Последний паладин

Последний паладин На выездах он держится на шаг позади, за её плечом. Не задумываясь, сделает шаг вперёд, заслоняя собой. Среди ночи срывается на её звонок. Выдернут с попойки или из постели - он приедет. Она набирает его номер первым, на автомате, что бы ни стряслось. Ей передают: его нынешняя пассия пилит его за частые отлучки. Дома он отшучивается, врёт про рейды и засады, но никогда не рассказывает, где был. Не жалуется и не упрекает начальницу, даже неудовольствия не выказывает. Зато всё с большей охотой остаётся у неё отдохнуть после работы - до дома ехать далеко, устал и не хочется. Обычно он пьёт пиво, или вискарик - для удовольствия. Она тянет бокал вина или вермута. Каждый думает о своём, беседа идёт лениво и неспешно. Она не любит сладкое, но позволяет себе парой шоколадных конфет сбить с языка терпкость вина. Чуть позже он ощутит лёгкий шоколадный привкус на кончиках её пальцев. Она прикрывает его, помогает разрулить проблемы, и не по службе – тоже. Никто не заподозрит, что их отношения могут выйти за рамки служебных. Оба неосознанно выдерживают дистанцию, никогда не соприкасаясь прилюдно. Ирина слегка кокетничает с ним. Чуть-чуть флиртует, совсем невинно. Он всегда жёстко держит себя в руках. Только в редких вылазках на природу, он может обнимать, спокойно обволакивая плечи нежным теплом, и неторопливо водить губами по открытой шее, невольно вдыхая аромат свежести волос и тонкий горьковатый запах духов. Он с Ромой провожает её до квартиры. Охранная миссия оперов закончена, можно быть свободным. Он расстаётся с другом и тайком возвращается обратно. Она распахивает пошире дверь. Ждала его - ни следа удивления. Китель с полковничьими погонами уже сброшен где-то. Форма ей не только к лицу, но и к фигуре - лестно обрисовывает хрупкий женственный силуэт. В её глазах предвкушение – то самое, когда точно знаешь, что будет, и хочешь именно этого. На него давит груз бессмысленных упрёков и претензий. Но он оставляет всё лишнее за порогом. Ведёт плечами, расправляя их, сбрасывая усталость. Его взгляд как горячий шоколад, он сладко обжигает, но в нём есть горечь. Захлопнувшаяся дверь отсекает их от внешнего мира. Здесь нет начальницы и подчиненного - только мужчина и женщина. Ближний круг – верные ей люди, повязанные круговой порукой. На ней хватает грехов, но её личная репутация должна быть безупречна. Стоит оказать кому-то предпочтение, и образ Снежной королевы, точнее, с учётом цвета волос, Хозяйки Медной горы безнадёжно потускнеет. Только на Пашу она во всём может положиться. Ей льстит его не рассуждающая преданность. Она уверена в его надёжности, сама выбирала и проверяла. С ним наедине она забывает, что начальница. С ним можно быть слабой. Это дорогого стоит. Он целует так, будто пьёт, умирая от жажды, взахлёб, так что обоим не хватает воздуха. Сминает, прикусывая, её сладкие от помады губы, тут же зализывает, раскрывает их, напористо ввинчиваясь дальше, сталкиваясь и сплетаясь языками, а потом нежно и медленно всасывает то губы, то язык. Она смыкает руки у него на шее, слегка поглаживая запястьями тёмный затылок и зарываясь пальцами в густые короткие волосы. Её глаза закрыты, она отступает под натиском, на время становясь податливой и покорной. Сильные руки обнимают по-девичьи тонкую талию, потом подхватывают и несут, опуская уже в спальне. Его пальцы ловко и быстро расстёгивают все пуговицы, голубая рубашка сползает, обнажая плечи. Россыпь веснушек на молочной коже притягивает взгляд, и он прикасается губами, чувствуя, как бьётся под языком тонкая жилка на шее. Запах женщины окутывает матовым облаком, в нём можно купаться, и он чутко ведёт носом, двигаясь дальше. На мгновение его