До свидания

Помнится, январь в тот год выдался особенно суровым. Укутывая весь видимый глазу мир в единое снежное покрывало, снег тяжело валил со свинцово-серых небес, необычайно огромными хлопьями опускаясь на плечи случайных прохожих. Сливаясь с холодными ветрами в единую тоскливую симфонию, вьюга, через натужные завывания, громко ведала земле о своей нелегкой судьбе. Природа уже месяц, как погрузилась в затяжной сон, а за ней поспешили застыть некогда многолюдные города, дав негласное обещание вновь пробудиться лишь со звоном первой капели. Солнце слабо освещало серебристую снежную гладь, да и не очень спешило согревать Землю своими лучами. Мрак же, напротив, чересчур навязчиво и часто посещал природу каждый день, создавая ощущение непередаваемой тоски и одиночества. Хорошо помню ту самую ночь, она была необычайно тихой, будто бы созданной специально для того, чему, надо признать, было суждено случиться. В огромном доме царила звенящая тишина, прерываемая лишь слегка раздражающим тикающим звуком, издаваемым старинными часами с кукушкой. Хотя они хранились в доме лишь как частичка памятного прошлого, я их ценил превыше всех ценностей мира, больше любого, самого дорогого алмаза, для меня они были чем-то большим, чем просто вещь. Часы были некогда выполнены на заказ. Много лет назад, седовласый мужчина преклонного возраста торжественно вручил их новому владельцу, строго наказав беречь вещицу, как зеницу ока. Деревянный корпус был достаточно прост, не украшенный практически ничем, кроме самого основного элемента конструкции - непосредственно, часового механизма. Маленькая кукушка, главная примечательная особенность предмета, уже десять лет как перестала ежечасно появляться из небольшого "домика", вырезанного в корпусе. Несмотря на это, я отчего-то даже не думал отнести их в ремонт. "Не стоят, да и ладно". Помнится, проснулся от громкого стука в дверь, нарушившего мой и без того неспокойный сон. Резко вскочив с постели, я спешно набросил на себя, поверх измятой футболки, теплую зимнюю куртку и с долей любопытства поспешил узнать, кого принесла нелегкая в столь поздний час. Дверь, жалобно скрипнув, открылась. На пороге стоял невысокий молодой человек, чьи полуприкрытые глаза отражали холодный лунный свет. Я непонимающе застыл прямо перед ним, чувствуя, как ледяной ветер, проникая в помещение, колышет мои растрепанные после сна волосы. Так мы и стояли, неопределенно глядя друг на друга. Он, почему-то слегка сгорбленный, понурый, всем своим видом выдающий отчаяние, и я, ужасно заспанный, до конца еще не успевший придти в себя. И до того, как мне удалось выдавить из себя хоть одно слово, полуночный гость невесело улыбнулся, еле уловимо прошептав: - Время пришло. Поначалу я даже разозлился от подобного. Неужели он притащился посреди ночи, когда весь нормальный мир погружается в сновидения, чтобы просто сказать два совершенно бессмысленных слова? Но спустя пару ударов сердца, до меня, наконец, дошел смысл сказанного. Где-то в груди болезненно защемило. - Как же так? - одними губами промолвил я, ощущая, как к горлу подкатывает ком. - Еще слишком рано. Человек на пороге устало вздохнул, все еще тщетно стараясь напустить на себя беззаботный вид. "Нужно запомниться ему таким." - Ты же знал, что так будет. - А ты знал, что мне никогда не удастся с этим смириться - отчаянно выпалил я, стараясь выговаривать слова как можно четче, чтобы голос не дрожал или, по крайней мере, чтобы этого не было слышно. - Мы все приходим, чтобы однажды уйти. Это так иронично, правда? - усмехнулся собеседник, смущенно потирая озябшие ладони. Я молчал. Не мог сказать ни единого слова, не мог выдавить ни единого звука. Просто стоял, уставившись на свои ноги, не в силах даже