Все, что вы хотели узнать об Инквизиции, но боялись спросить

Пахло огнем и эльфийским корнем. Каллен прикрыл глаза и вдохнул. Запах приятно успокаивал. Ты можешь быть очень упертым человеком, и можешь не признавать лечение, пока не получил серьезных ран, но эльфийские секреты остаются эльфийскими секретами. И не становятся менее эффективными, если в них не веришь. Его наблюдатель ― Брайс ― сидел в углу кабинета на стуле. Он был таким неприметным и спокойным, что даже чучело казалось живее. При этом Брайс неустанно наблюдал. Тихо, мягко, как кошка, затаившаяся и изучающая птицу. Глядел из под мохнатых бровей и что-то записывал в книге. Интересно, сколько страниц он исписал за одно утро? Каллен встряхнул головой и постарался сосредоточиться на бумагах. Не важно. Не имеет значения. Что бы ни случилось, он должен доверять своему наблюдателю. И доверять Эвелин. Паранойя верный признак сумасшествия. А его сейчас хотелось меньше всего. Эльф нахмурился, фыркнул, вернулся к записям. И не отрывая голову от книги, начал: ― Коммандер, ― голос был таким же нематериальным как и сам Брайс. Каллену пришлось напрячь весь слух, чтобы разобрать слова, ― как вы себя чувствуете? Он задумался. Действительно хороший вопрос. Так, словно вчера он горел на костре. А сегодня над ним сжалились, и сунули в кипящий котел. ― Есть все основания полагать, что сейчас вы переживаете пиковое состояние, ― продолжил эльф, ― поэтому важно, чтобы вы отмечали любые перемены. Если вам станет хуже ― это может угрожать вашей жизни. Каллен кивнул. ― Я понимаю. Но сейчас мне действительно легче. Я смог поспать этой ночью и хорошо поел. ― Надо поесть еще, ― с сочувствием сказал Брайс, ― я знаю, что вам тяжело смотреть на еду, но надо. Организм должен стать сильнее. Он встал, так мягко, словно всегда стоял, сложил книгу и пошел к двери. ― Я велю приготовить что-нибудь легкое, ― сообщил он у самого выхода, ― отдыхайте. Я скоро приду. Каллен кивнул и вернулся к бумагам. Попытался вернуться. Слова и цифры не хотели собираться в единое полотно. Он пытался написать отчет о захвате крепости. Сухие цифры о количестве погибших и раненых. Пояснения ― сколько единиц оружия и доспехов сломались, сколько нужно закупить. А сколько ― снять с мертвых и, починив, передать живым. Такие отчеты пугали даже больше, чем письма родственникам. В них можно было рассказать о человеке. Лучше, чем писать: боевая единица. По крайней мере, Эвелин теперь знает. Он сам удивился тому, что его мысли вдруг перескочились на нее. Без всяких видимых причин. «Это уже говорит о многом», ― подумал Каллен. Он выдохнул, стараясь избавиться от тянущего чувства. Глупого, маленького, детского чувства, которое к вечеру совсем не собиралось проходить. Даже наоборот разрасталось. Обида? Сожаление? Он точно не знал. Знал, что ему было плохо. Что он не хотел говорить, чтобы не заставлять никого находиться рядом. Не принуждать думать о нем. А, когда не выдержал и сорвался, очень боялся, что Эвелин останется с ним, забыв о своих обязанностях. Если бы она так сделала… что ж, лучшего показателя не придумаешь: их отношения мешают делу. И больше говорить не о чем. Но она не осталась. Уже следующим утром Инквизитор собрала отряд и отправилась во Внутренние Земли, чтобы разобраться с накопившимися делами. И теперь Каллен испытывал это саднящее и непонятное чувство. Как будто он был вовсе не рад тому, что она поступила как надо. Создатель! Почему нельзя просто взять и отключить мысли? Его голова потяжелела. Каллен убрал бумаги, сложил на столе руки и уместил на них голову. Амелл не приходила, и это был тот редкий момент, когда можно вздремнуть, не опасаясь дерущих кошмаров. И стоило только прикрыть глаза, он провалился в тяжелый сон. Ничем не отличающийся от воспоминаний.

