Утрата

Сол был одним из первых, кто услышал об ужасной новости. Он был далеко, очень далеко от места событий тогда, когда ему сообщили об этом. И в первые несколько секунд он испытывал всепоглощающую злобу – на себя, на остальных, на стражу, на весь мир, да и на самого Киске, но в последнюю очередь. Вопросы «как?» и «кто?» смешались в один неразборчивый звук, но собеседник и так понял, о чем его спросил помрачневший Бэдгай. - Покушение. Удачное. - Не сберегли… После чего последовала боль и горечь. Сол в тот же день добрался до замка. «Как ты мог проиграть, Киске? Ты что же, не защищался?» Раскидав охрану, он осмотрел башню, где все и произошло. Вернее то, что от башни осталось. Напрасно он думал, что король не защищался – все вокруг было сожжено молниями, а хороший кусок крыши так совсем отлетел, рассыпавшись в камни и открывая серое небо. Здесь явно был хороший шторм, а может даже не один… Яркие стекла витража вперемешку с кровью и обгорелыми камнями усеивали мраморный пол, по которому еще недавно вышагивал Киске, волоча за собой подол белого платья, как его про себя называл Сол. В похожем платье он лежал сейчас перед ним, немного хмурый, но спокойный, бледный и такой..холодный. Кай лежал в массивном гробу, наполненном почти доверху красными розами так, что было видно лишь лицо и часть груди. Тут Сол не выдержал. Сам не заметил, как рухнул на колени и, боясь прикоснуться, неуверенно тянул руки то к цветам, то к белому лицу. Коснувшись светлых волос лишь кончиками пальцев, отдернул руку и схватился за бортик гроба, не давая больше воли рукам. Как же так, еще вчера был жив, еще вчера связался с ним, снова надоедал своей болтовней и… А теперь? Теперь же безмолвно лежит среди красных роз, едкий запах которых удушал мелко сотрясающегося Сола, что спрятал лицо руками. Сбылось одно из его желаний – Кай замолчал, теперь уже навсегда, только легче от этого совсем не становилось. «Это было не то, что я имел в виду…» Сола оставили одного и даже не трогали до тех пор, пока он вдруг не стал остервенело выбрасывать розы из гроба. «Какой идиот додумался?...» – горстями вышвыривая красные цветы, что впивались шипами в ладони, со злобой думал Бэдгай. Слишком уж цветы напоминали кровь, отчего король выглядел только жутко и мученически, словно только что был извлечен из-под обломков, а не вымыт и переодет. Избавившись от доброй половины, Сол понял, почему покойного так щедро укрыли цветами – руки и грудь были сильно изувечены, что было видно даже сквозь воздушную белую ткань. Ног могло и не быть вовсе, слишком уж неестественно был повернут нос сапога, выбивающегося из-под платья. Взвыв, Сол выкинул последние несколько цветов, после чего моментально сжег все осыпавшиеся на землю красные лепестки. «Чтобы даже подбирать не смели...» Ярость вскипела в нем, заглушая своим тупым гулом вскрики в духе «Кощунство!» и хлипкие удары стражников, что поздно спохватились. Снова поздно среагировали, как вчера, как и всегда! На похороны Сол пришел позже всех – присутствующим именно так и казалось - когда уже даже священник закончил свою нудную заупокойную. Кто-то смотрел на него со злобой, кто-то даже не поворачивал головы в его сторону. Сам же Бэдгай, облаченный в красное одеяние с черными крестами, молча нес на плече огромную корзину, содержимое которой было известно ему одному. Он не видел взволнованного взгляда Диззи, которая все это время лишь утирала слезы и всхлипывала, он не видел неодобрения в лицах почти пожилых пиратов Медузы, равно как и ненависти со стороны изрядно состарившейся китайской леди. Все, что он видел сейчас перед собой – белый гроб, откуда немного был виден знакомый нос и прядь светло-желтых волос. И путь к этому преградил надоедливый, как и его отец в свое время, юнец, с повязкой на глазу. - Старик, не смей. – Син явно пытался угрожать, что не очень и выходило с дрожащим голосом и мокрым от слез глазом. - В сторону, Син. – не прекращая шагать, низко рыкнул Сол. - Повторять не буду, пацан. «Еще бы что понимал…Глаза только мозолишь, похож на отца чертовски.» Син отшагнул в сторону, и тут же поднялся шквал из возмущений и ругательств в адрес своевольного Сола, который своей выходкой срывал церемонию. Проклятия и требования связать этого мужлана, сыпались со всех сторон и очень больно раздражали чувствительный слух прародителя гиров, но он все шел. «Синий, - одна мысль, крепко засевшая в его голове, заглушала окружающие гневные вопли. – Он. Любил. Синий.» Добравшись, он перевернул здоровенную корзину и аккуратно, насколько мог, высыпал огромное количество синих роз вокруг безмятежного Кая. Синий шел ему гораздо больше, даже придавал его лицу более спокойное выражение, и совсем безболезненное. Удовлетворенный проделанной работой, Сол еще раз взглянул на Киске старшего. Надо же, он выглядел совсем молодо, и не сказать, что правил вот уже шестой десяток, видимо, нечеловеческие клетки все же сделали свое дело, уберегли его от старости. Да и волосы были короткими, как в те времена, когда Кай еще служил капитаном полиции. «Постригся совсем недавно…Не заметил, пока выкидывал красные…» Склонившись над усопшим в последний раз, Сол поправил блондинистую шевелюру, что всегда нравилась ему. Поерошить ее, как в старые времена, он не мог при всех, равно как отказать себе в последнем прикосновении к волосам. Горько вздохнув, Бэдгай взглянул на священника из-под своей массивной повязке, буркнул что-то вроде «продолжайте» и все же отошел в сторону, теперь только рассматривая умиротворенного Киске. После погребения он остался и молча стоял с еще некоторыми людьми, включая и Диззи с Сином. Но через какое-то время, они все ушли, оставив его одного наедине с горсткой свежей земли и белым надгробием. Он остался один. Дав волю чувствам, Сол протяжно и низко выл, не сразу поняв, что выпустил крылья и елозил тяжелым хвостом по земле, сминая траву. Гортанно ревел по-звериному, грозно и страшно, обнажив клыки, и только теплая влага на щеках напоминала ему, что он плачет, а не беснуется в своем истинном обличие. «Я хочу, чтобы это была последняя моя утрата. Не хочу больше. Хватит с меня.» Борозды от когтей вскоре засыпало желтыми листьями, позже снегом, затем затопило водой, и так повторялось из года в год. Но как бы природа не старалась сравнять их с землей, каждый год появлялись новые полосы от когтей и хвоста. Кто-то помнил о короле, даже когда его королевство уже давно было забыто.