Париж, я люблю тебя

M. Pokora – Mes rêveurs       «Ты точно не сможешь приехать?»       Прислонившись лбом к прохладному стеклу, я вглядывался в темноту туннеля метро, однако все, что я видел, были ее голубые глаза, взирающие на меня с мольбой и надеждой, сковывающей сердце. Вспоминая наш последний вечер вместе, я поджал губы, как сделал это тогда.       «Не могу, солнце, у меня прослушивание. Прости!»       Вторя прошлому Я, я покачал головой, но уже по другой причине. Идиот.       Она поняла. Грустно вздохнула, поцеловала меня в уголок рта и отвернулась, не высвободив, однако, своей ладони из моей и позволяя и дальше вести ее по Ридженс-парку. Дальше мы шли молча, прислушиваясь к шороху наших шагов и, очевидно, не зная, что сказать. И хотя в моей голове крутилось множество мыслей: о ее подружке-француженке, которая обещала помочь обустроиться; о восторге, вызванном намечающимся прослушиванием; о Париже и его замечательных кафе и парках, которые она обязательно должна была посетить – я не посмел открыть рот. Я молча сжимал ее руку, про себя радуясь этой близости, представляя, как я буду по ней скучать ближайшие полгода, и стараясь запомнить каждую нежную шероховатость ее ладони, пряный, немного терпкий аромат ее парфюма, до сих пор хранимый моими рубашками, которые она любила таскать из моего гардероба.       Когда месяц назад, сидя на очередной скучной лекции по античной литературе, я получил от нее сообщение о том, что университет одобрил, наконец, ее заявку на обучение в Сорбонне, у меня практически остановилось сердце. Пробегая глазами по черно-белым строчкам довольно скупого сообщения в сотый, в тысячный раз, я не осознавал, что не дышу и начинаю трястись от недостатка кислорода.       - Мистер Хиддлстон, с вами все в порядке? – окликнул меня лектор, однако я молча покачал головой и, спотыкаясь, вышел из аудитории.       Мне казалось, что время остановилось, что вселенная уничтожена, а я, чудом выживший, стоял посреди разламывающейся на куски реальности и смотрел, как умирают все те, кто мне дорог.       Она уезжает.       В груди жгло, будто вместо сердца там тлел кусок угля, и я глубоко дышал, глядя на свое отражение в заляпанном зеркале мужского туалета, стараясь затушить этот невыносимый жар. Видимо я забыл, что от кислорода огонь лишь разгорается.       Она стояла у входа в мужской туалет, прислонившись плечом к стене, и настороженно смотрела на меня, пока я к ней подходил. Не сказав ни слова, я развел руки и она, едва слышно выдохнув, доверчиво прижалась к моей груди.       - Ты в порядке? Эдди сказал, что тебе стало нехорошо. Я собрала твои вещи, - она махнула на подоконник за своей спиной, и я заметил стоящий на деревянной поверхности рюкзак.       - Спасибо, милая, - я, легко поцеловав ее в макушку, отошел, взвалив рюкзак на плечо, - поздравляю с Парижем.       - Спасибо! – она счастливо рассмеялась и взяла меня за руку. – Это так здорово, верно? Ты поможешь мне перевести вещи?       - Конечно, - я выдавил подобие улыбки, которое в этот раз далось мне хуже, чем на любом из занятий по театральному мастерству, и мягко прикоснулся к тыльной стороне ее ладони, - конечно.       Надеюсь, тогда она действительно поверила, что я рад.       Тем же вечером, уходя от ее дома, я клял себя на чем свет стоит.       Согласился перевести вещи! Сам это пообещал, никто меня за язык не тянул и ни к чему не принуждал. Согласился помочь ей переехать туда, откуда она не вернется как минимум полгода. И пускай она смеялась и говорила, что Францию от Англии отделяет всего лишь узенький пролив и пара часов на поезде или самолете, я чувствовал, что это мизерное расстояние внезапно превратилось в тысячи миль ничем не соединенной водной глади. Для меня Америка теперь находилась географически ближе, чем Франция. А Австралия, казалось, была соседним графством.       Сам. Собственноручно.       Спустя неделю мне позвонили и пригласили на прослушивание на роль в фильме «Билли Эллиот», сценарий которого заставил меня рыдать несколько месяцев назад. Окрыленный успехом и открывавшимися перспективами, я несся к ней через весь город, надеясь, что она порадуется вместе со мной, однако меня встретил ее рассеянный взгляд и тихо брошенные слова:       «Выходит, ты не сможешь поехать со мной?»        Храни, Боже, кинематограф!       Мы попрощались на Сент-Панкрасе две недели назад - я помог разместить тяжелые чемоданы на багажных полках и молча вышел из вагона. Она не выглядела грустной, даже наоборот, она радостно болтала по-французски со своей подругой, но мое знание языка не позволяло угнаться за ходом их беседы.       - Garde lа, Christine (Береги ее, Кристин), - я пробормотал на ухо бойкой брюнетке, быстро чмокнувшей меня в щеку и забежавшей в вагон под пронзительный свист начальника станции, и почувствовал ее ладошку на своей щеке.       - Том…       - Береги себя, Саманта.       - Ты же приедешь? После прослушивания? – она провела тонким пальчиком по моей скуле, и я чуть было не замурчал от удовольствия. Кивнув, я обхватил ее лицо своими ладонями и поцеловал, в последний раз вдыхая ее запах…       «Следующая станция: Кингс Кросс / Сент-Панкрас» - механический голос выдернул меня из водоворота воспоминаний, и я дернулся, стряхивая с себя остатки уже пережитых эмоций. Леди слева от меня, и так недовольная тем, что я сидел на сиденье боком, неодобрительно покачала головой и отодвинулась на дюйм – кто знает, каких сумасшедших можно встретить в метро.       Двери открылись, и я, не отдавая себе в этом отчета, в два шага оказался на станции. Дама, еще секунду назад сидящая рядом со мной, теперь изумленно оглядывалась на меня через разделяющее нас стекло состава.       К черту!       Взбежав вверх по эскалатору, я на секунду остановился, глядя на указатель и раздумывая, действительно ли я делаю то, что делаю. Пятнадцать минут спустя я уже сидел в вагоне Евростара и набирал сообщение Кристин.       «Привет! Через два с половиной часа я буду в Париже. Вы с Самантой сегодня вместе? Я хочу устроить ей сюрприз»       «Salut! Да, мы хотели немного прогуляться»       «Отлично, я напишу тебе, когда приеду? Ты скажешь, где вы?»       «Конечно. Но, Том, как же твое прослушивание?»       Я захлопнул телефон и откинулся на спинку сиденья.       Прослушивание. Кажется, от него зависела моя карьера – первая роль и в таком потрясающем фильме! Оно должно было начаться через тридцать минут, а я уже нахожусь за пределами Лондона – какое уж тут прослушивание?!       «Будет еще много прослушиваний, Кристин»       Надеюсь.       Gare du Nord никогда не был мои любимым местом в Париже, однако сегодня мое сердце радостно забилось, стоило мне лишь ступить на платформу. Я не чувствовал запаха пота и жженой резины, с которым я обычно ассоциировал этот вокзал, совсем наоборот – сегодня меня окружал масляный аромат жареных каштанов и французской выпечки. Люди, обычно хмуро и сосредоточенно спешащие по своим делам, сегодня улыбались, вальяжно прогуливаясь по перрону. То ли это просто со мной то-то не так, то ли это просто суббота.       - Excusez-moi, madame (Прошу прощения, мадам), - я смущенно пробормотал, пытаясь выпутаться из поводка оббежавшей меня собачонки, хозяйка которой болтала с одним из джентльменов, сошедших с поезда вместе со мной.       - Mon Dieu! Je suis désolée. Nyco, assis! (Боже мой, мне очень жаль. Нико, сядь!)       Болонка села ровно там же, где радостно прыгала секунду назад, позволяя мне выбраться из тисков ее поводка.       «Я приехал, где вы?»       «Le jardin du Luxembourg. С Северного вокзала тебе проще всего будет добраться на RER. Всего несколько станций»       «Я знаю, где это. Держи меня в курсе, хорошо?»       «Bon courage!»       Мама любила брать нас с сестрами на выходные или школьные каникулы в Париж. Мы посещали выставки, театры, ходили по старым кинотеатрам, где показывали черно-белые фильмы с субтитрами, а потом покупали пару багетов и сыр и шли на пикник в парк или к Эйфелевой башне. Благодаря этому, я не только неплохо знал город, но и любил его узенькие улочки, на которых рассеивались многочисленные туристы, красочные закоулки с милейшими кафе, витающим запахом вина и только что испеченного хлеба и отголосками где-то играющего аккордеона. Если бы мне когда-нибудь пришлось покинуть Лондон, я бы не задумываясь ни секунды переехал в Париж. И, наверняка, жил бы счастливо, пускай и сильно бы растолстел.       «Я тут»       «Мы около дворца. Рядом с мороженщиком»       Я улыбнулся. Саманте потребуется не меньше получаса, чтобы решить, какого именно мороженного ей хочется. Каждый раз, когда мы пытались выбрать мороженное вместе, вокруг нас собиралась нетерпеливая толпа, потому что Сэм хотелось попробовать каждый вкус, и она никогда не могла выбрать заранее. Пару раз, нетерпеливые продавцы, боявшиеся того, что покупатели уйдут, так и не дождавшись своей очереди, давали ей попробовать по пол-ложки мороженного каждого вкуса, и тогда она выбирала быстрее.       Можно не торопиться, оттуда они еще не скоро уйдут.       Остановившись у мадам, продававшей скромные, но милые букетики, я схватил самый яркий, и протянув продавщице двадцатку, побежал вглубь сада, не потревожившись забрать сдачу.       Они действительно стояли у единственного ларька с мороженным у дворца – Саманта, склонившаяся над холодильником и не обращающая совершенно никакого внимания на уже рассерженного продавца, и Кристин, как шпион из идиотского боевика, судорожно оглядывающаяся по сторонам, и тем самым привлекающая внимание окружающих. Заметив меня, девушка широко улыбнулась и немного отступила в сторону от подруги, которая, будучи полностью поглощенной процессом выбора мороженного, этого даже не заметила.       Так тихо, как я только мог, я подошел и, встав позади нее, тихо прошептал:       - Трудный выбор, не правда ли?       Саманта вскрикнула и, едва не перевернув морозильник, развернулась ко мне.       - Том! Ты приехал!       Я протянул ей цветы, наслаждаясь сиянием ее глаз, и широко улыбнулся.       - Мне надо было сделать это раньше, милая.