***

― Хвала Создателю! ― Нэсса схватила его за руку. ― Бежим! ― Что? Куда? ― Ты что вообще ничего не замечаешь?! Чувствуешь запах? Создатель, Каллен! Это сожженные тела. Люди горят! Горят. Люди! ― она встряхнула головой, прогоняя навалившиеся слезы. ― Я не… ― он вдруг замер, не смея сказать ни слова. Мысль пульсировали в голове, не умея собраться в единое целое. Пять минут назад Каллен вернулся из Денерима. Он почувствовал запах, еще когда был на улице. Он слышал крики. Но подумал… к своему ужасу, он подумал: храмовники устроили пикник на свежем воздухе. Такое иногда случалось, когда день выдавался теплым, и рыцарь-коммандер с главным чародеем были в хорошем расположении духа. Пикники были той редкой радостью, которая объединяла весь круг. Храмовники и маги забывали о разногласиях. Хотя храмовники, конечно, должны были помнить об обязанностях. На одном из таких пикников, Каллен впервые пообщался с Амелл. Впервые узнал ее. И теперь, почувствовав запах, решил, может быть… Он едва успел подумать, какая удача, что не пропустил один из этих редких праздников. Немного вина, музыка, салют от магов. Он представлял, как попробует жареное мясо… А теперь оказалось, это горели люди. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы сложить крупицы информации в единое целое. Теперь крики казались стонами, а не звуками праздника. Хлопки ― атаки, а не салют. Мясо… Ему едва удалось подавить рвотный рефлекс. ― Что случилось? ― спросил он, останавливая Нессу. Ему показалось, она потянула его просто так. Не зная, куда именно собирается вести. ― Маги! Маги крови подняли восстание! Они убивают всех. Они порвали завесу. Демоны выходят на свободу. Башня ими кишит. Каллен, идем, мы должны найти командование. Сон услужливо пропустил моменты хождения по лестницам. Пропустил, насаженные на посохи головы и окровавленные тела, лежащие под ногами. Пока они с Нэссой поднимались наверх, Каллен видел как минимум трех знакомых с неправильно изогнутыми телами и остекленевшими глазами. Он видел смерть прежде, но никогда так близко и так много. ― Рыцаря-коммандера нигде нет, ― нахмурился Каллен. ― Должно быть, он на самом верху. Идем, ― Нэсса потянула за руку, но он остановился. ― Это странно. Мы видели только мертвых храмовников по дороге. Мы прошли почти весь круг, но видели только несколько мертвых храмовников. И ни одного живого. ― Что ты имеешь в виду? Идем. ― Думаю, рыцарь-коммандер, отдал приказ о перегруппировке. Они все, должно быть, покинули круг, чтобы разработать план. Мы должны возвращаться. Он пошел назад, но Нэсса вцепилась мертвой хваткой. ― Нет. Не бросай меня. Не бросай, ― прошептала она, придвинувшись совсем близко, ― я не хочу оставаться здесь одна. ― Мы пойдем вместе. Надо только найти рыцаря-коммандера, и… ― Я не могу уйти, ― шепнула Нэсса, ― ну же, Каллен, оставайся. ― Что? Что ты… Ее лицо расплылось в хитрой ухмылке: ― А-а-а, вот оно что. Тебе вовсе не Нэсса нужна. Миг, и перед ним знакомое лицо Амелл. Рыжие волосы лежат мягкими прядями, лицо простое и чистое, едва покрытое веснушками. Глаза ― большие пронзительные глаза глядят на него. ― В таком виде я нравлюсь гораздо больше, правда? Каллен отступил назад, и достал меч. Огляделся. Он попал в ловушку, и не знает, как из нее выбраться.

