Последние письма

После столкновения с мародерами в Питтсбурге, Джоэл старался обходить крупные города стороной. Даже в самых разоренных из них было небезопасно, а оставшиеся охотники бросались на случайных путников, как голодная собака на кость. К тому же, желание испытывать судьбу и удачу утихает, когда за спиной у тебя ребенок и надежда на создание вакцины. Проржавевший и покрытый старой грязью указатель с названием пригорода валялся на дороге. Накануне Джоэл решил идти через Шайенн: пусть он и был столицей штата Вайоминг, но размерами до таких городов, как Бостон или Денвер, которые им еще придется обойти, не дотягивал. В надежде избежать столкновений с местными или охотниками, Джоэл хотел лишь пополнить истощившиеся запасы, ведь Шайенн - последний город перед тем, как они пересекут границу штата Вайоминг, и до университета Колорадо останется уже совсем недолго. Вдоль дороги начали появляться первые дома. Многокилометровый забор, бывший гордостью любого городка: классический белый и деревянный, прежде украшенный кашпо с живыми цветами и гордой вывеской с названием города и датой его основания, сейчас щетинился редкими трухлявыми досками, как беззубая старуха, много повидавшая на своем веку. - Ты был здесь когда-нибудь? – Подала голос молчавшая последние пару часов, Элли. Этот переезд получился долгим и утомительным, но девочка никогда не ныла в подобных случаях. Ведь каждая минута пройденного пути приближала ее к заветной цели. - Нет, в этой части штатов я не бывал. - Ни до эпидемии, ни после? - Ни до, ни после. – Потянув за поводья, он свернул с шоссе, идущего прямо на Шайенн, и направился вглубь улиц. Самый обычный пригород: все те же сгнившие от дождей и непогоды развалюхи, разграбленные любителями легкой наживы, кузова машин, ржавеющие под навесами и вдоль дорог, разваленные детские площадки и веранды, где раньше местные собирались на барбекю. Все было разобрано на оружие или укрепления, остались лишь сиротливо торчать столбики, которые или ни на что не смогли приспособить, или их просто не смогли утащить. Проезжая часть и тротуар покрыты грязью из песка, пыли и опавших листьев. Местами поблескивали осколки битого стекла. Ветер гонял почерневшие обрывки не то газет, не то листовок. Элли закрыла глаза и в очередной раз попыталась представить, какой была жизнь раньше. Вот к дорожке подъезжает яркий желтый школьный автобус, и двое ребят примерно одного возраста вылетают из дома: бегут наперегонки, на ходу натягивая на себя рюкзаки. Их тут же догоняет мама: мальчики забыли коробочки с завтраками. Проводив автобус взглядом, она тут же желает хорошего дня мужу, который быстро скрывается в глубине серебристого седана и уезжает в город, в свой большой офис с окнами во всю стену. Вечером будет семейный ужин, видеоигры или даже баскетбол с родителями на заднем дворе. А следующим утром все повторится точь-в-точь. Элли знала об этом распорядке из книг и по рассказам солдат из школы в зоне. Истории о том, как жилось до эпидемии, они лелеяли, как нечто драгоценное. Нечасто говорили об этом, но когда воспоминания накатывали на старших, то они не шпыняли молодежь, а с грустью в глазах рассказывали о серых буднях и скучной размеренной жизни, за которую сейчас готовы были продать душу. И только желтый школьный автобус Элли видела своими глазами – на этой дребезжащей жестянке она в свое время приехала в карантинную зону города Бостон. - Смотри. – Джоэл указал на здание, перед которым бурно разрослась акация. Дикий кустарник, оставшись без присмотра, захватил всю площадку перед зданием, оплетая несколько перевернутых машин и почти полностью закрывая собой сине-белую завалившуюся вывеску над наспех заколоченным окном. Ставшие грязными когда-то белые линии на темно синем фоне ни о чем не говорили Элли, но Джоэлу был хорошо знаком белый орел Почтовой Службы Соединенных Штатов. - И что? - Посмотрим, что внутри, и останемся на ночь. - Мужчина спрыгнул с лошади и, осматриваясь, направился к невысокому кирпичному зданию, скрываясь за дикими зарослями. Темнеющее на горизонте небо к тому времени начало затягивать свинцовыми тучами и резкие порывы ветра намекали, что на ночь стоит найти укрытие. Далекие раскаты громы нарушили тишину окутавшую улицу, ветер подхватил пыль и листья, и понес их, кружа, по асфальту. Почувствовав первые капли дождя, Элли вскинула голову, с беспокойством глядя на небо, и поспешила накинуть капюшон от толстовки. Последние два дня с ночлегом им не особо везло и приходилось стоять на стреме, пока второй мог хоть немного отдохнуть. Поэтому сейчас, особенно в такую непогоду, хотелось спрятаться за четырьмя