задерживает ткань, прикрывающая грудь, слегка покалывает кружево, но он быстро избавляется от препятствия. Ловит губами по очереди каждое тёмно-розовое окружие, небольшая грудь удобно ложится в ладонь, а под его пальцами часто-часто колотится её сердце. Кто расстёгивает его рубашку и джинсы – непонятно, скорее всего – оба, в четыре руки. Они уже где-то за гранью реальности. Затуманенное сознание вспышками выныривает на миг из темного омута, чтобы снова окунуться туда. Он отрывается, чтобы отбросить в сторону мешающиеся под руками тряпки, и этого ей достаточно, чтобы очнуться от морока. Она сильно толкает его в грудь. Он падает спиной на кровать, раскидывает руки в стороны, выдавая усмешку лишь краем губ. Изящное колено точным ударом заставляет его ноги раздвинуться и опускается между бёдер. Острые наманикюренные ноготки царапают линии от кадыка до паха, задевая по пути чувствительные места. Он видит, как её взгляд скользит следом, как трепещут тонкие ноздри, ловя его возбуждение. От её прикосновения к обнаженной коже горячие неуловимые волны скользят по его телу и связываются в паху в пульсирующий клубок, заставляя растущий член твердеть прямо под её ладонью. Она провоцирующе медленно проводит прохладными пальцами по внутренней стороне бедра, каждый его волосок топорщится. Её ласки мучительно-неторопливы, и его терпение резко кончается. Он притягивает её на себя и опрокидывает на постель, так что рыжие волосы разметаются по светлому покрывалу. Нависает над ней, опираясь на локти, прижимаясь бёдрами, и снова целует, жадно, нападающе. Она отвечает пылко и охотно, но снова закрывает глаза. Позволяет ему стянуть остатки белья, приподнимает бёдра, учащённо дыша. Её глубокий удовлетворённый выдох слышен, когда его член врывается на всю глубину. Она сама скрещивает ноги у него за спиной, поначалу полагаясь на его ритм, подстраиваясь движениями навстречу, но не выдерживает и добавляет к впившимся в спину ноготкам настойчивые подталкивания пятками по ягодицам. Но сегодня в постели командует он. Переворачивает, распластывая и вытрахивая остатки ненужных мыслей. Учащённое дыхание переходит в животные стоны, ноги сами разъезжаются, а его волосы на груди щекочут ее спину, вызывая крупную дрожь. В её голове темно не потому, что веки плотно сжаты. Там не осталось ничего, только блаженная пустота и полное вневременье. Пальцы ног поджимаются, а беззащитное покрывало под её ладонями давно скомкано и чуть не разодрано ногтями. Она уже на грани, ей не хватает какой-то малости, а он чутко ловит этот момент. Проводит языком вдоль её позвоночника, кончиком цепляя каждый выступающую косточку и снимая бисеринки пота с белой кожи. Её крупно перетрясывает, и она обмякает в его руках. Он придерживает её и тоже кончает, стискивая её бёдра. Падает рядом и вытягивается во весь рост. Устало трогает губами закрытые глаза. Оба получили то, зачем встретились. Хотя не то, чего они хотели бы. Она немного придёт в себя и мысленно вернётся в другое время, к другому мужчине, которого больше не будет здесь. Её партнёр тоже думает о другом человеке, которого сейчас рядом нет. Оба честны и никогда не говорят о любви. Им достаточно понимания, мудрого молчания рядом или слова, сказанного в нужный момент. Или близости – нежной или страстной. Необходимой. Она всегда одна, словно средневековая узница башни. Тяжело быть королевой, если на доске нет ферзя - слишком многое приходится брать на себя. Его рука, без шпаги, но с пистолетом, принадлежит ей. На его верность и преданность она всегда может рассчитывать. Как и на молчание. Последняя связная мысль, перед тем как забыться сном, что инспекторша Русакова – тупая фригидная овца, приходит совсем не в Пашину голову.