***

Он не знал, сколько прошло времени. Но почувствовал запах горячего бульона. И присутствие на стуле невидимой фигуры. Значит, прошло не меньше получаса. Полчаса без пробуждений ― кажется, это рекорд. Отгоняя остатки кошмара, Каллен приподнял голову и огляделся. Перед ним на подносе ― тарелка с похлебкой, рядом ― ломоть хлеба. Никаких изысков. Простая и приятная еда. Раньше он с удовольствием съел бы все. Попросил бы добавки. Теперь даже пара ложек ― большое испытание для организма. Он услышал шум в углу. Подумал, выходит, Брайс не такой уж и тихий. Сквозь сон мысли казались вязкими и несвязанными. ― Эй, ― голос из угла принадлежал не Брайсу, ― я тебя разбудила? Каллен вздрогнул, стараясь понять, что происходит. То, что он слышал, ― очередное видение? Или… правда? Он приподнял голову, посмотрел. Сосредоточился. Но лицо не исчезло. Перед ним, сидя на стуле, читала книгу Эвелин. ― Я могу потушить свечи, ― предложила она, бросив изучающий взгляд. Книга мягко лежала в ее руках. Черты лица в свете пламени казались непостоянными, тени игрались на губах и щеках, изменяя выражения от заботливого до почти злого. Но голос оставался спокойным и ровным. ― Я… ― Каллен приподнялся и размял шею, ― сколько я спал? Она посмотрела в сторону, задумалась. ― Думаю, несколько часов. ― И ты все это время… ― Я пришла около получаса назад. Заменила Брайса. Ему тоже надо отдыхать. ― Я думал, ты во Внутренних землях, ― он встряхнул головой, стараясь отогнать остатки сна. Из-за кошмаров, голова всегда болела. Первые полчаса приходилось бороться с силой, затягивающей обратно, в круг. Эвелин переложила книгу в правую руку. ― Вышло закончить раньше. И я решила проведать тебя. ― Меня никто не предупредил. Обычно мне приносят доклад, и… ― Обычно я захожу к тебе в последнюю очередь. Но на этот раз решила сделать исключение. Он собирался сказать еще что-то, но Эвелин перехватила. ― Каллен, ― она мягко улыбнулась, изучая его лицо, ― такое ощущение, что ты не рад меня видеть. ― Нет… я просто… Не мог поверить в это? ― Не хочу отвлекать тебя от дел. ― Я хочу лично проследить за самочувствием моего советника. В конце концов, как лидер Инквизиции я должна позаботиться о благосостоянии генерала. Думаю, остальные поймут. ― Ладно, ― он выдохнул, морщась от запаха бульона, ― не подумай, что я не рад. Я рад, просто… не хочу, чтоб из-за меня. Эвелин фыркнула, едва удерживая смех. ― Каллен, ты такой правильный. Послушай, я не вру: я закончила дела раньше, чем думала. В итоге я могла или спать, или пойти к тебе. Я выбрала второе. И, поверь, это очень-очень большой комплимент. Даже нападение Корифея не заставит уставшего солдата отказаться от мягкой постели. ― В таком случае, я польщен, Инквизитор, ― он выдавил улыбку, ― надеюсь, вы не станете наказывать меня за сон на рабочем месте. ― Я подумаю об этом, ― она бросила она него короткий взгляд, нахмурилась: ― как ты себя чувствуешь? ― Лучше. Гораздо лучше, ― честно признался он. ― Брайс сказал, тебе нужно поесть, когда проснешься. Суп еще горячий. Наслаждайся. Каллен поморщился. Но спорить не стал. ― Видимо, я проснулся как раз вовремя. ― Ага, ― ответила Эвелин, потупившись. ― Что? ― Не важно. ― Что? ― повторил Каллен. ― Он уже несколько раз остывал. Я относила его греться. Подумала, будет лучше, если ты поешь сразу, как проснешься. ― Эм… спасибо, ― Каллен решил, лучше смотреть в тарелку. Вряд ли Эвелин понравится, что он смотрит на нее, когда она так смущается, ― как насчет тебя? Ты сама, должно быть, голодна? ― Шутишь? ― фыркнула она. ― Я несколько раз забегала на кухню. Я успела перехватить столько, что в меня больше ничего не влезет. Ну, же. Ешь. Повар убьет меня, если я еще раз приду к нему с этим супом. Ну, и как он мог отказать после этого? ― Значит, видения? ― спросила Эвелин, пока он черпал бульон. ― Все настолько плохо? Ты видишь вещи, которых нет. Как наяву? ― Не совсем так. Это… как будто ты видишь сон. Понимаешь, что спишь, но не