Она любит... Ее любят...

Темно. В коридоре открыто окошко. Об этом говорит свежий воздух, входящий с тусклым светом уличного фонаря, в маленькие щельки закрытой двери комнаты. Свет стал ярче, а холодный ночной воздух заставил Тоуку поёжиться. — Ты? – Девушка хмыкнула, ощутив до боли знакомый запах. –Вернулся, так и... — Да. – Чуть громче, чем хотелось бы, прозвучал, дрогнувший скорее от волнения, чем от неуверенности, голос. — С возвращением, Канеки. — Спасибо, Тоука. Дверь закрылась так же бесшумно, как и открылась. Послышались еле уловимые слухом обычного человека шаги. Два шага, и тишина... Лишь прерывистое, заметно напряженное дыхание двух, казалось бы, обычных людей, нарушало эту самую тишину. — Спасибо? За что?– Ей хотелось заплакать. Зарыдать в голос, но она была сильной. Сильной для него. И поэтому не могла позволить своей мимолётной слабости разрушить эту непоколебимую маску духовной стержни, которую она олицетворяет для него. — За всё. – Так просто, что она готова задушить его прямо сейчас. — Канеки, дурак! Он тихо засмеялся. Она крепче обняла своего плюшевого кролика, свернулась клубочком, всем видом показывая, что ни за что не повернется лицом к ночному гостю. — Хм, дурак, говоришь? Возможно... – И чуть увереннее, чем раньше, совершенно неожиданно для неё, и, возможно даже для себя, на той же весёлой ноте добавил – Умная Тоука! Он не прекращал улыбаться своей неповторимой, наивной улыбкой; Тоука, пусть и лежит сейчас спиной к Канеки, всем своим телом чувствует, что он улыбается, она знает, что он — тот самый Канеки... Он не изменился. Он никогда не изменится для нее. Ради неё. Она покраснела, он это чувствует, точно так же, как и она чувствует его улыбку. Чувствует, как её мертвенно белая кожа в области щёк покрывается живой, алой кровью. — Канеки, — прошептала она. — Ммм? — Я скучала. — Я... Тоже очень скучал, Тоука-чан. – Канеки долго ждал этих слов. Он боялся, что она его не примет, или более того — оттолкнет... И сейчас, Канеки с радостной облегченностью проговорил эти слова, точно он — Атлант, и с его плеч только что сняли тяжесть небосвода. — Ты больше никогда не уйдешь, Канеки? – Дрожь в её голосе прозвучал в его голове выстрелом. Он быстро потянул ее к себе и крепко обнял. — Никогда не уйду! Обещаю, я буду рядом. Всегда. Никогда тебя не оставлю, слышишь? Никогда... – Но его обрывистой речи не дано было завершиться. — Не надо. – почти шепотом вздохнула гуль. — Что? — Не обещай, не надо. В тот раз, ты тоже сказал, что не оставишь меня, но ушел! — В этот раз я не уйду. Веришь? – И ей почему-то очень захотелось поверить в его слова. — Верю... Она улыбнулась, искренне, как не улыбалась уже довольно давно — так она улыбалась в детстве. Тогда, когда точно знала, что она любит. И её любят.