бросить мимолетный взгляд на своего гостя. Он не мог этого не заметить, и, наверное, пока мне было не видно, в его глазах надолго застыла боль, подобно льду, покрывшему собою водную гладь. - Я знал, что не стоило приходить - внезапно нарушил повисшую тишину человек. - Но ты прости меня. Совсем не мог я уйти, не попрощавшись. Эти слова, подобно тысяче клинков, вонзились в бешено колотящееся сердце. Слезы хлынули неистовым потоком. Пришлось закрыть глаза, чтобы те не выдавали ужасной боли. - Я лишь об одном на прощание попрошу... - продолжал собеседник, - Ты... Пожалуйста, вспоминай обо мне, ладно? И тут я ощутил, как немеют мои ноги, как в голове не остается ни единой мысли, а мир вокруг, казалось, рушится. Разбивается на части, как стеклянная ваза. Сделав один неловкий шаг, словно падая в пустоту, я, неожиданно для себя, припал к груди своего гостя, с силой обхватив его за плечи, как это часто делают маленькие дети, когда, обнимая свою маму, не желают отпускать ее. Легкая рука легла на мою взлохмаченную голову, нежно потрепав светлые волосы. - Не надо так, хорошо? - голос молодого человека был полон неукротимой тоски и... Холода. По-зимнему леденящего душу холода. - Я должен уйти без сожаления, понимаешь? - П... Понимаю - еле произнес я, все еще не выпуская его из объятий, а лишь крепче прижимаясь к твердому плечу. - Когда-нибудь мы с тобой снова встретимся - скороговоркой пробормотал собеседник, стараясь также не выдать своей печали. - Только надеюсь, что нескоро. По телу пробежал леденящий холод, заставив отчего-то передернуться обоих. Это была не зимняя стужа, это было нечто гораздо более страшное и морозное. Почувствовалось, как ночной гость резко отстранился, отступив на шаг назад, негласно намекая, что пора бы уже его отпустить. «Отпустить...» Чувствуя, как сердце разбивается на части, я опустил обе руки, нехотя отодвинувшись в сторону. Он стоял передо мной, такой веселый с виду, но ужасно грустный где-то там, в месте, куда не способен проникнуть даже самый внимательный человеческий глаз. Но я видел все, каждую отдельную слезу, даже намеком не промелькнувшую в ту ночь на белесых ресницах. Только улыбка... Искусственная, напускная, совершенно неестественная. Но, как ни странно, именно она и запомнилась мне лучше всего. - Стало быть... Прощай? - отведя взгляд, неуверенно спросил я, до онемения сжимая за спиной холодные пальцы. - Да нет же, - озорные огоньки блеснули в свете ярко-алых глаз. - До свидания. - И все же, прощай - настаивал я. - И вот так тоже не нужно, хорошо? - собеседник, впервые за эту вечность, одарил меня поистине искренней улыбкой. - Всего на пару сотен жизней расстаемся. Это недолго, уж поверь. - Хорошо, тогда я говорю тебе «до свидания» - мой голос все же болезненно дрогнул на последних двух словах. Это прощание нужно было заканчивать. - Пока, Запад - неожиданно серьезно подытожил человек. - Береги себя. - До свидания, Гилберт.

***

Старинные часы с кукушкой, стоящие в самом углу гостиной, продолжали тихо тикать, отмеряя каждую секунду бесценного времени. Но с каждым мгновением секундная стрелка двигалась все медленнее и медленнее. Некогда раздражающий звук становился реже и реже, а оттого ценнее и ценнее. Морозный воздух, прорвавшийся сквозь распахнутую настежь входную дверь, окутал еле живую вещицу, заставив ее слегка пошатнуться. Между тем, вселенная отмерила ровно пять часов утра. Из небольшого домика, вырезанного в корпусе, на свет вдруг появилась маленькая деревянная кукушечка. Откуковав ровно столько раз, сколько было времени, птичка, последний раз дернувшись, окончательно скрылась в темнеющей пустоте своего жилища. Секундная стрелка навсегда замерла на самой высокой точке циферблата. Часы остановились.