можешь проснуться. ― Что ты видел? ― Демона из круга, ― Каллен прикрыл глаза, ― точную копию. ― Он ушел? ― Ушел. Сейчас. Не знаю. Немного легче, когда выспишься. Эвелин посмотрела на него с заботой. ― Каллен, ― тихо подошла, положила руку на его плечо, ― ты будешь в порядке. Я даю тебе слово, ладно? Он кивнул. Он верил. Правда. Просто… казалось этот путь такой длинный. Казалось, он никогда не сможет прийти к концу. Туда, где все прояснится. Где станет, как прежде ― спокойно и ясно. Да и кто может дать гарантию, что он доживет до этого момента. Каллен вспомнил, как играл в шахматы с сестрой. Сначала перед ними чистое поле, и равные шансы. Но вот он делает шаг. Еще шаг. Ходит пешкой, слоном, ферзем. Теряет одну фигуру. Другую. И в конце концов понимает ― финал очевиден. Он проиграл. Единственное, что может сделать ― бороться как можно дольше. Цепляться за то, что никогда не принесет ему победы. Сестра улыбалась, говорила: «Цугцванг». Она всегда легко замечала такие вещи. Если бы она стала их тактиком… что ж, возможно, стоит обдумать эту идею позже. ― О чем задумался? ― О сестре, ― честно признался он. ― Она у тебя молодец. Почему ты так ее игнорируешь? ― Эвелин вдруг остановилась, а потом виновато добавила. ― Прости. Расследования Лелианы порой носят довольно… личный характер. Я бы не стала ничего читать, если бы знала заранее. Клянусь. ― Ничего, ― про себя Каллен отметил, что все же немного уязвлен. Тем не менее, сейчас дело заключалось не в этом, ― я просто не хочу, чтобы она видела меня таким. ― Генералом Инквизиции? ― Больным, ― пояснил он, ― она всегда говорила, что игра в храмовников не доведет до добра. Не хочу еще раз признавать, что ошибался. ― Ох уж эти семейные отношения, ― фыркнула Эвелин, ― можешь не рассказывать. Ешь. Я не общалась с братьями с тех самых пор, как меня забрали в круг. Просто… не хотела признавать своих ошибок. ― Ошибок? ― Ага. Подралась с медведем. Ничего страшного, ― добавила Эвелин, когда Каллен посмотрел с подозрением, ― просто глупые истории из детства. Но я очень скучаю по ним. В последнее время я все чаще думаю написать. Теперь они могли бы гордиться. Наверное, ― добавила она, немного подумав, ― впрочем, зная моих братьев, они скорее высмеяли бы меня, а потом заставили делать какие-нибудь глупости. ― Думаю, они уже выросли. ― Мальчишки никогда не вырастают. Так мама говорила. ― По ней ты тоже скучаешь? ― Они с папой все время были в разъездах. А когда не были, папа ― рисовал. А мама. Ну… по правде говоря, я до сих пор не знаю точно, что она делала. Примеряла наряды, строила слуг и прочее прочее. Знаешь, все эти важные дворянские дела. Вроде, проследить, чтобы все салфеточки были выглажены и убраны в шкаф. Я скучаю по няне. Но она отказалась от меня, как только узнала, что я колдунья. Сказала, я проклята. Очень набожная была, ― пожала Эвелин плечами. ― Видимо, не все так сладко в семье Тревилиан, как казалось сначала, ― хмурясь, проговорил Каллен. ― Ага. А если бы ты знал, как раздражали эти путающиеся юбки. Вот настоящая пытка, ― улыбнулась она, ― как суп? ― Почти не чувствую вкуса. ― Что? Казнить повара? Каллен не сдержал усмешки. ― Будьте добры, миледи Инквизитор. ― Брайс предупредил, что ты будешь отказываться от еды. И от сна. ― Я уже поспал сегодня. ― Недостаточно. Каллен, через неделю в Орлее будет бал. Не знаю, что произойдет там. Но, учитывая мое везение, едва ли что-то хорошее. Мне понадобиться твоя помощь. И я хочу, чтобы к этому времени ты был полностью здоров. «Неделя? Это невозможно», ― подумал Каллен. Возможно, ему станет лучше. Но выход казался слишком далеким. Год? Два? Сколько на самом деле проходит лириумная зависимость? Он слышал, что некоторые люди, принимавшие наркотические травы, срывались и через десятки лет. И он никогда не слышал ничего правдивого по поводу лириума. Ужас от этих мыслей заставил вздрогнуть. ― Опять приступ? Ты видишь где-то демона? Где он? ― Эвелин нахмурилась, оглядывая