Stardust.

Former Vandal - War Доктор Майклс лучшая в своем деле – мама повторяет это на протяжении нескольких дней, пока приводит в порядок все документы, чтобы перевести Лидию из Дома Эха в дорогущую клинику в Лос-Анжелесе. Денег им, конечно, не хватает, и когда миссис Мартин уже готовится продавать дом, чтобы купить что-нибудь поменьше, свою помощь предлагает Джордан Пэрриш. Отказываться в их положении глупо. Она соглашается, берет у помощника шерифа чек на круглую сумму и увозит дочь из Бейкон Хиллс, все еще не теряя надежды на ее выздоровление. Доктор Майклс лучшая в своем деле, поэтому когда она осматривает Лидию в первый раз, сразу предупреждает, что видит подобный случай впервые и не вполне уверена, что сможет что-либо с этим сделать. Миссис Мартин настаивает на лечении. Лидию назначают светотерапию. Доктор Майклс лучшая в своем деле, она всегда улыбается, когда невысокая, изрядно похудевшая рыжеволосая девушка, цвет кожи которой напоминает мел, входит в ее кабинет и садится на стул напротив светодиодной лампы в человеческий рост. Голос доктора заботливый, когда она расспрашивает Лидию о её самочувствии. Затем следует заполнение некоторых бумаг и вот в комнате с белыми стенами нет никого, кроме Лидии. Подают сигнал, и включается ослепительно белый свет, заливающий собой все пространство. По идее, он должен выдворить из Лидии все дурное, развязать ей язык и прикончить к чертовой материи меланхолию и депрессию, длящуюся уже на протяжении последних двух лет. Доктор Майклс лучшая в своем деле, она сидит за стеклом в соседнем кабинете и с интервалом в пятнадцать минут задает один и тот же вопрос: -Может быть, ты хочешь чем-то поделиться со мной, Лидия? Возможно, есть что-то, что тебе следует рассказать… Двенадцать из пятнадцати прописанных процедур не дают никаких результатов: Лидия молча смотрит пустым взглядом в одну точку в этой светящейся массе люминестерных ламп. Когда доктор Майклс пятый раз задает вопрос во время тринадцатого сеанса, она видит, как в глубине мутно-зеленых глаз блестит отчаяние и страх. Не дожидаясь положенных пятнадцати, минут она повторяет снова: -Лидия, расскажи мне, что произошло… -Он умер, - едва различимо шепчет рыжеволосая, ее губы едва движутся, пока она говорит, в уголках глаз собираются слезы, - он умер, я не смогла ничего сделать… Он умер, я кричала по нему… Он слышал, как я кричала по нему, и он умер… Он умер, это я виновата… Я кричала… В ту ночь я кричала по нему… Он умер… Слова как будто крепнут и набирают силу с каждым разом, последние она буквально выкрикивает хриплым, разорванным и сбившимся голосом. Ее пальцы, вцепившиеся в подлокотники стула, белые, а руки сильно дрожат. Из глаз не переставая струятся потоки слез. Докторк Майклс стремительно выбегает из своего кабинета к ней и начинает трясти за плечи: -Лидия, Лидия, пожалуйста, остановись. Ты не должна плакать… Кажется, апогей уже близко, потому что застывшее вокруг Лидии пространство внезапно разрывается хриплым криком, стекла в окне наблюдения трескаются и высыпаются, светодиодная лампа лопается, в комнате становится темно. Крик исчезает с губ Лидии так же быстро, как и появляется. Она глубоко вдыхает воздух и произносит совсем отчетливо: -Я скоро умру. Доктор Майклс лучшая в своем деле, потому что из всех ее пациентов скончался только один. Миссис Мартин перестает плакать на пятый день после похорон дочери и возвращается на кладбище, где могила с подписью «Лидия Мартин» находится справа от надгробного камня «Стайлз Стилински». Она оставляет дочери ее любимую помаду и уходит, не обернувшись ни разу. В голове крутится фраза, прочитанная в записке Лидии сроком годности в два года и предназначенной не ей: «Помнишь, ты говорил, что если я умру, ты буквально сойдешь с ума? Так вот умер ты, и я теперь сумасшедшая».