стенами и банально поспать. Справа задался резкий свист, и Элли подскочила в седле, схватившись за оружие, но ответом ей был короткий смешок Джоэла. - Вот так задумаешься и все, пристрелят, как нечего делать. Глупая смерть после долгого пути. – Он опять скрылся за кустом, дав девочке знак следовать за собой. - Блин. – Элли спешилась и, взяв поводья, двинулась по пожухлой осенней траве вслед за Джоэлом. – Юморист хренов. Что это было вообще? - Свистулька. - Что? - Свитулька. – В продолжение своих слов он сорвал с дерева стручок. Неуловимо быстрое движение пальцев и вот опять он: противный, резкий свист. Она сорвала ближайший стручок и немедленно разорвала его, увидев внутри зернышки. - Горох? - Акация. Это - акация. Из стручков, можно делать свистульки. Еще когда я был ребенком, мы с Томми обрывали все кусты по соседству. Элли недоверчиво вскинула бровь. Даже при богатой фантазии, ей никогда не приходило в голову представить Джоэла в ее возрасте. Нет, она знала, во что играли ребята, но… Джоэл? Как будто он никогда не был ребенком. - Смотри, - продолжил мужчина. – Выбираешь стручок помягче и потолще, как вот этот, например. Ломаешь его пополам, аккуратно вскрываешь половинку стручка по одному из швов и выдавливаешь из нее горошинки. Осторожно, второй шов должен остаться целым. Вот и все. Острым концом в рот, и свистулька готова. - Глупая игра какая-то. - Элли покачала головой, не сдерживая улыбки. И все равно потянулась за стручком. Естественно, ни с первого, ни со второго раза ничего не получилось. Стручки ломались и рвались, а если Элли и делала все правильно, как ей казалось, она лишь выдувала свистульку изо рта потоком воздуха и все, никакого свиста. - Да что такое! Теперь пришла очередь Джоэла смеяться. - Ладно, если хочешь, набирай стручков и пойдем. Техасец навалился на вторую створку входной двери, чтобы лошадь могла без проблем зайти внутрь. После свежего предгрозового воздуха улицы, пыль и запах плесени ударили в нос, но царящая тут тишина была усладой для ушей. Высокие потолки, когда-то светлые, щетинились струпьями краски, облупившейся от влажности. Стены с пожухлыми и оборванными обоями покрыты зелеными разводами плесени, а линолеум вздулся пузырями. Местами он и вовсе отсутствовал, открывая серые выщербленные плиты из-под рваных краев. У одной из стен стояла треснувшая и потемневшая доска с объявлением о графике работы на время Праздника Благодарения, изображения Капитолия штата Вайоминг и другими местными новостями. Окна были покрыты толстым слоем пыли, а через разбитые части в стекле в здание проросла акация, скользя по стенам и укрывая их зеленым полотном. Краска, которой были покрыты стоящие под окнами скамейки, вздулась и полопалась, но сама мебель казалась еще крепкой и прочной. По центру помещения стояло несколько узких высоких столиков, а в дальнем конце – длинная операторская стойка. На ней теснились мониторы, кассовые аппараты и телефоны. Закрыв двери, Джоэл подпер их одной из скамеек. - Чёрный ход завален, других лазов в помещение нет. Сможем спокойно переночевать. А еще и согреемся – разведем костер. Зайдя за стойку, он достал внушительную, перевязанную шпагатом пачку писем и бросил ее на старенький принтер. - Благо есть, что сжечь. - Так это пооочта. – Протянула Элли, опуская поводья Мозоли, и догнала мужчину. За стойкой царил беспорядок: на полу валялись несколько конвертов и коробок, папки, трубки стационарных телефонов. Посеревший настенный календарь на тот последний год, когда началась эпидемия, истлел и свернулся. А в глубине, в подсобном помещении, вдоль стен стояли огромные секции, ломящиеся под тяжестью старых писем, так и не дошедших до адресатов. Элли пошла вдоль одного из рядов, скользя пальцами по корешкам писем: ее охватило странное чувство. В каждом письме были слова, эмоции, то, что хотели донести отправители… и все это мертвым грузом лежит в темном помещении без окон, под толщей пыли. Их никогда не прочтут: что отправителей, что адресатов – большинства из них уже нет на этом свете. Она слышала, как за спиной Джоэл разломал скамью и сложил деревяшки тут же, в углу комнаты, предварительно расчистив место от хлама. Разорвал несколько больших конвертов и подложил в костер. Пока он нашел в рюкзаке спички, и пламя боязливо задрожало, разгоняя темноту, Элли продолжала ходить по рядам, выхватывая светом фонарика все новые и новые письма из глубины стеллажей. Под тихое ржание лошади, Элли набрала в подол куртки несколько десятков писем и подсела к огню. - Ведь ничего, если я их почитаю? - Валяй. – Махнул Джоэл и полез в рюкзак, чтобы еще раз провести ревизию того, что у них