комнату. ― Эй, ты вряд ли увидишь те же галлюцинации. И, нет, я не вижу никаких демонов. Я просто задумался. ― О чем же, ― она мягко скользнула рукой по его плечу, ― ты можешь сказать мне. ― О том, что все это затянется надолго. Эвелин, я не хочу подвергать тебя и Инквизицию опасности. ― Вот как. В таком случае тебе придется стать сверхчеловеком и в одиночку одолеть Корифея. Я серьезно, Каллен. Мы уже в опасности. Не будь ребенком. И не строй из себя Создатель знает кого. ― Я не… ладно, ― выдохнул он, ― я больше не заговорю об этом. Тогда скажи мне, что ты сама собираешься делать? На тебе большая ответственность. Ты уверена, что можешь доверять это человеку с признаками сумасшествия? ― он сам удивился, как легко сказал это слово. Еще вчера он произносил его с трепетом даже в мыслях. А теперь… теперь ― осознал Каллен ― он воспринимает это как что-то из далекого прошлого. ― Поэтому я и здесь. Наблюдаю и даю оценку. Видишь, ― она указала на лежащую на стуле книгу, ― я как раз изучаю материал. ― Да? И что же там? ― Что-то насчет способов борьбы с сумасшествием. ― Подозрительно напоминает книги Варрика. ― Ну, там было что-то про сумасшедших. Каллен, все в порядке. Я ведь не зря поставила к тебе наблюдателя. Знаю, ты думаешь, я просто шучу насчет твоего отстранения, но Брайс уполномочен отстранить тебя от командования, как только заметит ухудшения. Я держу ситуацию под контролем. Так что расслабься. ― Ладно, прости. Просто… ― Просто что? ― она склонила голову и с интересом посмотрела на него. ― Просто я не знаю, что делал бы на твоем месте. Если бы мне нужно было принять такое решение. ― Я маг, Каллен. Лириум не вызывает у меня зависимости. ― Я не об этом. ― В таком случае, ты, наверняка, сделал бы то же самое. Или что-то другое. Не менее блестящее, чем моя идея. ― Скромный-скромный Инквизитор. ― Подозрительный-подозрительный коммандер, ― ответила она в тон.

***

Была уже ночь, когда ему стало хуже. Мигрень наваливалась пульсирующими толчками. Сначала казалось, вот-вот пройдет. Потом было уже поздно. Каллен не помнил, как начал терять равновесие. Только как Эвелин подхватила его. Ее взгляд обеспокоенный и жестокий: ― Эй, ты в порядке? Что с тобой. ― Просто болит, ― он слегка встряхнул головой, ― надо отдохнуть. ― Ох, ― она огляделась по сторонам, ― Создатель! Что за идиоты делают кровать там, куда надо залезать по дрянной лестнице. Справишься? ― Сделаю все возможное, ― он пытался пошутить, но вышло скорее жалко. Эвелин не заметила. Кивнула. ― Хорошо. Пойдешь вперед. А я за тобой, чтобы подстраховать. Постарайся не упасть. ― Точь-в-точь боевая операция. Слушаюсь, мэ-э-эм, ― протянул он и переваливаясь двинулся к лестнице. ― Из-за чего заболела? ― Не знаю. Просто такое бывает. ― Я ведь не сделала ничего неправильного? ― Нет. Не знаю, ― поправился он, ухватившись за перекладину, ― спроси у Брайса. Он же разбирается во всем этом. ― Точно, да. Я позову его, как только ты ляжешь в кровать. Каллен, насколько плохо ты себя чувствуешь? ― Порядок, ― он принялся карабкаться наверх, ощущая, что каждое движение дается через силу, ― бывало и хуже. ― Не о чем беспокоиться? ― Не о чем. Они забрались наверх. Каллен дошел до кровати и едва удержал равновесие, чтоб приземлиться на нее плавно. ― Я позову Брайса, ― сказала Эвелин, нависнув сверху. Он поймал ее руку, когда она уже развернулась, чтобы уходить: ― Не надо. Он зануда, ― Каллен усмехнулся. Эвелин смотрела еще какое-то время. Потом кивнула и присела рядом. ― Хорошо. Не нужно зануд. Я буду здесь, пока ты не уснешь, ладно? ― Спасибо, ― он прикрыл глаза и попытался расслабиться, ― прости, что так получилось. ― Ничего, ― она села рядом, ― взяла его голову в руки, ― но ты зря надеешься на мою бескорыстность. Я делаю это только для того, чтобы потом, когда что-то случится со мной, ты тоже был рядом, и поддерживал меня. Ясно? ― Да, ― выдохнул он, и потом, сквозь застилающую сознание пелену, добавил: ― я рад, что ты здесь.

