартал» — агрессивно раздумывал лидер сопротивления. Ему стало неловко, как до него только дошло, что он был мысленно готов уничтожить противника ради младшего брата. Вот тебе и семейные узы.
Нот заметил это секундное смущение, и ухмыльнулся. Скорее всего, юноша понимал, о чем думал енот.
— Всё, что говорила тебе Ева, на самом деле неправда. Я не добрый, и не стоит меня жалеть, когда будете уже стоять с оружием возле входа. Просто я делаю то, что считаю нужным, будь это волонтерская деятельность или же захват власти, — сухо произнес Джеймс, посматривая куда-то за левое плечо. Он не знал, что на него нашло — сказать такое равносильно тому, что оскорбить того, кто его защищал все это время.
Старший Шпротски немного опешил от слов собеседника и не понял, к чему это было, пока не вспомнил слова девушки:
«Будь снисходителен к Джеймсу. Он не из-за злодейства начал все эту кашу с переворотами в империи, только из добрых побуждений. Пусть он и строит из себя жестокого тирана, но в глубине души переживает за тебя, за Кена, за всех вас. И за нас в том числе».
Кому же из них верить? Подозрительной гадалке или же искусному аферисту?
Тем временем, пока полоскун в форме задумался, Джеймс нарыскал ключ в кармане своего пальто и принялся освобождать камеру.
— Я тебя провожу до выхода.
Решетка сдвинулась с характерным скрипом. Нот рукой показал на выход заложнику с нейтральным выражением на лице, будто тот плевать на все хотел. Но Эйб не мог не заметить, что что-то хорька очень сильно гложет. Его интересующийся взгляд первый поймал и думает, что тот хочет узнать, что же лежит на сердце.
— До чего я докатился, насколько низко пал. Прошу помощи того, кто меня считает монстром и главным врагом, — у Джеймса в конце вырвался нервный смешок, будто бы он начинает сходить с ума. А есть все-таки главная причина.
Действительно, старший Шпротски говорил, что лидер крысиной армии монстр, и объявил ему когда-то войну. А сейчас же они вместе решили посотрудничать. Это несколько странно.
Эйб вышел из места заключения и вместе с хорьком в пальто направились к главному выходу.
— Возможно, ты и прав. Но я не видел, чтобы ты доверял своим друзьям. Не любишь полагаться на других? — спросил лидер сопротивления. Он, кажется, догадывается, что же все-таки действительно беспокоит парня.
Похоже, что енот задел какие-то струны души у собеседника, тот немного отшатнулся и даже с удивлением глянул на идущего рядом млекопитающего. Но Джеймс славится тем, что такие вспышки эмоций он быстро подавляет, не дает править им сердцу.
— Я привык работать в одиночку. Другие помощники лишь задают тупые вопросы и ноют, что так много приходится выкладываться на заданиях. Тебе знакомо это, Эйб?
Складывалось такое впечатление — это все игра: «кто кого заденет». Если же члену команды GLF почти удалось зацепить нынешнего императора мусорных свалок, то второй все-таки смог ударить по слабому месту команды сопротивления.
— Нет. Мои бойцы не знают усталости и всегда идут за мной, не задавая лишних вопросов, — гордо озвучил солдат сопротивления, стараясь тщательно скрыть свою ложь. У него было странное чувство соперничества с собеседником по не понятным причинам.
Ноту ничего не оставалось, как ехидно посмеяться. Такое чувство собственной важности он давно не видел в грызунах и хищниках.
— Так я тебе и поверил. У всего есть лимит выносливости. И у тебя, и у меня…
Парень говорил уставшим голосом. Он смотрел в небо, думая, что в его жизни все безысходно, и как бы Нот хотел все вернуть и больше не повторять своих ошибок.
— Ты уже устал от всего этого? — спросил старший Шпротски. В глубине души он надеялся на то, что злодей ослаб и больше не может сражаться. И можно будет победить его без проблем. Енот понимает, что перед ним не слабый духом хищник, и вряд ли он ожидает положительного ответа.
По тяжелому вздоху было уже понятно всё.
— Устал. Я хочу уже закончить начатое и уйти куда подальше, — пожаловался на недомогание Джеймс.
Он остановился вместе с Эйбом у ворот, зная, что разговор на этом не закончится. Искорки любопытства до сих пор светятся в глазах у главаря Сопротивления.
Эйб смотрел на лицо собеседника, у него какая-то усталая усмешка, похоже, что от собственных мыслей.
— Отец ушел… И Энди когда-то ушел… И Флинт…теперь настала моя очередь уйти.