осталось из припасов. Медленно и аккуратно она вертела в руках выцветшие от времени конверты, разглядывая марки и штампы. Потертости на сгибах, а где-то разводы от попавшей на конверты воды. Одни надорванные и мятые, другие почти как новые. Элли выбрала небольшой, плотный на ощупь конверт. В правом углу, нарисованная на марке, девушка когда-то была ярко красного цвета. Под ней значился адрес и красивым подчерком выведено «Франция». - Ого, из-за границы. Не было ощущения, что поглядываешь в чужое окно, открывая письмо, предназначенное другому человеку. Наоборот, она словно выпускала на волю историю, томившуюся взаперти долгие двадцать лет. «Мама, привет! Знаю, что мы с тобой, и так каждый день разговариваем, но я не могла не отправить тебе фотографии и открытки. На одном фото я, Франсуа и наша сладенькая малышка Эмма. Она очень быстро растет, прямо на глазах. Жаль ты этого не видишь. Характер у нее мой, так что как только пойдет в садик – станет головной болью для воспитателей. Фото в парке – мы как раз отмечали день рождения Франсуа. P.S. На прошлых выходных выбралась, наконец, в Париж и купила тебе те самые духи, да-да. Как приедем на рождественские праздники – привезу. Очень скучаю. Обнимаю, люблю. Твоя Лиз» Помимо фотографий в конверте было несколько открыток с видами Парижа и Лиона. - За границей ты ведь тоже не был. – Прозвучало скорее как утверждение, а не вопрос. Элли поднесла фотографию к самому носу, разглядывая улыбающиеся лица семейной пары с ребенком. Выжили ли они? Удалось ли им спасти ребенка? Что вообще произошло по ту сторону океана? Вот мать Лиз раньше жила где-то здесь, но так и не получила последнего письма дочери. Среди множества конвертов была переписка друзей и признания влюбленных. Письма-требования об уплате долгов. Письма раскаяния в свершенных ошибках, извинения и просьбы прощения. Попадались так же письма на иностранных языках, которых Элли и не видела никогда. - Как это вообще можно прочитать? Шифр какой-то, а не язык. - Китайский, наверное. - Возможно. – Она пожала плечами, рассматривая очередной конверт. – А это из Техаса! Ты ведь сам оттуда? Джоэл уже отложил рюкзак, подставив его себе под спину, и не отрывал взгляда от девочки. Огонь весело трещал, отдавая тепло, а по стенам причудливо скользили тени, догоняя друг друга. Лицо Элли, в теплом свете пламени, выражало весь спектр эмоций: она то хмурилась, то улыбалась. Некоторые письма девочка читала вслух, а другими настолько увлекалась, что забывала обо всем вокруг и тихо шуршала страницами. Последние месяцы он всячески запрещал себе сравнивать Элли с Сарой. «Она только груз» – монотонно повторял он про себя слова Тесс. Но всегда проще сказать и намного труднее сделать. Джоэл не был готов к подобному и просто не справлялся с напором чувств, которые, думал, давно похоронил. Даже попытка передать девчонку под ответственность Томми провалилась с треском. При всем этом нехорошее предчувствие съедало его изнутри. Безосновательное, но от этого не менее ощутимое. Он потерял дочь. Потом его оставил брат. Погибла Тесс. Он уже давно смирился, что жизнь, играя, отнимает дорогих тебе людей, как взрослый конфеты у ребенка. Просто и без причины. Страх перед потерей был подобен подтекающему крану, сводящему с ума монотонной капелью. Единственное, что заглушало его – так это то, что он был нужен Элли, и он не мог подвести ее, не оправдать ее такой сильной веры в него. Этот ребенок стал смыслом его существования. «Все кто мне был дорог, либо умерли, либо ушли. Бросили! Все. Кроме тебя!» - Джоэл! Он вздрогнул и увидел Элли совсем рядом с собой. - Как там ты говорил? «Вот так задумаешься и все, пристрелят, как нечего делать»? - Девочка села под стену рядом с мужчиной. - Тут письмо из Техаса. - И что? - Ничего. – Покрутив посеревший конверт, она отправила его следом за предыдущими, поддерживая огонь. Пламя радостно принимало каждую новую историю, отвечая вспышками на щедрость Элли. - Хотела бы я написать письмо одному человеку, да только туда почту не доставляют. Отвернувшись от завораживающего пламени, она закрыла глаза и устроила голову на плече у мужчины. - Знаешь, прости меня. Не буду брать слова обратно, но тогда я, наверно, сказала лишнего… - Элли… - Ничего не нужно отвечать. Я просто хотела, чтобы ты знал. Джоэл промолчал, лишь коротко кивнув, в знак того, что слышал ее. Несколько часов он продолжал подкидывать письма в костер, прогревая давно пустующее помещение. Мерный храп лошади, ровное дыхание спящего ребенка и треск деревяшек в костре: короткие минуты спокойствия перед долгой дорогой. И никто не знает, что их ждет за следующим поворотом.