***

Каллен проснулся, ощущая что-то теплое на груди. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это ладонь Эвелин. И еще столько же, чтобы поверить. Она была потрясающей. Удивительно, что еще два дня назад он готов был тратить последние силы, чтобы собрать по осколкам куски жизни. А теперь просто лежит и чувствует на груди ее руку. И точно знает, что теперь будет в порядке. Каллен не смог удержаться от того, чтобы повернуться и посмотреть на нее. Она была потрясающей. В темноте ночи, а может потому что она спала, ее лицо выглядело мягче обычного. Ее губы едва приоткрыты, и волосы мягкими волнами лежат на подушке. Луна в эту ночь едва светит, скрываясь за тучами, но все-таки тонкая полоса падает на ее нос, и ее кожа от этого почти светится. Вот она — гроза всего Тедаса — лежит перед ним. И для Каллена она просто женщина, которая была с ним всю ночь. Он лениво потянул к Эвелин руку и убрал со лба прядь волос. Конечно, осознал Каллен, это лишь предлог, чтобы коснуться ее. Нужно было убедиться, что она настоящая. Что она действительно бросила все и осталась с ним. И, что самое удивительное, сделала это так, что он не разозлился. Каллену уже приходилось видеть подобное. Лелиана всегда проявляла навязчивое дружелюбие. Казалось, она испытывает слабость заботиться о ком-то. Как часто в ставке командования он ловил ее обеспокоенный взгляд, а после получал предложения о помощи. Обычно его это злило. Но с Эвелин все вышло иначе. Каллен не знал, связано ли это с тем, что она как-то по-особенному проявляла заботу или с тем что она была особенной. Но каким-то образом он позволил ей оказаться рядом. Он раскрылся перед ней. И она просто так осталась в его кровати. Удивительно, сколько ему пришлось пережить, чтобы в итоге почувствовать себя просто счастливым. И если сейчас его путь подходит к концу, он не пожалеет об этом. Не то чтобы он собирался умирать. Тем более теперь, когда жизнь перестала казаться бесконечным падением вниз. Но — так ведь обычно и бывает — смерть приходит тогда, когда начинаешь ее бояться. Каллен выдохнул и отогнал мысли прочь. Сейчас, глядя на Эвелин, совсем не хотелось думать о плохом. Она рядом. И его рука на ее лице. Каллен старался поймать этот момент. — Эй, — прошептала Эвелин, хватая его руку своей. — Эй, — повторил он мягко, — прости. Я разбудил тебя? — Нет, — ее голос необычно мягкий и веселый, — я лежала в засаде и ждала, когда мой командир начнет приставать ко мне. — Я не… — осекся Каллен. ― В таком случае, очень жаль, ― фыркнула она, поднимаясь и оглядываясь по сторонам, ― я кажется, уснула. Надеюсь, ты не против, что мне пришлось занять половину кровати? Думаю, Жозефина уже подняла весь замок, чтобы меня найти. ― И что ты им скажешь? ― Ну, ― Эвелин вылезла из кровати и потянулась, ― для начала, что мне нужна новая одежда. Эта, ― провела рукой по костюму, ― явно потеряла вид. Потом, что я жутко проголодалась. И готова разделить трапезу с моим генералом. Хотя он, вероятно, будет бульон или кашу, в то время как я с удовольствием наемся жареным окороком. И наконец, я скажу, что пряталась всю ночь в надежном месте под защитой того самого генерала. Надеюсь, никто не будет возражать. Как ты? ― Порядок, ― кивнул Каллен, с удивлением отмечая, что говорит абсолютную правду, ― давно не ощущал себя таким свежим. ― Вот видишь! Всего-то надо было: позвать меня в свою постель несколькими днями раньше. Это, кстати, отличный способ: сказаться больным. ― Я не… ― Я шучу, Каллен, ― Эвелин закатила глаза, ― моя мама была права: вы всегда остаетесь мальчишками. Ладно. Одевайся. Сегодня нам обоим предстоит много дел. Но, ― она мягко улыбнулась, наклонилась и соскользнула в его объятья, ― я буду с нетерпением ждать возможности повторить это. Кроме головной боли, ― добавила она, немного подумав. ― И я тоже, ― задумчиво проговорил Каллен, стараясь прогнать остатки снов, ― я тоже.