Нот говорил с ноткой разочарования, когда говорил про троих млекопитающих, а позже с сожалением, что и он такой же. Разница лишь в том, что некому ему бросать на произвол судьбы. Нет семьи, нет друзей, нет родных…
«Хочет уйти, оставив тех, кто его поддерживал в Наполеоновских завоеваниях?» — подумал про себя коати. Он не понимал, как можно так поступить. Также когда-то своего отца не понимал, почему он ушел…
Сознание старшего Шпротски быстро переключилась на знакомое имя, и хотел задать вопрос, который до сих пор гложил его с того момента, как имя Флинт снова стало в ходу.
— Откуда ты знаешь Флинта? Вы виделись когда-то?
С таким неподдельным интересом солдат фронта освобождения свалок никогда никого не спрашивал о его герое, которым он восхищается. А теперь представилась возможность спросить о нем другого хищника. В голове у него родилась мысль, что хорек в пальто не будет отвечать на этот вопрос, как тогда на вопрос, кто его спаситель…
На удивление енота в военной форме, Джеймс был сегодня достаточно откровенен с собеседником.
— Он был моим наставником. Героем, который однажды приютил меня и помог выжить, когда казалось, что ничего уже не выйдет, — говорил он с такой ностальгией, будто сейчас будет скупая слеза, но потом с недоумением посмотрел на Эйба, — Неужели ты никогда не видел у него это пальто?
Нот показывал на свое пальто. Второй не видел в нем ничего знакомого. Не помнит Шпротски, чтобы у Рокберна было такое. Гений слова понял ход мысли парня, и поэтому принялся выворачивать нагрудной карман, чтобы что-то показать. Эйб пригляделся. Там была бирка с именем Флинт Рокберн, написанный черным несмывающимся маркером. Лидер сопротивление определенно знает, как выглядит почерк героя квартала и теперь убежден, что это действительно пальто того самого енота. И кажется, что приходят воспоминания из прошлого — коати видел такого пальто, когда в последний раз видел Флинта на Рождество. Только вот пальто не признал именно из-за того, что оно выглядит иначе на худом хорьке, чем на подкаченном еноте.
— Странно, но вы с Кеном были в осознанном возрасте, чтобы что-то запомнить. Он мне много о вас рассказывал, насколько вы любите грызть друг другу глотки, но, тем не менее, каждый имел талант в чем-либо. А я лишь завидовал и пытался хоть как-то выделиться. Жалкое зрелище. Но не важно. Он отдал мне это пальто при нашей последней встрече. Он ушел в неизвестном направлении и больше о нем никогда не слышал. И если я бы мог ему сказать, что понял, что же его так беспокоило тогда…
Джеймс сжал кулаки. Будто винит себя за то, что упустил столько возможностей. И это не ускользнуло от взора наблюдательного Эйба.
— Что же его беспокоило тогда?
— У героев не только есть признание в народе и слава. Быть героем — значит подвергать себя опасности и тех, кто ему дорог. И чтобы ничего не случилось, он разорвал все связи, все, что его связывало с кварталом, и просто исчез, думая о том, что ничего больше не будет угрожать близким его хищникам. Но я не согласен с его позицией, пусть её я понимаю…
«Так вот что случилось» — подумал старший Шпротски.
Теперь он понимает, что чувствует хорек в пальто, и что чувствовал Флинт на момент его пребывания в квартале. В глубине души енот и тогда понимал, почему же герой квартала так редко появлялся у них в гостях, и почему же ничего не сказал при уходе. Не хотел расстраивать их.
Позже у енота вспомнились слова собеседника:
— Будь на твоем месте Флинт Рокберн, он бы мне поверил…
— Почему бы Флинт согласился бы, не раздумывая, на предложенную тобой сделку?
— Он когда-то сам подметил, что я всегда держу свое слово, и им попросту не разбрасываюсь. Флинт бы поверил, что я действительно хочу помочь, а не разрушать.
«Возможно, это и так. Он ведь мне ни разу не соврал. Все, что он хотел сделать, все что говорил. Может мне стоит ему поверить? Все равно я если что проверю, выполнил ли он свою часть уговора. И если нет — пощады ему не будет» — размышлял коати. Отсрочить, так сказать, приговор ему ничего не стоит, главное, чтобы Джеймс смог все сделать до того, как за ним придет карательный отряд.
— Хорошо, я сделаю все что в моих силах, Джеймс.
— Удачи тебе в этом.
— И тебе удачи…
На этом двое лидеров разошлись по разные стороны…