Следуя

Молодой виконт де Шаньи не отличался суеверием; плохие предчувствия не беспокоили его в прошлой жизни, тягостные мысли были мимолётны и легко прогонялись шутливым разговором; беспричинной боязни он и вовсе никогда не испытывал. И странно, что именно его детская любовь, девушка-потерявшая-шарф, принесла в его жизнь все эти незнакомые ранее ощущения. Конечно, дело было не в ней – нет, не в ней, а в том, кто всё это время стоял у неё за спиной невидимой тенью, кто словно дышал им в затылок, как бы далеко от здания Оперы они ни находились, кто следовал за влюблёнными по пятам, пытаясь разрушить доверие, тонкую связь — и надо признать, ему это удавалось. Как бы Рауль не просил Кристину открыть ему тайну существа — человека ли, духа ли — вставшего между ними, та наотрез отказывалась; как бы он ни пытался отыскать разгадку самостоятельно — она не находилась, замки не поддавались, хитрые механизмы не обнаруживались, стены хранили свои секреты. Виконт, пожалуй, заходил слишком далеко порой в своих тщетных попытках узнать истину, но разве можно было сидеть сложа руки, в то время как невидимая сила продолжала отдалять его от единственной женщины, с которой он хотел бы провести жизнь? Ведь нет ничего более унизительного для молодого человека его характера и положения, чем быть любимым лишь формально, а на деле — третьим лишним! Да, третий лишний — вот ужасные слова, преследовавшие его в последнее время, доводящие до исступления. Слова эти никем не были произнесены, но отдавались ежедневно в его голове зловещим эхом. Как он мог допустить подобное; в чём совершил ошибку? Был ли он недостаточно настойчив, или слишком настойчив, или попросту не имел каких-то качеств и способностей, которые бы позволили ему окончательно завоевать Кристину, сделать своей? Но будь он с самого начала недостоин молодой певицы, разве она подарила бы ему надежду, разве улыбалась бы так лукаво и нежно, разве разделила бы воспоминания, написала бы то памятное письмо? А может быть, Кристина всего лишь играла с ним? При одной мысли об этом виконт терзался от негодования. Но нет, юная Даэ не могла быть столь жестокой, она оставалась искренна в своих желаниях; так значит, она чего-то боится? Его таинственный соперник угрожает ей? Возмущение Рауля достигало новых пределов, едва он приходил к этой мысли. Слыша лёгкие шаги, виконт немедленно узнаёт, кому они принадлежат: Кристина собирается куда-то в середине ночи, и это распаляет и без того потревоженную неприятными думами ревность. Следить — подло, оставаться в доме — невыносимо. Рауль выбирает первое и спешно распахивает окно. Его недостойный поступок может быть искуплен; в конце концов, есть надежда, что Кристина простит его позже; но если он не последует за ней сейчас, то погибнет от беспричинных подозрений и мучительных догадок. Кроме того — виконт де Шаньи не сражается с призраками! Он хочет встретиться лицом к лицу с реальным противником — встретиться и выстоять. С сомнением относящийся ко всякого рода мистике, лишённый предрассудков, виконт вдруг отчётливо чувствует неприветливость кладбища. Длинный тени неожиданно внушают ему безотчётный ужас, скошенные кресты отпугивают, даже хруст от собственных шагов действует на нервы. А Кристина, как будто совершенно не страшась, торопится куда-то, да так, что Рауль чудом не выпускает её из вида. Глядя на удаляющуся фигурку впереди, виконт мысленно забивает страх в самые дальние углы; сосредоточившись на ускользающей девушке и черпая силы из стремления защитить её от таящихся в этом мрачном месте опасностей, Рауль идёт за Кристиной.

***

Бесконечные джунгли вкупе с нестерпимо палящим искусственным солнцем оказывают губительное влияние на душевное состояние. Раулю кажется, что он словно бы раздвоился: одна его часть слушает указания перса, его просьбы сосредоточиться и взять себя в руки; а вторая продолжает блуждать между деревьями, бесцельно колотить руками в поисках выхода, звать Кристину и проклинать того, кто бросил своих врагов умирать в этом ужасном месте. Его соперник наконец-то предстал перед ним во плоти, но не такого боя просил виконт. «Это зеркала, всего лишь зеркала, − настойчиво повторяет чей-то голос. — Всего лишь зеркала и пружины, хитроумное устройство». Рауль то кивает этому голосу, то отмахивается от него; он тщетно пытается не потерять остатки здравого смысла, но это так трудно, когда ты так страдаешь от жажды, что готов пить стекающий ручьями пот. В конце концов, он забывает всё без остатка. Рауль помнит лишь то, что пришёл сюда за Кристиной, и он не уйдёт без неё, он догонит её во что бы то ни стало, догонит и вырвет из лап монстра. Он почти наяву видит перед собой знакомое чёрное домино — то самое, которое носила Кристина во время маскарада — и изо всех сил пытается его настичь, а обладательница маски то приближается, то отдаляется, то скрывается в самой гуще деревьев, то неожиданно возникает так близко, что, кажется, можно лишь руку протянуть и ухватить. Ноги виконта заплетаются, грудь разрывается от раскалённого воздуха, а перед глазами все плывёт и превращается в несуразную мешанину, сотканную из лиан и корней. А Кристина вновь оставляет его позади, совсем как тогда, на кладбище. В тот раз — Рауль помнит — было невообразимо холодно, сейчас — настоящее пекло; а Даэ словно бы всё нипочём. Шатаясь из стороны в сторону, виконт гонится за ней, уже совсем не помня, как и почему очутился в этих джунглях. Не думая о поисках выхода или оазиса, он идёт за Кристиной.

***

Рауль до сих пор не до конца верит в то, что им удалось избежать преследовавшей по пятам судьбы: ему — смерти, Кристине — вечного заточения. Враг оказался вовсе не бесплотным демоном, но человеком; и победа горчит слишком сильно, чтобы радоваться ею в полной мере, но виконт благодарен всем участникам разыгравшегося действа за такой исход. В тех северных краях, где они остановились, никто не видел раньше их лиц, никто не слышал пения Кристины, и уж конечно, никто не знает истории о Призраке Оперы, и сейчас им двоим это кажется весьма ценной наградой. Рауль нащупывает в кармане кольцо, которое скоро наденет на палец той, за которой он всё-таки смог угнаться. Он наденет его рядом с другим кольцом, золотым — подарком Эрика; и время от времени подобная необходимость пробуждает в нём гневные мысли, напоминает о невидимке, который наблюдал за ними так долго и будто бы не отпустил до сих пор. Но преграда между ними истончается день ото дня, смягчаются страшные воспоминания, отчуждению приходит конец. Виконт де Шаньи берёт свою будущую жену за руку. Сегодня он возвращается в свой новый дом с Кристиной.